Иоанна Хмелевская - 2/3 успеха
— Посмотрела, и что из того? Некогда нам отвлекаться на дополнительные выяснения. Сейчас у нас на очереди Баранские. Есть один, и боюсь, этим дело и ограничится.
— Я тоже боюсь, — проворчал Павлик, отодвигая в сторону толстенную телефонную книгу. — Пол книги одних Баранских! Ну, может, не пол, а одна страница, но тоже много. А представляешь, сколько их по другим городам? А сколько ещё тех, у кого нет телефонов?
— Поэтому я и говорю, нельзя нам распыляться, сосредоточимся на чем-то одном, — сказала Яночка.
— А Лягуша оставим в покое?
— Нет, давай тоже запишем в нашу тетрадь.
На всякий случай…
Вписав в свою тетрадь ещё один подозрительный объект, девочка перелистала страницы и сказала:
— Вот тут у нас записаны контакты между подозрительными. И сегодня мы убедились — есть контакт между Очкариком и Зютеком. Значит, тогда, на Саской Кемпе, он ждал именно Зютека. Вот бы ещё узнать — зачем? А больше ты ничего не подслушал?
— Больше ничего. Сначала оправдывался:
«Говорю вам, заболел я!» То есть, может, сначала говорил что другое, эти слова я услышал первыми, как подобрался к ним под столами. И ещё добавил: «Всего-то один раз я не пришёл, ведь всегда вовремя прихожу, ну, заболел, так сразу…» И канючил, и скулил, как побитая собака, и оправдывался. Врал как сивый мерин.
— Ясно, врал, — подтвердила Яночка. — Это Стефек притворился больным и вообще задержал его дома. Вот и пришлось ему изворачиваться.
Павлик продолжал рассказывать:
— А тот в ответ: «Нашёл когда болеть! Самый подходящий момент выбрал!». И провалиться мне на этом месте, даже зубами заскрежетал! Зютек, похоже, в штаны наложил, очень уж лебезил перед этим адвокатом. «Больше это не повторится», — канючил. «Помирать буду, но приползу». «В следующий раз…» — Погоди, — перебила брата Яночка. — Вот у меня записан весь их разговор, как ты мне первый раз рассказал. Я зачитаю, а ты следи, правильно я записала или нет. Очкарик: «Толку с тебя мёртвого». И дальше: «Следующего такого раза не будет». Зютек: «Все сделаю, как вы велели». Очкарик: «Адрес помнишь?» Зютек: «А как же! Пекарская, Замойское…» Очкарик: «Заткнись, болван! Адрес мне известен».
— Вот именно! — с горечью подтвердил Павлик. — И не назвал, подлец, адреса!
— Значит, не дурак, — заметила сестра. — Слушай дальше. Очкарик: «Сделаешь так, как я сказал. А теперь сматывайся. Нас не должны видеть вместе». И что, Зютек и в самом деле больше ни слова не сказал?
— Опять что-то заскулил и тихонько что-то клянчил, но я не расслышал. Спаковал свои манатки и отчалил. И все.
Закрыв тетрадь, Яночка задумчиво произнесла:
— Я бы подумала, что речь идёт об улице Пекарской, если бы не «Замойское». И что, больше ни звука?
— Я же тебе говорил! — подтвердил Павлик. — Как ножом отрезал!
— В таком случае речь могла идти о какой-то пани Пекарской на Замойском. Или предместье, или посёлок какой? А может, он сказал «Замойская»? Улица?
— Нет, если уж хочешь совсем точно, то он до конца не договорил, оборвал, вот так «Замойс…» и все!
— Так что же ты мне голову морочишь? — рассердилась девочка. — Это в корне меняет дело. Может быть и улица Замойского. Вот интересно, много ли там проживает Пекарских? Не мешало бы проверить, на всякий случай.
— На всякий случай не мешало бы проверить, жива ли вообще эта Пекарская, — внёс своё предложение брат. — Раз уж Зютек специализируется по покойникам…
— По покойникам он работает для Файксата.
— Может, ты и права. Дай-ка погляжу в телефонной книге. Пекарская, Пекарская… Надо же. Пекарских ещё больше, чем Баранских.
— Да не смотри ты на фамилии, по адресу ищи! Нам нужна только та Пекарская, что живёт на улице Замойского.
— Во, гляди! — удивился Павлик. — На Замойского всего одна Пекарская! Пекарская Ядвига, ул. Замойского, 27. Квартиры нет, но это пустяки.
Яночка аккуратно занесла в тетрадь фамилию и адрес.
— Хорошо бы узнать, связана ли она как-то с теми самыми наследниками, или это особая статья, и нам неинтересно. Я потом подумаю над этим. В пятницу мы пойдём к Збине…
Павлик открыл было рот, чтобы поинтересоваться, почему именно в пятницу и зачем им Збиня вообще, но сам сообразил. В четверг должны прибыть из Алжира от отца брелочки, а Збиня обещал поспрошать своего одноклассника Зютека кое о чем, представляющем для них интерес.
— И Стефек, может, что-то узнает, — предположил он.
Я ночка была другого мнения:
— Стефек занимается диверсиями, от него нам польза в другом отношении, разузнавать же может только Збиня. Возможно, и узнает. Надеюсь, алжирские брелочки ему понравятся.
— Ой! — вспомнил вдруг Павлик. — Я тут недавно нашёл на чердаке такую штуку…
Покопавшись в своих железках, мальчик извлёк довольно массивный металлический кружок, цветом напоминавший немного потемневшее золото. На одной стороне кружка была чеканка — голова лошади и надпись на немецком языке. Из надписи дети поняли лишь слово «премия» и дату — 1938.
— Памятная медаль или какая-то награда, — сказала девочка. — Наверное, лошадиная. И страшно старая. Ты думаешь, она золотая? Тяжёлая!
— Нет, думаю, это латунь. А правда, клёвый получится брелочек? Вот здесь провертеть дырку и повесить на… На что повесить? Нужна красивая цепочка, или кольцо, или хотя бы медная проволока.
Яночка сорвалась с места.
— У меня есть подходящее кольцо!
В отличие от Павлика, Яночка свои вещи держала в порядке, они не были разбросаны по всей комнате. И девочка знала, где что искать. Вот и сейчас она полезла в шкаф и извлекла из его дальнего угла большую коробку. Поставив её посреди комнаты, Яночка принялась в ней копаться. Павлик с интересом наблюдал за сестрой.
С самого дна коробки, из-под связки каких-то чёрных перьев, была извлечена старая, пожелтевшая бальная сумочка из кремовой замши в золотые зигзаги. Замшевая ручка сумочки крепилась к ней с помощью большого кольца из поддельного золота.
Павлику понравилось кольцо.
— Классная вещь! Вот бы ещё что маленькое привесить…
— Погоди, это ещё не все, — сказала сестра.
Из сумочки она вынула маленький золотой ключик, наверное, от какой-то давно затерявшейся во времени шкатулки. И ключик, и колечко идеально подходили к лошадиной голове.
— Это не золото! — веско произнесла девочка. — Я проверила. Ещё не хватало — осыпать Збиню золотом! Привесишь на кольцо ключик, чтобы этот балбес сразу понял, что это настоящий брелочек, а не что иное.
Павлик пришёл в полный восторг от идеи сестры.
— Поймёт, не беспокойся! Один лошадиный брелок у него, правда, есть, но куда ему до нашего!
— Только сразу не отдавай, — предостерегла сестра. — Учти, это старинный брелок, уникальная вещь…
— Я лишь покажу его, как приманку, — решил Павлик. — И пообещаю отдать только за очень важные сведения.
— Покажи, но в руки не давай, — сказала сестра. — А теперь думай, что нам делать с Баранскими. Надо знать, Баранский с Бонифация имеет какой-то смысл…
— Ещё как имеет! — заверил её Павлик. — Не может не иметь, сама подумай. В наше дело он замешан с двух сторон. Файксат о Бонифация кричал? Кричал. Номер телефона Баранского был в ящике покойницы Спайеровой? Был. Да, он ещё и третьей стороной влезает, ведь его номер телефона был записан в каталоге дяди пани Амелии. Как же не имеет смысла?
— Если Файксат ищет пропавшие марки испокон веков, если Зютек… Нет, не Зютек, а Файксат напал на них… Мы можем тоже найти их, следуя за Файксатом. Знаешь, я бы серьёзно поговорила с дедушкой.
— О чем?
— Обо всем этом. Дедуля темнит, а нам надо знать, что он сам успел разузнать, когда занимался поисками. И как разузнал! Может, тоже вышел на пани Спайерову, нет, наверное, на пана Спай-ера, на пани Пекарскую и всю нашу компанию.
— На Баранских он вышел, это точно!
— Вот видишь! А как доходит до пани Наховской, сразу замолкает.
— На семействе Баранских тоже замолкает.
— А я что говорю? Вот и надо с ним откровенно поговорить. Пошли прямо сейчас!
* * *В разговоре с дедушкой выяснилось, что в своих поисках он пользовался другими методами, не теми, что его внуки. Под столы не залезал, в сквериках не поджидал, на площадках в подъездах не прятался. Зютек с его некрологами остался бы дедушкой не замеченным. Дедушка действовал открыто, не таился. Объяснял филателистам, в чем дело, и просил их помочь. Ясно, что помогали ему лишь люди честные и ни в чем подозрительном не замеченные. К сожалению, у дедушки не оказалось знакомств ни среди мошенников, ни среди просто подозрительных личностей.
— Боровинский, Боровинский… — задумчиво повторял дедушка, пытаясь вспомнить. — Нет, не помню такого. Если и сталкивался с ним, то только случайно. А вот Спайера знаю. Он интересовался марками, бывал в нашем клубе, иногда кое-что покупал, но это не был настоящий коллекционер. Похоже, он просто считал марки хорошим помещением капитала. Но это было уже давно, как-то он исчез из поля моего зрения…
