Марина Елькина - Тайна синего фрегата
— Если ошибаемся — ничего страшного. Допрос будет проведен незаметно. Он или подтвердит наши подозрения, или опровергнет. В зависимости от этого будем действовать дальше. Но я почти на сто процентов уверен, что это он затеял игру с призраком.
— Я не могу пойти с вами, — вздохнул Артем. — У меня домашний арест. Может, подождем, когда он закончится?
— В таких делах нельзя тянуть время, — изрек Вовка. — Преступник может затаится, замести все следы или вообще исчезнуть.
— Ты Вовку слушай, — улыбнулся Виталик. — Он вчера весь вечер детективы штудировал! Зря, что ли? Так и сыплет терминами. Только про презумпцию невиновности забыл.
— Про что? — не понял Вовка.
— Про то, что, прежде чем обвинять, нужно доказать, что это именно он совершил преступление.
— Думаешь, ты самый умный? — огрызнулся Вовка. — Я и не собираюсь с порога надевать на него наручники.
— У тебя их и нет! — рассмеялся Артем. — Так вы все-таки решили поговорить с Владиславом Геннадьевичем?
— Да. И прямо сейчас.
Артем проводил друзей. Теперь он даже рад был своему аресту. Просто он всегда чувствовал себя неловко, когда хороший человек попадал в неприятное положение. А Владислава Геннадьевича он все равно продолжал считать хорошим человеком. И участвовать в допросе хорошего человека тоже не хотел.
Он подошел к журнальному столику, развернул свежую газету, лениво пробежал заголовки, в миллионный раз поражаясь тому, что взрослые находят в газетах что-то интересное, захлопнул газету и положил ее на столик. Потом задумался о Владиславе Геннадьевиче, о призраке, о ребятах и бессмысленно уставился в небольшой заголовок статьи, набранной мелким шрифтом на последней полосе газеты.
И вдруг этот заголовок начал приобретать смысл. Такой смысл, от которого стало жарко. Артем лихорадочно схватил газету, прочитал статью целиком. Еще раз. Еще…
Потом он пулей выскочил на балкон, в надежде, что друзья еще не вышли со двора, но их и след простыл.
Артем с досадой стукнул ладонью по перилам балкона и вернулся к журнальному столику.
— Ну, о чем мы будем его спрашивать? — поинтересовался Виталик, когда они уже подходили к дому Владислава Геннадьевича.
До этого ребята молчали, думая каждый о своем.
— Не переживай, — откликнулся Вовка. — Допрос поведу я. Я уже придумал все уловки. Предоставь это дело мне.
Виталик скептически посмотрел на него, но ничего не сказал. Предоставлять все Вовке он, конечно, не собирался, не из жадности к славе следователя, а просто потому, что слишком хорошо знал друга. Вовка будет идти к цели, как танк, а с преступником нужно иногда чуть-чуть похитрить. Виталик не очень хорошо представлял себе, как он будет хитрить с Владиславом Геннадьевичем, но по крайней мере был готов сглаживать все резкости и грубости.
Владислав Геннадьевич им очень обрадовался. Он даже не обратил внимания на суровое выражение Вовкиного лица. Или сделал вид, что не обратил.
— Это хорошо, что вы пришли! — говорил Владислав Геннадьевич, торопливо отшвыривая в угол еще не распакованную сумку. — А я только сегодня приехал.
— Из санатория «Лесная тишина»? — очень официально осведомился Вовка, как будто вел протокол.
— Да. Прекрасное место! Отдых отличный! Лес, сосны…
— Поляны и светлый корпус, — ехидно улыбаясь, закончил Вовка.
— Да-да, именно. Я, конечно, понимаю ваш сарказм. В вашем возрасте мечтаешь о приключениях и о путешествиях, а не о тихом санатории.
— Дело не в этом, — строго оборвал его Вовка. — Скажите, вы знакомы с ночным сторожем из этого санатория?
— Со сторожем? — удивился Владислав Геннадьевич.
— Ну да, — кивнул Вовка, по его удивлению решив, что уже поставил допрашиваемого в тупик. — Вы должны его знать. У него голос необычный, сиплый, скрипучий. Его так все и прозывают Безголосым.
— Очень жаль, но я совершенно не обратил внимание на сторожа. Как-то не было повода общаться с ним.
— А он всегда дает звонить по телефону.
— Ночью? — засмеялся Владислав Геннадьевич. — Куда же я буду звонить ночью? Все мои приятели и родные по ночам имеют привычку спать.
— А он вам не передавал привет от меня? — спросил Вовка.
— От тебя? — удивился Владислав Геннадьевич. — А почему он должен был передавать мне приветы?
— Вообще-то я его об этом просил. Он мой дядя.
— Вот как? Что же ты мне не сказал, что твой дядя работает в санатории? Тогда бы я, конечно, обратил на него внимание, да и все приветы от тебя, думаю, получил бы.
Владислав Геннадьевич весело улыбался:
— Ну, ничего! В другой раз поеду — познакомлюсь с твоим дядей.
Он сказал это так легко и правдиво, что любой другой сразу признал бы его абсолютную невиновность. Но Вовку не так просто было поймать на эту удочку. Он только еще сильнее нахмурился, обдумывая свой следующий вопрос.
— Что-то мы все о санатории, да о санатории, — сказал Владислав Геннадьевич. — Давайте-ка я поставлю чай, и вы толком расскажете мне о своих делах. Кстати, где Артем? Он что, обиделся на меня?
— Нет, — быстро ответил Виталик, перебивая Вовку. — Он заболел. В другой раз зайдет.
— Заболел? Надеюсь, ничего серьезного? Передайте ему от меня привет. Пусть поправляется. Ну, так что же у вас нового?
— Ничего, — сказал Вовка. — Мы, собственно, вот за чем пришли — у вас нет экслибриса Валентина Кувыркова или Берковского?
— Насколько мне известно, на книгах Берковского не было экслибриса, а вот экслибрис Кувыркова в моей коллекции имеется. Подождите, нужно сообразить, в каком альбоме… Я сейчас!
Владислав Геннадьевич вышел из комнаты, а Виталик прошипел Вовке:
— Зачем тебе экслибрисы?
— Ну, не могу же я без конца спрашивать его о стороже! Время от времени нужно менять тему разговора. Подожди. Все идет как по маслу. Еще чуть-чуть, и я его раскушу.
— Кусай, кусай, только зубы не сломай, — посоветовал Виталик.
— Вот его экслибрис! — Владислав Геннадьевич показал ребятам изображение пера, с кончика которого стекала не то капля чернил, не то капля крови.
— Это что, кровь? — спросил Вовка.
— Кровь? — удивился Владислав Геннадьевич. — Я всю жизнь считал, что это чернила. А вы все еще не выбросили из головы вашу странную версию о преступлении Кувыркова?
— И не собираемся выбрасывать, — ответил Вовка, глядя Владиславу Геннадьевичу в глаза.
Он хотел уловить в них хоть искорку смятения, растерянности, злости, но так ничего и не заметил.
— Вы же знакомы с Савельевым, — напомнил Владислав Геннадьевич.
— Ну и что?
— Ну а кому же, кроме него, лучше знать жизнь Кувыркова? Что он говорит по поводу вашей версии?
— То же самое, что вы, — честно ответил Виталик.
— Ну, вот видите! Внук Кувыркова тоже так считает.
— А вы что, разговаривали с внуком Кувыркова? — уцепился Вовка.
— Я? Вы сами с ним разговаривали… Постойте! Неужели вы до сих пор не знаете, что Дмитрий Ефимович Савельев — единственный внук писателя Кувыркова?
— Чей внук? — непослушным языком переспросил Вовка.
— Валентина Кувыркова.
— Нам пора! — вдруг резко поднялся Виталик. — У нас еще много дел. Пошли, Вовка!
— А как же чай?
— Спасибо, мы не хотим.
— Ну, если уж так спешите… — Владислав Геннадьевич развел руками. — Тогда отложим чаепитие до другого раза.
Мальчишки пулей выскочили из подъезда.
— Ты понял? Ты все понял? — бессвязно выкрикивал Виталик.
— Да не тормоши ты меня!
— Савельев — внук Кувыркова! Савельев первым рассказал нам о призраках! Савельев тоже был в санатории «Лесная тишина»! Только Савельеву выгодно, чтобы никто не узнал правды о преступлении Кувыркова! Вот кто настоящий преступник! Савельев, а не бедный Владислав Геннадьевич!
— Чего ты орешь? Я и без тебя все это понимаю. Идем к Савельеву?
— А Артем?
— Но он же все равно под арестом!
— Так нечестно. Мы должны держать его в курсе дела. Он же не виноват. Он за нас за всех сейчас отдувается.
— Согласен. Забежим к Артему. Потом пойдем к Савельеву.
Лифт, как назло, медленно одолевал подъем.
— Артем! — ворвался в квартиру Вовка. — Сенсация! Савельев — внук Кувыркова!
— Знаю, — спокойно сказал Артем и протянул друзьям газету. — Вот. Случайно наткнулся после вашего ухода.
«На открытии мемориальной доски Валентину Кувыркову присутствовали внук писателя — литературовед Савельев, поэты, прозаики, представители творческой молодежи, официальные лица».
* * *
Кувырков умирал. Долго и мучительно. Уже несколько месяцев он не вставал с постели. Жизнь сузилась до двух белых стен комнаты и низкого потолка. В комнате стойко пахло травами и лекарствами.
«Сегодня будет решительный день, — думал Кувырков. — Я шел к этому дню всю свою жизнь. Дальше откладывать некуда».
