Марина Елькина - Тайна синего фрегата
— Значит, Безголосый — вор? — спросил Виталик.
— Я не знаю. Он за что-то сидел в тюрьме, но никогда не говорил, за что. Наверное, вор. По крайней мере, отмычками мне его снабжать не пришлось. Он все сделал быстро и аккуратно. Правда, по тупости своей вынес не одну книгу, а всю стопку, что была на письменном столе. Впрочем, я его не ругал: среди стопки оказался тот самый томик Пушкина. Я забрал книгу и велел положить остальные под дверь квартиры. Так получилось даже лучше. Книги то исчезали, то появлялись. Как будто действовал призрак. Вы тоже так подумали?
— Да, — кивнул Артем. — У меня не было сомнений по поводу призрака, ведь вы так красочно о нем рассказывали.
— Я щедро расплатился с Безголосым, но его оплошность натолкнула меня на другую мысль. Я решил использовать легенду о призраке в своих интересах. Теперь мне просто необходимо было, чтобы вы поверили в призрака. Я начал мистификацию, которая в принципе не давала мне абсолютно ничего. Я попросил Безголосого еще раз войти в ваш подъезд и оставить на пороге квартиры Артема конверт с пеплом и экслибрисом.
— Зачем же вы сожгли книгу? — выкрикнул Вовка. — Ведь она все равно была в ваших руках!
— Ну, что ты, милый! — снова улыбнулся Савельев. — Я образованный человек, я литературовед, я внук писателя. Разве я мог сжечь книгу? Вот она. В целости и сохранности. Возвращаю. — Он протянул ребятам знакомый томик Пушкина. — Мне только пришлось оторвать экслибрис Степанова. А пепел, который вы получили, от совершенно чистого листа бумаги, сожженного мною вот в этой пепельнице. Согласитесь, я здорово напугал вас тогда? После этого я твердо решил, что отбил у вас всякую охоту заниматься преступлением столетней давности. Я не учел только одного — характера Артема. Он всегда доводит начатые дела до конца. Так, Артем?
Артем смущенно кивнул, а про себя тихо улыбнулся: слышала бы это мама, которая упрекает его в том, что он слишком быстро теряет интерес к любому занятию.
А Савельев продолжал свою исповедь:
— Пару дней я пожил в полном спокойствии. Но однажды снова позвонил Артем и сказал, что вы нашли преступника. Имя поджигателя — Валентин Кувырков.
— Вы засмеялись тогда в ответ.
— Да. Но чего мне стоил этот смех? Я положил трубку и понял, что меня трясет как в лихорадке. Умом я понимал, что вам никто не поверит.
— Так оно и было, — вздохнул Виталик. — Нам никто не хотел верить. Обвинить известного писателя в преступлении? Да это же просто наглость!
— Да-да, именно на эту реакцию я и рассчитывал, но нервы начали сдавать. Я вдруг испугался, что найдется такой человек, который захочет вам поверить, и тогда… Впрочем, что тогда? Без рассказа, хранящегося у меня, все это осталось бы домыслами. Но так говорила только здравая частица моего мозга. Я был в панике, я не знал, что предпринять, и снова бросился к спасительному призраку. Я вдруг понял, что Безголосый — лучший актер на эту роль. Его голос да еще соответствующие бессвязные речи могли пойти на пользу. Ну а дальше я не знаю, как вы вышли на Безголосого.
— Очень просто! — торжествующе заявил Вовка. — С помощью определителя номера.
Савельев хлопнул себя по колену.
— Черт возьми! Это все я! Никак не могу привыкнуть к этим техническим новшествам. Забываю о них. Ну, да ладно. Прошу меня простить за все доставленные вам страхи и неприятности.
— Легко сказано! — хмыкнул Вовка. — Но извинениями вам отделаться не удастся. Мы намерены доказать справедливость своих догадок.
— Вы опоздали, — сообщил Савельев. — Я долго боролся с собой, но в конце концов все-таки решился. Сначала я подумал, что у вас могут быть копии записи.
— Они у нас и есть! — подтвердил Вовка.
Савельев кивнул:
— Потом я долго вчитывался в запись. Мне казалось, что я постоянно упускаю что-то важное. И в конце концов понял, что именно. Помните, Берковский говорит о том, что его шаг в новый век был неудачным. Сейчас тоже наступает новый век. Даже новое тысячелетие. И от того, с чем в него войдешь, будет зависеть твоя жизнь. Может, это звучит слишком высокопарно, но я решил, что не могу тащить в новый век груз столетней давности. Я отнес рукопись рассказа в журнал. Я выполнил завещание деда.
— Но… Но ведь ваша карьера… — Артему стало жалко Савельева.
Он ему сразу простил и призрака, и страх, и свой домашний арест.
— А что моя карьера? — пожал плечами Савельев. — Во-первых, не каждый построит нужную параллель, ведь рассказ может быть чистейшим вымыслом, фантазией писателя. А во-вторых, я думаю, что мои личные заслуги перед наукой перевесят все домыслы. Я не из тех бездарных детей и внуков, которые держатся только на имени предков. Мне есть чем ответить за себя.
— Значит, рассказ опубликуют? — спросил Виталик.
— Да. И я каждому из вас подарю по экземпляру. Обещаю. Честно говоря, теперь я даже благодарен вам за то, что все так получилось. Волю умирающего нужно исполнять. Верно?
— Верно, — хором ответили Артем, Виталик и Вовка.
— Тогда давайте оставим нашу вражду и сядем пить чай. У меня есть отличное малиновое варенье.
— Зря мы, наверное, вот так сразу помирились с ним, — ворчал Вовка, когда ребята втроем возвращались домой.
— Почему зря? Он же сам обо всем честно рассказал, — возразил Виталик.
— Его можно понять, — кивнул Артем. — Всю жизнь прожить с этим страхом, а потом вдруг понять, что все открыто. Тут не только призрака придумаешь!
— Эх, Артем! Ты всегда и всех стараешься понять и оправдать! — вздохнул Вовка.
— А разве это плохо? — удивился Артем.
— Не знаю. Может быть, хорошо.
— Интересно, а как Кувырков назвал свой рассказ?
— Какой? О пожаре?
— Да.
— Очень просто — «Солнце в траве».
— Как рукопись Берковского?
— Да.
— А ты откуда знаешь?
— Увидел на письменном столе у Савельева машинописный экземпляр.
Дома ждала разъяренная мама.
— Это невозможно, Артем! Стоит мне на секунду отлучится, и ты снова исчезаешь! Что с тобой творится? Ты никогда таким не был! Обижайся не обижайся, но ты все-таки становишься агрессивным подростком! Все признаки налицо!
Артем улыбнулся:
— Мам! Ну я же оставил тебе записку. Хорошо, я просижу под арестом еще один лишний день.
— А, ну тебя с твоим арестом! — обиженно отмахнулась мама. — Я к тебе в тюремщики не нанималась. Ты взрослый человек, ты все равно делаешь все по-своему.
— Хорошо. Пусть арест будет добровольный. Только не до конца каникул, ладно? Хватит трех дней. Да?
Мама рассмеялась, и Артем понял, что прощен.
— Куда же ты бегал, если не секрет?
— Теперь уже не секрет.
— Тогда расскажи.
— Мамуль, это будет очень долго.
— Почему?
— Потому что придется рассказывать с самого начала.
— Что ж, я готова послушать. Рассказывай.
