Валерий Гусев - Грабеж средь бела дня
– Не надо три года, – испугался Алешка. – Три минуты надо.
– Всего-то? – огорчилась Милка. – Стоило меня из-за такой ерунды…
– Все, – пресек я ее выступления. – Пришли.
Возле подъезда стояла знакомая «Газель». Очень кстати. Мы обошли ее кругом и одобрили мощный запор на задней дверце. И вошли в дом.
Мы с Алешкой на всякий случай остались в приемной, где не работал телевизор, но шустро бегали по его экрану рыжие таракашки, а Милка, стукнув в дверь, вошла в кабинет.
– Здравствуйте, – сказала она. – Вы в тот раз меня не очень закодировали. Давайте попробуем… – Дальше мы почти ничего не разобрали, потому что она закрыла за собой дверь.
Но мы тут же прижались к ней (к двери) ушами. И услышали журчащий, такой баюкающий Милкин голос:
– Какой вы симпатичный, доктор… У вас такие красивые глаза… Они такие сонные… Такие мутные… Вам так хочется спать… Спать… Спать… Спать… Вам тепло, уютно… Как младенцу в коляске…
Тут мы услышали, как в кабинете что-то два раза упало. Один раз мягко, а другой – со стуком.
– Прошу! – Милка распахнула дверь. – Готово!
Мы вошли. Картина была знакома. Упавший стул (со стуком). Упавший на пол (мягко) гипнотизер с бандитским уклоном. На этот раз он устроился спать поудобнее, даже сложил ладошки под щекой. И посапывал, как младенец в коляске. Будто сосочку сосал.
– Готов! – повторила гордая Милка. – Диктуйте.
И я, наклонившись к поверженному гипнотизеру, стал ровным и монотонным голосом внушать ему, что он должен сделать, когда проснется. Я старался говорить точно так же, как и он своим пациентам – строго, повелительно, разборчиво и четко. Что я ему «надиктовал», станет ясно чуть позже.
– Все, – шепнул Алешка, когда я закончил «кодирование». – Буди.
– Наелся! – крикнул я Орлянскому в самое ухо.
Он вздрогнул, открыл глаза. Встал. Поморгал глазами и сказал:
– Ага! – и удивленно, каким-то пустым взглядом посмотрел на нас. Мол, что вам тут надо?
Мы ему помогли.
– Нам бы по физике гипноз получить, – залебезил я. – Контрольная завтра… – Некогда, – отрезал гипнотизер. – Смываться надо. В другой раз. Менты на хвосте.
И он схватил телефонную трубку. Набрал номер.
– Стас? На нас менты вышли! Звони всем! Пусть забирают все барахло и бабки. И – ко мне. Тачка у подъезда. Рванем на дачу. Отсидимся. Все понял? Действуй.
Мы вышли и тихо прикрыли за собой дверь.
У подъезда, напротив «Газели», на газоне, стояла полуразрушенная стенка снежной крепости. Мы укрылись за ней и стали ждать.
Получится или нет?
Не успели мы замерзнуть, как поняли – получилось!
Первым примчался громила Стас с двумя большими сумками и с одной маленькой. В большой, наверное, были краденые видаки и маги, а в маленькой – рубли и баксы. За ним прибежал Жучков, тоже с сумками; через ручки одной из них была перекинута меховая шуба типа «соболиное манто». Потом прискакал Чебурашка в кепке, с двумя чемоданами. А Фига пришел налегке; он, видно, не очень важный в этой компании был.
Тут выбежал из подъезда и сам господин Орлянский. Тоже с вещами. Жулики быстро распахнули заднюю дверцу фургона, покидали туда вещи и забрались сами.
Вид у них был испуганный и растерянный. Но жалости мы не испытывали. Только вполне простительное злорадство.
– Я вас запру, – сказал гипнотизер, – будто ценный груз. У меня для гибэдэдэ путевка есть. В ней написано, что я везу бараньи шкуры.
– Бараньи головы! – хихикнул чуть слышно Алешка.
Орлянский захлопнул дверцы и запер их. Сел за руль и повез свои бараньи головы прямо в ближайшее отделение милиции. Как и было ему предписано внушением под Милкиным гипнозом.
Глава XIX
ПОСЛЕДНИЕ РАЗБОРКИ
Отделение милиции в нашем родном микрорайоне. Где все рядом, все под рукой. Бассейн, колдуны и маги, жулики и милиционеры.
К воротам, у которых стоит замерзший сержант с автоматом, подъезжает фургончик «Газель». Водитель высовывает рыжеватую голову в окошко:
– Отворяй, служивый! Обед привез.
Ворота распахиваются. Водитель вылезает из кабины.
– Принимай, сержант. Доставил в целости и сохранности. Всю организованную преступную группу, которая совершала дерзкие квартирные кражи. А на меня прошу оформить явку с повинной.
Сержант балдеет.
Когда мы вернулись домой с сознанием выполненного долга, папа уже почти все знал. Во-первых, ему позвонил счастливый участковый, уверенный в том, что преступники шибко его испугались и предпочли сдаться без боя.
А во-вторых, мама обнаружила нашу «подслушку», которую мы впопыхах забыли отключить. Она вошла в нашу комнату и услышала папин голос – он разговаривал с кем-то по телефону. Голос приглушенно доносился из-под Алешкиной тахты.
Мама сначала ужасно испугалась. Ну еще бы! Полковник милиции, ее родной муж, разговаривает по телефону под тахтой! А потом, обнаружив «подслушку», ужасно рассердилась. Папа тоже.
А когда мы ему все рассказали, он рассердился еще больше. И стал нас отчитывать.
Но Алешка живо его переговорил. Он напомнил папе о всеобщем гражданском долге и намекнул, что если бы все граждане, как мы… А не так, как некоторые сержанты Козловы…
Ну тут уж папин гнев вошел в должное русло!..
Закончив свою яростную речь, папа позвонил в наше отделение милиции и речь свою продолжил. Правда, без особых эмоций – как-то сухо и деловито, как настоящий полковник. Навел, словом, порядок. А потом он безжалостно выдал нас нашему подполковнику – директору школы. Тот, как нам стало известно, пообещал принять к нам самые строгие воспитательные меры, но тем не менее не смог скрыть некоторого в наш адрес одобрения. Тоже настоящий подполковник.
На следующий день мы шли с Алешкой в школу. За дневниками.
По дороге мы завернули к отделению милиции – полюбоваться на бравого рядового Козлова, который опять стоял у ворот.
– Как ваш папа генерал? – не удержался Алешка. – Здоров ли?
Бывший сержант вздрогнул.
– Хорошо еще, не уволили, – вздохнул он.
Но Алешке этого было мало.
– Поделом досталось? – спросил он.
– Поделом, – опять вздохнул рядовой Козлов. – Но чересчур. Уж больно вы круто… Замолвили бы словечко, а?
– Ладно, – великодушно пообещал Алешка. – Посмотрим, как вы служить будете.
– Хорошо буду, – искренне пообещал бывший сержант. – Достойно. – И он отдал нам честь.
Всегда бы так. Не забывайте, граждане милиционеры, кому вы служите!
…Возле универсама мы загляделись на стоящего у павильона Деда Мороза в джинсовой шубе и белой бороде из ваты. В протянутой руке он держал красный мешок с подарками. Рядом стояла Барби, тоже в джинсовом полушубке и в кокошнике под Снегурочку.
– Привет, полковник! – крикнул манекену Алешка. – Где твой черный пистолет?
Кен ничего не ответил. Он был занят делом – заманивал в павильон покупателей, чтобы со временем Наталка вернулась в свою Полтавку с кучей денег и построила себе украинскую хату. Под вишнями…
…В школу мы прошли свободно – нашего фигового охранника на месте не было. Он был совсем в другом месте. Где теперь его охраняли.
В вестибюле Пан Спортсмен запахивал на пузе дубленку. Он только что ознакомился с приказом директора. Бывший подполковник уволил его против его собственного желания. Хотя Пан Спортсмен и клялся, что ничего не знал о проделках жуликов. Он только кофе пил.
– Все равно от вас никакого толка не было, – сказал ему директор на прощание. – Кругом! Шагом марш!
Пан Спортсмен застегнулся на все пуговицы и побрел к выходу, где и встретился с нами.
– Все из-за вас! – буркнул он. – Ну ничего! Я из вас все-таки Пеле сделаю!
– Секундомер оставьте, – сказал ему Алешка. – И свисток.
Пан Спортсмен хлопнул дверью. С той стороны.
А к нам подошел наш усердный трудовик, пожал нам руки и сообщил, что он по-настоящему исправил глобус. И теперь Австралия снова находится там, где ей положено, – очень далеко от Европы. В другом полушарии.
Вся школа, конечно, уже знала о наших подвигах – директор не стал их скрывать от широкой общественности. Нас хвалили, поздравляли. Нами гордились и восхищались.
Все это было, конечно, приятно. Но ружьишко-то опять плакало.
На классном собрании Бонифаций сообщил нам решение высокого новогоднего жюри. В Петербург на каникулах поедет не один какой-то класс – победитель конкурса, а сводная группа. Из самых артистичных исполнителей. Ну, конечно, крысята из шестого «А», Дедка из «Репки», Аленушка без козленочка. А повезет эту сборную наш любимый безотказный трудовик Иван Ильич.
– А у него глобус уже в порядке? – не удержался я. – А то завезет их куда-нибудь в Европейскую Австралию.
– Не переживай, – не менее ехидно ответил Бонифаций. – Твой брат тоже поедет; если надо – подскажет. Он большой знаток географии. И, кстати, в жюри его очень хвалили. Но почему-то за «великолепно созданный образ Зайчика в фартуке»…
