Лилиан Браун - Кот, который свихнулся на бананах
Кеннет задал несколько толковых вопросов. Затем Квиллер задал ему свой вопрос
– Ты знаешь в Локмастере такую Кэти Мак-Дайармид? Она учится в журналистском колледже. Они с матерью приезжали на прошлой неделе навестить Данди. Он из кошатника миссис Мак-Дайармид. – Он говорил короткими предложениями, чтобы дать молодому человеку собраться с мыслями перед ГЛАВНЫМ ВОПРОСОМ. – Я свёл их в «Сластену». Ты был там с Пегги. Кэти показалось, что она тебя узнала. Вы знакомы?
– Ага. Мы учились в школе в одно и то же время.
– Но она сказала, что тебя зовут Уэсли. Я её поправил.
Кеннет медлил с ответом; он нервно сглотнул и повёл глазами из стороны в сторону; потом сказал:
– У меня в семье возникли сложности. Я хотел работать во «Всячине», но не хотел, чтобы знали, что я в Пикаксе.
– Знаю-знаю, как это бывает… – сказал Квиллер; в голосе его звучало сочувствие, глаза смотрели вдумчиво, выражая понимание. – Если есть что-то, чем я могу помочь, это будет сугубо конфиденциально. Не сомневайся – спрашивай.
Воцарилось долгое, горестное молчание; вдруг Кеннет спросил:
– Что это он?
Коко тёрся макушкой о его лодыжки.
– Кошки – потрясающие создания. Они знают, что хорошо, а что плохо. У Коко по этой части исключительные способности. Он знает, где правильные люди, а где дурные. Он одобряет то, что ты делаешь. И не нужно ничего объяснять.
Минуту-другую Кеннет продолжал сглатывать, а Коко продолжал тереться о его лодыжки.
– Я всё вам расскажу, – выдохнул молодой человек. – Здесь живёт мой отчим. По-моему, он человек, которому нельзя доверять. У меня нет никаких доказательств, никаких показаний против него. Я могу только наблюдать за ним. И всё. И тут вовсе не то, как бывает с детишками, которые всегда ненавидят своих отчимов. Туг вовсе… не знаю… Я не прав?
Квиллер тронул рукой усы.
– Я понимаю, что ты хочешь сказать. Я тоже иногда не знаю, почему реагирую так, а не иначе. Я называю это чутьём, а самое странное… получается, что я всегда прав. Поэтому что я могу сказать? Доверяй своей интуиции. Поступай так, как поступаешь, только гляди в оба и не теряй головы. А если тебе снова захочется поговорить об этом, знай, у тебя есть доброжелательный слушатель. Два слушателя, включая Коко.
Посещение Кеннета оставило у Квиллера чувство удовлетворения по части изучения истории Хиббардов: его помощник свяжется с Торнтоном Хаггисом и настроит историка на необходимость получить интервью от старожилов.
С другой стороны, эмоциональная исповедь молодого человека вызвала покалывание на его, Квиллера, верхней губе, и он поймал себя на том, что то и дело теребит свои усы. Злой отчим из сказок был явно Олденом Уэйдом, Кеннет – явно Уэсли, чей отец покончил с собой, а мать оказалась жертвой неизвестного стрелка.
При всём том Олдена Уэйда без конца превозносили за обаяние, услужливость, безукоризненные манеры и многочисленные таланты. Квиллер и сам признавал в нём актерский дар, ценил красивый голос и чёткий, дисциплинированный ум. В то же время среди друзей Квиллера кое-кто называл этого новосёла сердцеедом, разрушителем семей, охотником за богатыми невестами.
Две причины побуждали Квиллера снова навестить Мэгги Спренкл, и он позвонил ей, чтобы договориться. Он заберёт диктофон с записью её воспоминаний о Хиббард-Хаузе в дни её детства и юности. И спросит, что она думает о скоропалительном замужестве Вайолет.
По телефону он спросил, как бы между прочим, вспомнила ли она какие-нибудь интересные случаи из доброго старого прошлого Хиббард-Хауза.
– Вспомнила, вспомнила. Я как раз думала о вас, Квилл. Не хотите ли заглянуть ко мне на чашку чая?
Квиллер отправился в город пешком – в последний раз до апреля – и вскоре уже сидел в шикарной викторианской гостиной, попивая жасминный чай и слушая воспоминания Мэгги о Хиббард-Хаузе. Он прослушал истории о том, как Четвёртого июля – в День независимости – не справились с фейерверком, и все ужасно испугались… как чёрный медведь приплёлся к задней двери и ужасно напугал кухарку… как пошли весёлой компанией по бруснику и заблудились в тридцатиакровом лесу.
– Вы всё правильно поняли, Мэгги, – одобрил её Квиллер. – Пожалуйста, не бросайте ваших воспоминаний. Я отбываю на зиму в Индейскую Деревню и сразу же сажусь за книгу, но прежде мне надо составить её план и четко продумать концепцию, чтобы заинтересовала читателей.
Он допил чай и встал.
– Погодите минутку! Сядьте! – сказала она.
Он сел.
– Что вы думаете о внезапном замужестве Вайолет, Квилл?
– Что я могу сказать? Любовь – что молния. Куда только не ударяет.
– Хотите быть деликатным? Вы же знаете: это брак по расчёту! Вайолет на двадцать лет его старше и невероятно богата! И я говорила вам, что у неё неладно со здоровьем. В последнее время у неё не прекращаются головные боли и, бывает, коченеют руки и ноги, что очень меня беспокоит. И её тоже – не сомневаюсь! Хотя она и старается это скрыть. Я знаю её, Квилл! Мы росли вместе и были как сестры. Мы и теперь близкие подруга. Почему она ничего не сказала мне? Считала, что я буду её отговаривать?.. Что вы знаете об Олдене Уэйде, Квилл?
– Только то, что у него пропасть талантов и приятные манеры…
– И склонность к немолодым женщинам с деньгами?
В одно мгновение Квиллер вспомнил то, что по секрету выболтала ему Дженис: объявление о свадьбе было отложено до той поры, когда Вайолет изменит своё завещание. Он также вспомнил мечту риелтора Виски «шикарно использовать» принадлежащие Вайолет тридцать акров земли.
Мэгги остановилась, у неё прервалось дыхание, краска прилила к лицу.
– Успокойтесь, Мэгги! Вздохните поглубже Вайолет умная, образованная женщина, она, вероятно, знает что делает. Кто её адвокат? Она, наверно, получает все нужные советы.
– Хиббарды всегда держались юристов из фирмы «Хасселрич». Она наверняка не изменила этой фирме.
– «Хасселрич» – в высшей степени уважаемая фирма. Её адвокаты не допустят, чтобы Вайолет сделала что-то неразумное.
– Простите, Квилл. Извините меня за истерику. Просто я… просто мне не с кем было об этом поговорить.
– Ничего, ничего. Я всё понимаю. Теперь Фонд К. тоже заинтересован в будущем Хиббард-Хауза. И я привлеку к этому делу его внимание. Вайолет общалась с вами после объявления о свадьбе?
– Нет. Я пробовала связаться с нею по телефону. Но, по-моему, она меня избегает.
– Прошло всего сорок восемь часов.
– Вы правы, Квилл. Вы сказали то, что сказал бы Джереми, будь он здесь.
В тот вечер Квиллер и Полли поехали в гостиницу «Валун» на берегу озера – на первый за долгое время субботний ужин-свидание. Об электронном каталоге не было сказано ни слова.
– Как Данди? – спросил Квиллер.
– О, он просто счастлив! Он не просто резвится как другие коты в его возрасте, а живо интересуется всем, что происходит в магазине. Ты помнишь столик, на который мы выкладываем книгу недели? Так вот, на днях мы выбрали «Место, называемое счастьем», и Данди вскочил на стол и восседал рядом, словно автор, ожидающий, когда к нему потянутся за «лапографами».
– Чьё это произведение?
– Психолога, доктора Дорит Сейдерс. Книга расходится как горячие пирожки, и на следующем собрании литклуба её ставят на обсуждение. Одна из «зелёных халатов» считает, что надо послать её нашей причуднице мэру.
– Аманда её даже не откроет, – возразил Квиллер. – Швырнёт в посыльного, и всё.
– У доктора Сейдерс, если тебе интересно, два кота. Я получила от неё книгу с автографом, можешь взять почитать. Она цитирует «Потерянный рай» Джона Мильтона: «Человек сам способен превратить рай в ад и ад – в рай». Что ты по этому поводу думаешь?
Об остальном Квиллер позже записал в своём дневнике:
Суббота, 4 сентября
Есть что-то магическое в этом «Валуне»: вид на озеро, прогулки по берегу, багряное от заката небо, коктейль «Скуунк» на парапете, не говоря уже о коте Рокки, который, приветствуя вас, непременно трётся о ваши лодыжки – большой с его стороны комплимент!
К Полли вернулись её мягкий голос и музыкальный смех. Для начала я преподнёс ей лимерик, который написал пару педель назад, когда её чувство юмора упало ниже допустимого уровня.
Литдама по имени Полли
Считает, что сленг хуже моли.
На слова «паразит»,
«круто», «клёво» – фырчит
И сжимает губы до боли.
А потом вручил ей блестящую новую запись Третьей симфонии Сен-Санса, и мы поехали ко мне в амбар, где её и послушали.
ДЕВЯТНАДЦАТЬ
В воскресенье после полудня Квиллер и два нервничающих сиамца выезжали к своему зимнему пристанищу. Чем дольше отодвигался отъезд, тем больше кошки нервничали, что их забудут в амбаре!
Отправиться в Индейскую Деревню за пятнадцать миль было не проще, чем за пятнадцать тысяч. О переезде были оповещены друзья, соседи и деловые инстанции.
