Екатерина Вильмонт - Маскировка для злодейки
Маргарите Сергеевне стало дурно, ее затошнило, и навалилась слабость. Нет, она издевается, она просто издевается. Во-первых, так быстро яд не мог подействовать, это ж не цианистый калий, наверное.
— Что? Уже дурно? Все правильно… а вот сейчас вы встанете, и мы с вами, как две закадычные подружки, выйдем во двор, сядем на лавочку, и вы тихо скончаетесь. Уверяю вас, о такой легкой смерти можно только мечтать. Знаете, были даже какие-то стихи об этом, не помню чьи: «Легкой жизни я просил у бога, легкой смерти надо бы просить». Вот и считайте, что я вам сделала драгоценный подарок — легкую смерть. Что, Риточка, ножки не слушаются, они как ватные, да? Ничего, ничего, надо выйти во двор, вдруг кто-то спасет нашу Риточку, надежда ведь умирает последней. Но никто не спасет, уже поздно, яд уже всосался… А ты думаешь, мне надо, чтобы ты тут померла, у меня? Нет, вставай, вот так, умница, хорошая девочка, даже если ты в подъезде помрешь, это будет неплохо! Мало ли к кому ты пришла. Но думаю, до скамеечки мы дойдем, есть у нас тут скамеечка такая укромная. Но я все равно подстрахуюсь, вот, видишь, ножик у меня? Когда ты испустишь дух, как говорили в старинных книжках, я пырну тебя ножиком, чтобы менты решили, что тебя какие-то залетные шпанята пришили, а сумочку твою я себе возьму, тебе ведь не жалко, правда?
Приговаривая все это, она вела обессилившую Маргариту к дверям.
И вдруг прозвучал звонок, громкий и требовательный.
Лариса Петровна вздрогнула.
Кто там? — охрипшим голосом спросила она.
Откройте! — потребовал мужской голос. — Немедленно! В доме пожар!
Пожар? — вскрикнула Лариса Петровна и выпустила руку Маргариты. Та пошатнулась, но удержалась на ногах и быстро открыла дверь. Хозяйка не успела ей помешать. В квартиру ворвались двое мужчин, один показался Маргарите знакомым. Он держал пистолет в руках.
Стоять! Ни с места! — крикнул второй.
Она меня отравила! — сказала Маргарита и тихо сползла по стенке на пол.
Вызывай «Скорую», — крикнул один из мужчин, а другой схватил Ларису за руку, но она ловко вывернулась и пырнула его ножом. Брызнула кровь.
Ах ты чертова кукла! — выругался незнакомец, а второго Маргарита вдруг вспомнила, это был новый муж Юленьки Гуляевой, частный сыщик. Он ловким приемом выбил нож у разъяренной женщины и скрутил ее.
Женька, ты ранен?
— Да нет, царапина ерундовая! — ответил Николишин. — Говори, гадина, какой яд?
— Какой яд? Никакого яда, глупости одни, я ее просто напугала! А она, дура, поверила! Стану я связываться с такой идиоткой, ей сказали — тебя отравили, а она лапки поджала и помирать приготовилась, амеба! Я хотела ее только увести из своей квартиры! Эта дубина стоеросовая даже не скумекала, что бутылка-то непочатая была! Так что ни какого отравления. А вот вы за проникновение в чужую квартиру поплатитесь, можете не сомневаться!
— Ишь, какая нахалка! — покрутил головой Николишин. — А что ты меня ножичком пырнула, это как? Нанесение телесных повреждений! На два годика точно потянет, это уж не говоря обо всем прочем, о гибели Савина, например, так что помалкивай!
— Ты веришь ей насчет яда? — тихо спросил Умаров друга.
— Верю. Но проверить все равно не мешает! Сейчас «Скорая» приедет! Звони в милицию, это уже их дело!
Яду и правда в воде не оказалось. Тем не менее «Скорая» увезла Маргариту Сергеевну в больницу, но уже на следующий день она вернулась домой. А вскоре выяснилось, что Лариса Петровна Курочкина убила еще одну женщину, именно так, как собиралась убить Маргариту Сергеевну. Она внушила жертве, что та выпила яд и у нее нет никакой надежды, тем самым парализуя ее волю, а потом убила ножом в темном уголке двора. Это убийство долго не могли раскрыть, пока убийца не оказалась в руках милиции. Тогда она уже сама во всем призналась. Однако до суда дело не дошло. Ее признали невменяемой и отправили в психиатрическую больницу.
А в омской газете появилась статья, написанная Кареном, в которой восстанавливалось доброе имя Маргариты Сергеевны.
— Ох блин! Я самый первый придумал, чтобы Карен статью накатал, только не успел никому сказать, а он сам допер! Тоже, видать, умный! — сокрушался Леха. — А все-таки мне нравится сыщиком быть — вон как люди радуются, даже на свадьбу всю нашу компашку пригласили!
