Йенс Хольм - Тайна лесного браконьера
Мне кажется, что Катя самая милая, самая веселая и самая красивая девочка из всех, кого я встречал когда-либо. Я всегда считал: все девчонки зануды и очень назойливы. Но сейчас должен признаться: это большая ошибка!
Возможно, то, что я тут написал, читатель сочтет скучноватым. Но без этого вступления обойтись нельзя. Далее история пойдет поинтересней.
Очкарик изобрел какую-то штуковину, улучшающую работу автомобильного двигателя. И сейчас вместе со Штоффером, местным автомехаником, проводил испытание своего детища.
Да, вот о чем я забыл упомянуть: у Эрика есть собака по имени Шнапп[1] Мы все считаем пса членом нашей компании.
А теперь вернемся в ночной лес, где я поджидал остальных. Примерно минут через пять я услышал быстрые, легкие шаги. Схватив фонарь, я приготовился в случае чего дать тягу. Но все обошлось. Послышался крик совы, на который я ответил так же.
— Алло, Катя! — крикнул я, узнав ее голос. — Ху-у-у-у!
— Ху-у-у-у! — услышал я в ответ. — Почему ты сидишь в такой темноте?
— Хочу сэкономить керосин, — попытался я пошутить. — Ты пришла одна?
— Да. И очень торопилась. Мне показалось, что опаздываю.
— Ты зря ночью путешествуешь в одиночку, — укоризненно заметил я.
— А кого мне бояться? — вскинулась Катя. — Почему вы думаете, что я труслива? Только потому, что я девочка? Да? Вы вот ведь не боитесь, а почему я должна дрожать от страха?
— Ладно, — миролюбиво протянул я, глубоко вздохнул и подумал: «Нет, я пока ничего не расскажу ей о том таинственном незнакомце, которого здесь встретил».
— Впрочем, я действительно немного побаивалась, — честно призналась моя подруга. — И очень обрадовалась, когда услышала твой сигнал.
Я зажег фонарь и поставил его на землю. Потом мы уселись на траву и стали ждать. Сидели почти молча, лишь изредка обмениваясь короткими фразами. В лесу было так тихо, что мы невольно понижали голос, чтобы не нарушать ночной покой. Да я к тому же был просто не в силах поддерживать разговор. Когда с нами были другие, у нас находилось немало тем для разговора. Но оставаясь наедине с Катей, я не мог найти подходящих слов и становился буквально немым. Похоже, то же происходило и с ней, Мы оба молчали. И не потому, что нам нечего было сказать друг другу. Просто так было лучше и для меня и для нее. Нам почему-то было приятно помолчать.
Вдруг раздался сильный шум, будто сквозь лесные заросли продиралось стадо кабанов. На минутку все стихло, и раздался громкий крик совы, затем топот возобновился и стал приближаться к нам.
— Это Очкарик и Эрик, — сказала Катя, улыбнувшись.
— Да, они, — подтвердил я и подал ответный сигнал.
Через минуту друзья присоединились к нам.
— Привет! Давно ждете?
— Нет, но надо уже поторапливаться!
С фонарем в руке я тронулся первым по узкой тропинке. Ребята гуськом пошли за мной — Эрик, Катя и последним Очкарик. По пути я подумал, что, пожалуй, лучше было бы выкапывать клад днем: и проще, и удобней. Но я не мог вспомнить, чтобы кто-то когда-нибудь выкапывал сокровище ясным днем. О таком случае не читал и не слыхал. Дело всегда происходило темной ночью при свете фонаря. И, конечно же, кладоискателей поджидали различные опасности.
Осторожно шагали мы друг за другом. Я чувствовал, что не только у меня, но и у всех было приподнято-радостное настроение. В конце концов, мы же не в игрушки играли: под землей лежал самый настоящий клад. Нужно было только отмерить сто шагов от входа в хижину и сорок три — от дерева с кривым стволом.
Деньги мы, конечно, могли бы тогда положить в банк. Но каждый согласится со мной, что это было бы чересчур прозаично, романтикой и не пахло.
Наконец мы добрались до цели. Хижина тонула во мраке, но в этот момент сверкнула молния, и почти одновременно раздался сильный удар грома. Упали первые капли дождя.
Радостное возбуждение охватило меня. Все складывалось как нельзя лучше. Даже погода подходила для успеха нашего предприятия. Видно, и Эрик чувствовал то же самое. Во всяком случае, его лицо расплылось в радостной улыбке. Он вбежал в хижину и через минуту появился перед нами с лопатой в руке.
— Ну-ка, поплюем на руки и начнем, — весело бросил он. — Ким, отмерь нужное расстояние от кривого дерева, а я пойду от хижины. Направление на корневища рухнувшего дуба, верно? Только я его не вижу в этой темноте!
Катя схватила фонарь и побежала к упавшему лесному великану.
— Внимание! — крикнула она. — Я поставлю фонарь повыше, и вы можете идти прямо на свет, как на маяк.
Я отмерил от кривого дерева положенные сорок три шага. Снова блеснула молния. Эрик и я строго придерживались заданных направлений, но молния ослепила нас, и мы столкнулись друг с другом.
— Стоп! Вот это и есть то место! — крикнул я. — Катя, иди сюда!
Катя поспешила к нам. Поставив фонарь на землю, мы начертили круг. Эрик взял лопату и вручил ее Очкарику. Гром прокатился над нашими головами. Когда он стих, Эрик торжественно произнес:
— Итак, я хотел бы сказать тебе, Очкарик, то, о чем ты еще не знаешь. Мы пока молчали, чтобы сделать тебе сюрприз… понимаешь! И я думаю, что ты… хм… будешь очень удивлен. А теперь начинай копать, да будь внимателен: ты можешь найти нечто удивительное, что будет наградой за твое изобретение. Соображаешь? А все ведь устроил Ким. Мы только помогали ему… Ну, начинай, парень!
В тот момент, когда Эрик кончил свою речь, хлынул дождь. Буквально за секунду мы промокли до нитки. Очкарик стоял с лопатой в руке, словно аршин проглотил. Лицо его приняло чертовски озадаченное выражение: он ничего не понимал. Возможно, наш изобретатель подумал, что мы его разыгрываем. Чтобы не показаться дураком, он сделал вид, что принимает правила игры: изобразил на своей физиономии широкую улыбку и вонзил лопату в землю.
Снова сверкнула молния, но на сей раз гром прогремел где-то в лесу. Я подумал о дяде и тетушке: как бы они не проснулись. Ведь тогда обнаружится, что я исчез, да еще в такую непогоду. Вот будет переполох!
А Очкарик прилежно орудовал лопатой. И, наконец, мы услышали, как она о что-то звякнула. Жестяная банка с тысячей крон была, следовательно, на месте.
Очкарик нагнулся и вытащил банку из земли.
— Так это лишь обыкновенная жестянка, — сказал он удивленно.
— А ну-ка сними крышку, — предложил я.
Очень осторожно, словно в банке находилась гремучая змея, Очкарик приоткрыл крышку. Он с подозрением вгляделся в наши лица: все побаивался, не разыгрываем ли мы его. Затем поднес банку поближе к свету и заглянул внутрь.
— Внутри пусто, — сказал он.
— Ч-ч-что? — едва выговорил Эрик. — Ну-ка погляди хорошенько!
Очкарик протянул мне жестяную банку. Как раз сверкнула молния, и в ее ярком свете я отчетливо увидел блестящее дно. Там действительно ничего не было.
— Очкарик прав, — медленно произнес я. — Банка совершенно пуста.
Дождь продолжал лить как из ведра. Через дырки в крыше внутрь хижины падали крупные, тяжелые капли. Мы сидели на земляном полу вокруг фонаря. Рядом с ним я поставил пустую банку. Все мы промокли насквозь, замерзли и упали духом.
— Послушайте, — начал вдруг Очкарик, — вы в самом деле положили тысячу крон в эту банку, прежде чем ее закопать? Я хочу сказать, что вы действительно не пытаетесь подшутить надо мной?
— Разве мы похожи на обманщиков? — вопросом на вопрос обиженно ответил Эрик. — Конечно же, мы сунули туда эту проклятую тысячу. Десять новеньких банкнот по сотне крон, которые Ким получил. Лучше бы он их оставил на счету в банке, чем класть в эту дурацкую банку!
— Ты сам согласился, что закопать деньги в землю — блестящая идея, — проворчал я.
— А теперь я так не считаю. Наоборот, это самое глупейшее дело из всех наших проектов. Денежки-то от нас уплыли. И не верится даже, что мы поймаем того типа, который их спер…
— Не заявить ли нам в полицию? — осторожно предложила Катя.
— Глупости говоришь, дурочка! — грубо отрезал Эрик.
— Придержи-ка язык! — крикнул я на него, обидевшись за Катю, а затем продолжил более спокойным тоном: — Думаю, нам не стоит вмешивать в это дело стражей закона. Даже если мы и заявим в участок, вряд ли от этого будет толк. Да и полицейские наверняка примут нас за идиотов. Все в поселке к тому же надорвут животики от смеха над нами. Вора же не поймают…
— Ладно, Хватит распространяться, — остановила меня Катя. — Вопрос в том, кто вор? Ведь никто, кроме нас троих, не знал ничего о банке. Очкарика мы только сейчас ввели в курс дела. От кого вор мог получить информацию? Я, например, никому не обмолвилась ни словечком, даже отцу!
Я заметил, что ее глаза наполнились слезами, а голос дрожал, словно мы обвинили ее в предательстве. Конечно, девчонки не очень-то могут хранить секреты. Катя знала о моем предубеждении, поэтому и испугалась, что мы посчитаем виновной ее. Но я всегда считал, что делать обобщения глупо. Выводы надо делать из конкретных и бесспорных фактов.
