Джон Гришэм - Активист. Теодор Бун расследует
Кирпичные стены были сплошь покрыты фотографиями, дипломами и картами; Тео заметил диплом юридического факультета Стэнфордского университета. На вид Райану было лет тридцать шесть — тридцать семь, и в своих джинсах, высоких шнурованных ботинках и с бородой он больше походил на лесника, чем на юриста, специализирующегося в области охраны окружающей среды.
— Я слышал, у тебя родители юристы? — спросил он.
Тео кивнул.
— Говорят, ты и сам хороший юрист?
— Пока нет.
— Он знает много законов, — вмешался Харди.
Себастиан был нервным, живым и не расположенным к светским разговорам.
— Мы боремся с этим шоссе на нескольких фронтах. Злоупотребление правом принудительного отчуждения собственности, уничтожение природных ресурсов, шум, загрязнение воздуха, идиотский план организации движения транспорта и много чего еще. У меня возникла безумная идея, которой я хочу с вами поделиться.
Тео и Харди кивнули — выбора у них, честно говоря, не было.
Подойдя к стене, Себастиан указал на большую карту, на которой было нанесено предложенное губернатором шоссе.
— Вот Джексонская начальная школа — с подготовительного до пятого класса. Пятьсот учащихся. Сейчас она стоит себе вдали от дорог и шума и занимается сугубо обучением маленьких детей под пение птиц и шелест листьев. Однако грядет экономическое развитие. Шоссе срежет вот эту парковку и пройдет буквально в ста ярдах от дверей школы. Через два года там будет четыре полосы, забитые длинномерами и автобусами, выпускающими в воздух пары дизельного топлива, и автомобилями, проносящимися под восемьдесят миль в час. Это катастрофа. Главное, никто не изучал, как близость шоссе повлияет на здоровье учащихся. Губернатор и его люди понятия об этом не имеют, транспортный департамент округа этим не занимался. Мы как раз собираем средства, чтобы нанять экспертов и получить прогнозы, но денег у нас мало.
Вряд ли от них с Харди ждут чеков на крупную сумму, подумал Тео.
— А чем мы-то можем помочь?
— Организуйте детей. Они слишком малы для «Фейсбука», но у многих есть старшие братья и сестры. Четыреста учащихся — это примерно триста семей. Организуйте учеников, родителей, учителей. Пробудите в своих товарищах неравнодушие и возмущение. Если разозлятся дети, то разозлятся и родители, а ведь родители голосуют на выборах. Таким образом, все сведется к политике. Что скажете?
Тео и Харди, нахмурив брови, смотрели на карту, не зная, что ответить.
Себастиан не умел долго ждать.
— Я вам больше скажу. — Он шагнул в сторону и указал на новый спорткомплекс, построенный на деньги штата возле Джексонской школы. — Видите, Страттенский соккерный комплекс, открыт всего два года назад, десять площадок, все с освещением?
— Я там играю, — сказал Харди.
— Знаешь, сколько детей в нашем округе занимаются в этом комплексе?
— Около миллиона, — ответил Тео.
— Так вот, по плану шоссе лишит комплекс трех площадок с восточной стороны. Проектировщики обещают построить три точно такие же с запада, но возникают две проблемы. Во-первых, кто им поверит, застройщикам! Во-вторых, земля с западной стороны еще не принадлежит штату. Но даже если правительство штата сдержит слово и перенесет эти три площадки, то с марта по октябрь несколько сотен детей, их родители, тренеры и зрители будут наслаждаться футболом под шум четырехполосного скоростного шоссе.
— Значит, футболистов тоже надо организовать, — понял Тео.
— Совершенно верно. Их несколько тысяч. Разъярите такую толпу, и наши пятеро членов окружного комитета спрячутся под стол.
— Это легко? — спросил Тео.
— Вовсе нет. Не забывай, многие одобряют проект. Люди устали от пробок на Бэттл-стрит и считают объездную дорогу удачным решением. Любое шоссе — благо, слышал?
— Читал в газете.
— Многие уже склоняются к этому мнению.
Себастиан отошел от карты и присел на дверь, заменявшую стол.
— Идея в том, чтобы дети и подростки нашего города разозлились и стали неравнодушными и отважными. По одну сторону стоят большие люди — политики, владельцы компаний грузоперевозок, подрядчики, бизнесмены, выписывающие крупные чеки политикам, а по другую — дети, которые не намерены это терпеть. Может получиться интересно… Поверьте, нам пригодится любая помощь. Это тяжелая борьба, против нас играют большие деньги. Общественные слушания уже в следующем месяце, мы работаем круглые сутки.
— Когда голосование окружного комитета? — спросил Харди.
— Сразу после общественных слушаний. Члены комитета почти не дают интервью, но вроде бы двое из них поддерживают проект шоссе, один против и еще двое не определились. Кто знает, на что пойдут наши воротилы… Честно говоря, пока я смотрю в будущее без оптимизма.
В кармане Себастиана завибрировал мобильный. Он посмотрел, кто звонит, и решил не отвечать. Затрезвонил телефон на столе, но Себастиан не снял трубку.
Тео очень нравился Себастиан Райан: волевой, мужественный, с важной миссией и благородными помыслами. Бесстрашный юрист, готовый к борьбе, не боящийся выступить против крупных воротил. Даже офис у него был крутой, совсем непохожий на заваленные бумагами кабинеты «Бун энд Бун».
— Нам нужна ваша помощь, парни, — сказал Себастиан. — Что скажете? Вы можете многого добиться, если вмешаетесь в борьбу. Мы же с вами в одной команде.
Харди посмотрел на Тео, который не сводил взгляд с Себастиана. Председатель комитета слегка кивал, будто говоря: «Хватит ли у вас смелости, ребята?»
— Я готов, — заявил Харди.
— А что же ты, Тео? — спросил Себастиан. — Они уже пытались убить твоего пса.
Тео живо вспомнил, как Судью били колом, как он истекал кровью и глядел на хозяина глазами, полными боли и страха. Тео подумал о семье Квиннов, о ферме, без которой они не мыслят жизни, и решился. Взглянув на Харди, он снова посмотрел на Себастиана, собрался с духом и ответил:
— Я согласен.
— Прекрасно! — Себастиан хлопнул Тео по плечу.
Ровно в семь вечера семья Бунов уселась ужинать. Как всегда по четвергам, ужин был из турецкого кафе: жареная курятина с хумусом, пита и кускус.
Тео не очень любил турецкую кухню, но Судья обожал курятину. Пес, кстати, поправлялся на глазах, больше двигался и меньше спал.
Миссис Бун спросила:
— Тео, куда ты ездил сегодня днем?
Тео ожидал этого вопроса. В конторе обычно замечали, когда он приходил и уходил. Эльза была на редкость глазастой: она могла отвечать по телефону, удерживая еще два звонка, одновременно разговаривая с вошедшим клиентом и читая имейлы на мониторе, но точно знала, когда Тео вышел через черный ход. Собравшись с духом, мальчик ответил:
— Мы с Харди ездили в Страттенский комитет по защите окружающей среды.
— Вот как? — спросила мать.
Отец нахмурился:
— Зачем?
— Меня пригласил отец Харди, — ответил Тео. — Там на стене висит наше с Судьей фото из газеты размером с плакат.
— Значит, ты попал в герои? — осведомилась мать.
— Ага. Вместе с Судьей.
— Ты говорил с Себастианом Райаном?
— Ох, он такой классный! Предложил нам с Харди организовать детей против строительства шоссе.
Миссис Бун по-прежнему улыбалась, не сводя глаз с мистера Буна, будто ожидая резких слов. Тео был рад, что мать присутствует при этом разговоре.
— Каких еще детей? — не понял мистер Бун.
— Учащихся Джексонской начальной школы и всех, кто занимается в спорткомплексе. — Тео отправил в рот курятину, будто участие в подобных акциях было для него обычным делом.
— Отличная мысль, Тео, — сказала миссис Бун. — Как ты планируешь за это взяться?
— Мы еще не решили.
— Почему ты непременно хочешь в это лезть, сын? — медленно, с нажимом спросил мистер Бун.
У Тео было время продумать ответ. Он отпил воды, кашлянул и сказал:
— Просто я считаю несправедливым, что Квинны потеряют ферму, которой владеют больше ста лет. Государство не должно отбирать частные земли под сомнительные проекты. Опасно строить крупные автомагистрали рядом со школами и футбольными комплексами, особенно в отсутствие заключения экспертов о потенциальном вреде здоровью от выхлопных газов. Нельзя позволять политикам помогать своим дружкам зарабатывать на подобных авантюрах. У меня много причин, пап.
— И очень веских, должна отметить, — сказала миссис Бун, выразительно глядя на мужа.
Тео продолжал:
— А самое главное, я хочу отомстить избившим мою собаку. Если бы ты там был, когда его убивали, ты, пап, иначе бы отнесся к этому шоссе.
— Не читай мне нотаций, сынок.
— Я и не читаю.
— Это не нотация, — поддержала сына миссис Бун. Расстановка сил определилась: двое против одного. Мистер Бун проигрывал по всем фронтам. — По-моему, прекрасно, что Тео хочет вступить в борьбу. В тринадцать лет у нашего сына уже четкая гражданская позиция!
