Алексей Биргер - Тайна взорванного монастыря
— Я это помню. Но навестить бомбардировщик всё равно не мешает.
— Но прежде всего нам надо навестить Севериныча и выяснить, не встречался ли он с Пельменем, а если да, то что он ему рассказывал или какую лапшу на уши вешал! — решительно заявил Ванька.
— Да, с этого мы завтра и начнём, — сказал я. — А ещё надо будет всё-таки разобраться, при чём тут отец Василий и что за история с копией распятия.
— А что за история? — удивился Ванька. — Гришка быстренько сляпал копию распятия, чтобы мозги им запарить, вот и все.
— Как же, «все»! — возразил я. — Копию большого резного распятия «быстренько» не сляпаешь. По меньшей мере, месяц нужен , а то и больше. Распятие было, в основном, готово Гришка мог быстро что-то доделывать, когда узнал о смерти Пельменя и понял, что сейчас могут грянуть всякие неприятности… Постой! — подскочил я. — А почему смерть Пельменя означала для Гришки начало неприятностей? Ведь Петько и Скрипицыну ещё сидеть было и сидеть, как он мог предполагать, что они тут же уйдут в бега — главное, что у них получится — и…
Но что «и», я договорить не успел. Послышался рокот мотора — это, значит, Миша возвращался на отцовском «Буране». Мы помчались встречать Мишу и узнавать, чем операция кончилась, оставив все наши рассуждения на потом. Но за мысль я все равно уцепился — и всё время вертел её в голове, додумывая до конца.
Глава ОДИННАДЦАТАЯ. БАЙКА ПРО МОНАСТЫРСКИЙ СЫР
Но это был не Миша. «Буран» пригнал один из оперативников, оставил его и сказал, что добежит через лёд до остановки автобуса, а там уж доберётся. Скрипицына взяли, сообщил он, и гостевой комплекс не пострадал, ну, кроме…
— Кроме бани? — спросил отец.
— Ага! — разулыбился оперативник. — Но Михал Дмитрич завтра сам заедет, расскажет вам, что и как. Там ещё есть интересное… Ну, ладно, я побежал, у нас сегодня работы полно.
— Странно! — сказал я Ваньке, когда мы проводили оперативника, а отец пошёл загонять «Буран» в сарай. — После всех этих передряг, мне казалось, что они его не должны поймать.
— Почему не должны? — не понял Ванька.
— Ну, так вроде бы полагается, по закону приключений. Ведь наша тайна ещё не до конца раскрыта, значит, и преступник должен был ускользнуть в последний момент. Вспомни, как во всех фильмах бывает, и вообще повсюду. Чтобы завтра мы пришли к Северинычу, а он нас там ждёт, при связанном Севериныче. И у нас произошла бы последняя схватка.
— Нет уж, знаешь! — Ванька аж поперхнулся. — Пусть будет не по закону приключений, но чтобы он за крепкой решёткой сидел. Я ни за что не соглашусь с ним больше встретиться, хоть за миллион! Это только лучше, что его поймали, вот и все.
— Да разве ж я говорю, что хуже? — ответил я. — Я согласен, что так намного лучше, и настоящие профессионалы никогда в такой ситуации преступника не упустят, это только в фильмах бывает. Я просто говорю, что всё-таки странно, что закон приключений здесь не сработал. Какой-то не настоящий получается этот самый… триллер или боевик, как хочешь.
— Для меня он был самым что ни на есть настоящим! — возразил Ванька. — Особенно когда этот козёл меня за горло держал. И больше никаких ни триллеров, ни боевиков не надо. Я тебе скажу, детективное расследование тогда самое лучшее, когда оно, как у Шерлока Холмса, безопасное, у горячего камина. Когда только думать надо и трубку курить.
— Но ведь и у Шерлока Холмса была смертельная схватка с профессором Мориарти, — напомнил я.
— Так то профессор — в чёрном плаще, и вообще, настоящий злодей, а то какой-то ублюдок, который мне сперва чуть шею не сломал, а потом чуть нас в бане не спалил! — парировал Ванька. — Неужели ты сам не чувствуешь разницу?
Я только собирался возразить ему, в свою очередь, что разницы особой нет, как громко хлопнула входная дверь. Это вернулся отец, поставив «Буран».
— Эй, герои! — громко крикнул он. — Пошли ужинать! Время!
И в самом деле, пока мы с Ванькой все рассказывали друг другу, а потом обсуждали, часа четыре незаметно пролетели.
Мы пошли ужинать, и за ужином я спросил:
— А когда Миша завтра приедет?
— Трудно сказать, — ответил отец. — Думаю, во второй половине дня. Не терпится узнать, как всё было?
— Ага, — кивнул я. Подумав при этом, что у нас с Ванькой есть полдня на собственное расследование.
На следующий день мы с ним проснулись поздно, часов в девять, в начале десятого. Дрыхли без задних ног, после всех встрясок, особенно Ванька. Ну, ему-то больше всего досталось, и вообще я замечал за ним такое, что после всяких неприятностей он спит как сурок. Вроде того, что во сне в себя приходит и встаёт свеженьким, довольным, встряхнувшимся как будто после всех бед, и, по большому, забывшим о них.
Итак, когда мы встали, то выяснилось, что даже медлительное зимнее солнце нас опередило и вовсю светит над землёй, хоть и низко ещё вскарабкалось по небу. Мы быстро позавтракали и отправились в путь, в гости к Виссариону Севериновичу. И Топу, естественно, взяв с собой на прогулку.
— О чём мы будем его спрашивать? — спросил Ванька, когда мы вышли за калитку.
— Так и спросим, не сидел ли он вместе с Пельменем, — ответил я. — И вообще, кто он такой, этот Пельмень. Севериныч почти наверняка должен знать, потому что он знает все здешние достопримечательности, а такой крутой вор — это тоже, по-своему, достопримечательность.
— Это точно! — согласился Ванька. — И ведь ещё нам надо разобраться, как пролезть в этот подземный ход.
— Прежде всего, — сказал я, — нам надо разобраться с другой вещью.
— С какой?
— Смотри, мы предполагаем — и, надо понимать, правильно предполагаем — что подземный ход нашли… ну, будем прямо говорить, Пельмень нашёл… около пятидесяти лет назад, на рубеже сороковых и пятидесятых. Так?
— Так.
— И воспользоваться этим ходом, чтобы украсть что-то из монастыря, он мог только тогда, когда монастырь ещё не был взорван. Так?
— Ну-у… — с сомнением протянул Ванька. — Неужели в монастыре сразу не хватились бы пропажи?
— Хватились бы, если бы все вещи были на виду. А теперь представь: монастырь закрыт, все ценности описаны, опечатаны, разложены по ящикам, и только ждут грузовиков, которые увезут эти ценности по музеям, чтобы начать взрывать. Снаружи уже выставлена военная охрана, попасть в монастырь можно только через подземный ход. Причём если войти через подземный ход, вскрыть какой-нибудь опечатанный ящик, забрать самое дорогое, закрыть ящик, подделав печати, и уйти — то могут и сорок лет не хватиться пропажи. Так и будут считать, что все в целости и сохранности, пока руки не дойдут разобрать запасники и не начнут сверять все по описи. Так ведь в музеях делается, верно?
После одного из наших приключений, которое я назвал «Тайна знатных картёжников», мы не то, что подружились с хранителем местного музея, но достаточно часто бывали у него, смотрели, как он возится с архивами и запасниками, а порой и сами помогали, и поэтому более-менее имели понятие, как в музеях ведутся дела.
— Ну, верно, — согласился Ванька. — Только ты к чему всё это?
— А к тому, что мне все не давала покоя одна мысль. По всему, что мы знаем, распятие должны были украсть пятьдесят лет назад, через подземный ход, когда монастырь был уже оцеплен военными, но ещё не взорван, и все ценности упакованы так, что сразу не поймёшь, пропало что-нибудь или нет. Но все считают, что распятие было украдено чуть более десяти лет назад. Потому что суматоха поднялась чуть более десяти лет назад. Но разве не может быть так, что распятие украли намного раньше, а десять лет назад лишь впервые хватились пропажи?
— Погоди! — Ванька остановился. — Ты хочешь сказать, Гришка не крал это распятие?
— Получается, не крал.
— Но… — Ванька задумался. — Но тогда вообще путаная история получается. И потом… Да, смотри, чтоб сделать копию с распятия, Гришка должен был его видеть. А как он мог его видеть, если он никаким боком не причастен к краже?
— Я и об этом думал, — сказал я. — Меня это тоже смущало. Я тут вижу два объяснения. Во-первых, Гришке не обязательно было делать точную копию. Ведь Петько и Скрипицын сами никогда не видели распятия, и Гришка вполне мог им впарить какое угодно, чтоб от них отвязаться — взяв за образец что-нибудь из любого альбома по церковному искусству. Во-вторых, Гришка мог видеть фотографию. Ведь наверняка сохранились фотографии внутренностей монастыря, и на каких-то из них распятие должно быть.
— Но зачем он тогда вообще делал копию? И почему он её не сделал десять лет назад, чтобы они уже тогда от него отстали?
— Десять лет назад Гришка ещё не был таким классным столяром и резчиком по дереву, как сейчас. То есть, руки у него всегда были золотые, но профессию-то он начал осваивать по-настоящему лишь лет пять-шесть назад. И потом… Если бы тогда Петько и Скрипицын сунулись с этой копией к богатому покупателю, коллекционеру какому-нибудь или даже иностранцу, а тот им объяснил, что это подделка, они бы вернулись и Гришку просто убили. А сейчас все по-другому.
