Евгений Титаренко - Открытия, войны, странствия адмирал-генералиссимуса и его начальника штаба на воде, на земле и под землей
Глядя в синее небо над соснами, Саша продолжал:
— Было это, если что было, еще до нас с вами. Тут, чтобы понятней, наша деревня, слышали небось, называется Кедрачи, рядом хутор — Савеловка, там дальше в лес — вам это назад — Засули, в аккурат у Чертова болота, где раньше Мусейка начиналась, а по Туре назад — Гуменки. Так вот в Засулях барином был француз какой-то, тут у нас, в Кедрачах и на хуторе, — полковник бывший с дочкой, Гуменки — тоже полковничьи были, но там его сын жил, — чертей им в хвост и в гриву… Так вот все это — правда. А уж дальше — это сами разбирайтесь… Дыма без огня не бывает… Француз этот все в Москве да Петербурге жил… Но когда революция началась, дал наш французик деру, так сказать, в свое имение… И вдруг слух пошел — озолотился французик наш где-то… И было тут два дела враз. Первое — французика нашего нашли мертвым у себя, связанного, помученного крепко. И будто бы кто-то видел полковника с сыном на лошадях с вечера… Утром нашли француза мертвым, а днем здесь полковничья дочка отравилась. Наши-то в деревне — красные уже близко — за топоры было взялись, по, такое дело, дочь у полковника отравилась — пожалели отцовские вроде чувства…
Хоронить самоубийцу по-старому нельзя на общем кладбище. Тем же днем вырыли полковник с сыном могилу в тайге, камень этот кузнец полковнику вытесал… Не по обязанности уже, а из жалости опять…
Словом, через день, как здесь крестьяне власть взяли, уже ни полковника тут, ни сына. Дочь они, считалось, ночью захоронили.
Это видели — телегу опять же… Ну и вот — лет десять прошло тому — наш Прокопка (есть здесь такой) надоумился раскопать ту могилу. Прокопка этот сына родного раскопает — посмотреть…
Друзья напряглись в тревожном ожидании.
— И оказалось, — продолжал пасечник, — нет там никакого гроба. А там, значит, ящики с книгами. Семь ящиков, да смоленые все. Девку-то он либо в речку, либо в болото какое бросил, а это схоронил, гад… Культура, что ли?.. Так вот это уже опять точно: книги в ящиках… Три или четыре ящика с книгами были, а в других одежда разная…
— Это… — заикнувшись, спросил Никита, — тот Прокопка, который книгами печь топил? Бабушка рассказывала…
Пасечник Саша даже сел от негодования.
— Это Прокопка да чтобы кусочек бумажки выбросил?! Да он хворостины лишней в огонь не сунет!.. Да он — этот скобарь — он из чужого огня себе полешко выхватит!.. Это такой гад, братцы… Людям — кому война, кому голодуха, а он тут один во всей деревне как сыр в масле катался!.. Еще, старый хрыч, девок мордовал!.. Женился, видишь ты!.. На эвакуированной, гад, на молодухе, из блокады!..
— И где же теперь… книги?.. — осторожно спросил Никита.
— Книги-то?.. Да у него ж, у Прокопки, — успокаиваясь, ответил пасечник. — У него там склад на чердаке… Там небось комбайн сыщешь! Да по сараям еще всякого… Я вот, погодите, братцы, расхожусь малость. Мне сейчас тяжело это — драться. Месяц, другой еще, а там я наведу порядок! А то бабы в поле, а мироеды — по дворам! Растащили колхоз! В хлебах, да чтобы без хлеба! Развелось, как до революции!.. Я этих гадов знаю! Я вот только расхожусь! — Пасечник в ярости ударил себя широкими ладонями по протезам. Глухо отозвалось на удар пустое дерево.
— Саша… — вдруг прозвучал чей-то голос. Друзья оглянулись.
Над ними стояла молодая женщина с руками, сложенными под передником, в платке до бровей. На друзей она поглядела неприветливо.
— Ух-х… — все еще горячась, проворчал пасечник. И объяснил с гордостью: — Это моя жена. Ясно? Всю войну ждала в невестах. Да потом еще — пока по госпиталям. Ясно?
Друзья кивнули: ясно.
— Что за ребята? — сердито опросила жена.
— Это? Это, Любаш, путешественники! Края наши качают!..
Любаша недоверчиво оглядела путешественников.
— Ты бы меньше волновался, Саш… Успеется — все сделаешь… И так с зари до зари… Нельзя тебе сейчас…
Друзья стали прощаться.
В засаде
Дом Прокопки стоял обособленно от хутора, так что, затаившись в кустах, друзья оказались прямо перед ним.
Все видел Петька, но такую крепость, как Прокопкин дом, — впервые.
Главное дело, какую ограду ни возводи, а дом должен глядеть своими окнами на улицу. Здесь же дом был спрятан за высоким забором так; что виднелась одна лишь крыша его… Поверх забора — в два ряда колючая лроволока, ворота на замке; калитка, наверное, тоже, и в две трети двора — навес.
Рассказ пасечника Саши оборвал надежды друзей на сокровища, но вместе с тем его сообщение о книгах подтверждало, что путешественники на верном пути.
Тогда, в лесу, чернобородый смеялся над Проней: «Что ж, он верующий, что ли, был — дурак этот, что библии доверился?..»
Еще одним узелком увязывались в ниточку их очень разрозненные сведения о цели собственного путешествия.
Правда, найти старую, никому не нужную библию — заслуга маленькая. Но искать следовало, наверное, не библию… Там, в книгах, могло оказаться что-нибудь посущественнее. — Ну, что-нибудь такое, чего не углядел Прокопка…
Два часа наблюдения прошли безрезультатно. Незаметно перебраться через забор и таким образом проникнуть на чердак было невозможно.
А солнце уже скрылось за лесом, и путешественников начало одолевать беспокойство. Еще час-полтора — и новая ночь застигнет их в лесу, без крыши над головой.
В стороне, за околицей, мычали коровы.
Неожиданно от деревни на поляну вышел мужик.
«Прокопка!» — разом подумали Никита и Петька.
Что-то во всем облике мужика было такое, что не дозволяло усомниться в принадлежности его к тем самым мироедам, о которых говорил пасечник Саша. Волосы темные — кружком вокруг головы, брови густые — нависли прямо на глаза, а походка — враскачку: близко не стой, зашибет… У такого не спросишь: «Дяденька, гйюжно нам…»
Придавит каблуком — вякнуть не успеешь.
Петька поежился.
У калитки Прокопка остановился, зачем-то долго, невесело поглядел через головы друзей, в глубь тайги, достал из кармана ключ, не спеша загремел запорами.
В раскрытую калитку выбежала собака, завертелась около хозяина.
Петька снова поежился.
Волкодав это был или нет, но Петька всегда представлял себе волкодавов такими.
Стукнула калитка, отгремели запоры, и все стихло.
Никита пригнул ветку шиповника, чтобы лучше видеть адмирал-генералиссимуса.
— Фиаско?
— Чего? — переспросил Петька.
— Это значит — ничего не выйдет… — объяснил Никита.
Петька и сам понимал, что не выйдет, но оба не знали, что делать дальше, а потому остались под кустом.
Тени пихт уже легли тем временем на крышу Прокопкиного дома. Только верхушка трубы желтела на солнце.
Опять стукнули запоры калитки.
Приятели замерли в новой надежде. Если Прокопка уйдет опять… Что тогда — они оба не знали. Но из калитки на поляну вышла женщина с плетеной корзиной в руках.
«Жена Прокопки, эвакуированная»… — решили приятели.
Тонкая, тоньше Валентины Сергеевды, она шла, низко опустив голову и ступая как-то очень уж часто, не по-деревенски, маленькими шажками. И туфли на ней были не деревенские, и волосы, распущенные по плечам, черные, длинные…
Она торопилась в деревню. Но прошла через поляну не по тропинке, а перелеском, близко, ох друзей.
Петька затаил дыхание. Он разглядел большие светлые глаза, и показалось ему что-то знакомое в этой женщине. Будто раз он уже видел ее раньше. И не давно, а совсем на днях, совсем недавно где-то…
Адмирал-генералиссимус шмыгнул глубже в кусты и разом поднялся на ноги. Он вспомнил: это не женщину он видел на днях — он видел Светку с кочаном капусты в руке. Но в глазах и в походке женщины вдруг почудилась ему такая же напуганность, какую видел он тогда в Светке…
Петька явился перед ней так неожиданно, что она сделала шаг назад.
— Здравствуйте! — сказал Петька.
— Откуда ты, мальчик? — грудным голосом опросила удивленная женщина, словно бы радуясь, что перед ней оказался всего-навсего адмирал-генералиссимус Петька.
— Я по делу, — оправдался он. — Если вы поможете…
— Я? — снова изумилась женщина. — Откуда ты меня знаешь?
— Знаю, — сказал Петька. — Вы жена Прокопки. Женщина поморщилась. Короткая радость сбежала с ее лица, и в глазах опять проглянула напуганность.
— Я не это… Ну… — попробовал извиниться Петька за прозвище, которым он случайно обозвал ее мужа. — Так говорят…
— Ладно, — остановила его женщина и строгим, нетерпеливым голосом спросила: — Какое у тебя дело ко мне?
— Понимаете… — начал смущенный Петька, — Я к вам, ну… В общем, есть у вас на чердаке ящики с книгами… Нам бы надо посмотреть их. Одну там книгу, женщина снова поморщилась.
— Если книги, так это не на чердаке, а на сеновале — там ногу сломишь… И еще — мыши… Я туда не лазаю.
