Р. Стайн - Доктор Маньяк и другие из мира комиксов
Я грохнулся на живот. Сверху меня от души припечатал рюкзак.
Подняв глаза, я увидел желтый родительский «Камри», припаркованный через дорогу. Я с трудом поднялся на ноги, поплелся к нему под хохот ребят и распахнул заднюю дверцу.
Папа сидел за рулем. Мама с улыбкой повернулась ко мне:
— Привет, Ричард. Я смотрю, ты веселился с друзьями?
— Угу. Веселился, — буркнул я.
Ничегошеньки она не понимает. Что толку говорить правду?
Папа уткнулся в экран сотового телефона. Он что-то пробубнил себе под нос. Бу-бу да бу-бу. Папа — великий бубнильщик.
Родичи у меня — словно из фильма ужасов вышли. Оба тощие и бледные, точно зомби. Папа вечно рычит и ворчит, как монстр Франкенштейна. Когда мама улыбается, ее улыбка больше похожа на оскал.
Ладно. Наверное, я маленько преувеличиваю.
Но если мама и улыбается, то, как правило, моему меньшому братцу, Эрни. Он избалованное маленькое чудовище, но мама все его выходки находит очаровательными.
Как будто этого мало, основное время мои родители проводят в склоках. Они бранятся дни напролет, по поводу и без. Это у них типа хобби.
Каким ветром занесло меня в эту семью?
Нет, правда.
Я практически убедил себя, что я — супергерой с другой планеты. Я попал на Землю младенцем, а эти люди, Дризеры, меня усыновили.
Это единственное приемлемое объяснение, которое приходит на ум.
Я откинулся на спинку сиденья.
— Почему вы за мной заехали? — спросил я.
Папа отъехал от обочины.
— У матери своей спроси, — пробубнил он.
— Я увидела рекламу одного аллерголога, — сказала мама.
— Вы везете меня к очередному врачу? — спросил я.
— Он сумеет тебе помочь, — ответила мама.
— Не нужен ему никакой врач, — проворчал папа, сворачивая на Кёрби-Стрит.[2]
— Нет, нужен! — отрезала мама. — Помолчи, Барри.
— Нечего меня затыкать. Не нужен ему никакой врач. Ему нужно научиться вести себя по-мужски.
— Ты не можешь винить его в том, что у него плохо со здоровьем, — возразила мама.
— Плохо со здоровьем? У него плохо с самооценкой, только и всего!
И как давай друг на дружку орать! Я зажал уши руками. И так без конца. По идее, пора бы уже привыкнуть.
Случись мне рисовать о моей семье комикс, я бы назвал его так: «Поле Брани: Нападение Кричащих Родичей».
Иногда мы с Эрни, затаившись на лестничной площадке, подслушиваем, как они ругаются. Корчим забавные рожи, отпускаем шуточки, и при этом стараемся, чтобы они не услышали, как мы наверху над ними уматываемся.
Однако мне совсем не до смеха, когда они цапаются из-за меня. Я этого не выношу.
А теперь они кричали друг на друга, выясняя, нужен мне врач или нет.
— На него салфеток не напасешься! — ругался папа. — Он их по коробке в день переводит!
— Вот как? А ты бы хотел повторно использовать? — кричала мама. — Может, выделять ему по салфеточке в сутки? Думаешь, так ты сэкономишь свои деньги, Барри?
У меня же тем временем вызревал очередной сокрушительный чих.
К счастью, поездка была короткой. Папа свернул на Дитко-Авеню,[3] проехал пару кварталов и подкатил к обочине.
Я выглянул в окошко и увидел здание из темного кирпича. Небольшая табличка возле стеклянной двери гласила:
ДОКТОР КОРЕНЬ, АЛЛЕРГОЛОГ И ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ ВРАЧ
— Ух ты! — воскликнул я. — Смотрите, где мы! На той стороне — Музей Комиксов!
Да! Бывает же такая удача!
В Музее Комиксов я провожу все свое свободное время. Мне там каждый уголок знаком. Жаль, что нельзя там жить. В этом музее хранится самая большая, самая потрясающая коллекция комиксов в мире. Чего уж там, во Вселенной.
— Доктор Корень тебя ждет, — сказала мама. — Обязательно расскажи ему, как у тебя зудит кожа после чипсов из тортильи.
— А вы со мной не пойдете? — спросил я.
— Не можем, — буркнул папа. — Нам еще забирать Эрни.
— А где Эрни? — спросил я.
— В кружке по лепке из глины, — ответила мама. Ее лицо всегда озаряет особая улыбка, когда она говорит о своем ненаглядном Эрни.
— Он же ничего не лепит, — заметил я. — Только кидается глиной в других детей.
И это чистая правда.
— Не говори гадостей про Эрни! — возмутилась мама.
— Эрни хотя бы не вычихивает свои мозги каждые пять минут и не ляпает соплями на ковер, — добавил папа.
Очаровательно.
Видите ли, Эрни в принципе не может совершить ничего дурного. Серьезно. Все, что ни делает мой младшенький, они считают шалостями гения.
Я выбрался из машины. Прохладный вечерний ветерок приятно освежал лицо. Солнце садилось за ряды высотных зданий. По тротуару тянулись длинные фиолетовые тени.
Я бросил взгляд через дорогу на огромное белокаменное здание музея, увенчанное куполом.
«Забегу туда после визита к врачу», — решил я.
— Увидимся! — бросил я родителям. И захлопнул дверцу автомобиля. Они уже вовсю пререкались из-за чего-то еще.
Я повернулся и подошел к стеклянной двери. Еще раз взглянул на табличку. Потом открыл дверь и вошел.
Откуда мне было знать, что мир вскоре сойдет с ума?
3
Табличка в вестибюле извещала, что доктор Корень принимает в кабинете 301. Я вызвал лифт, поднялся на третий этаж и обнаружил искомый кабинет в конце длинного, тускло освещенного коридора.
Вошел в светло-зеленую комнату ожидания. Там не было ни души. За стойкой регистрации тоже никто не сидел. У стены я заметил две светло-зеленых кушетки. На низеньком столике покоилась стопка журналов «Пипл».
— Есть здесь кто-нибудь? — крикнул я.
Никто не ответил.
— Доктор Корень? — В безлюдном помещении мой голос прозвучал неожиданно громко.
Я собирался уже уйти, когда в приемной послышались шаги. Тяжелые, громоподобные шаги. Дверь кабинета распахнулась, и вышел огромный дядя в белом халате с короткими рукавами.
У него были короткие черные волосы и пунцовая физиономия, похожая на надутый воздушный шар. Необъятное брюхо распирало белый халат. Я заметил, что две или три пуговицы отлетели. Жировые складки выпирали наружу. Ручищи напоминали пару жирных розовых окороков.
У него были глубоко посаженные черные птичьи глазки. Когда он расплылся в улыбке, образовались три-четыре лишних подбородка.
— Я… я уж думал, что ошибся кабинетом, — пробормотал я.
Его улыбка стала шире.
— Нет. Я тебя ждал, Ричард. — Голос у него был мягкий и доносился, казалось, из самой утробы.
Колыхаясь всем телом, он подошел и протянул мне розовую руку. Пальцы его походили на толстые сосиски. Вблизи мне отчетливо стали видны поблескивавшие на его лбу капельки пота.
Он пожал мне руку. Ладонь у него была теплая и рыхлая. Крошечные глазки пронизывали меня насквозь.
— Я слышал, у тебя проблемы с аллергией? — сказал он. — Много чихаешь, да?
— Да, — ответил я надтреснутым голосом. И откашлялся.
Он, наконец, отпустил мою руку. Кивнул, не сводя с меня пытливых глаз. А за окном был Музей Комиксов, и мне отчаянно хотелось оказаться там, а не в безлюдной приемной с отвратным пузырем-доктором, не влезавшим в собственный халат.
К тому же, уж больно он смахивал на Маркуса Меллони, вариант переработанный и ухудшенный.
— Не нервничай, Ричард, — сказал он мягко. — Полагаю, я смогу тебе помочь. У меня есть собственный метод лечения. На разработку ушли долгие годы. Но, кажется, я смогу изменить твою жизнь.
— Э… изменить мою жизнь?
— Прошу за мной. — Он повернулся и, переваливаясь с боку на бок, зашагал в приемную.
Я отчаянно пытался сдержаться, но не смог. Я чихнул. А потом еще раз.
— Я абсолютно уверен, что у тебя аллергия на содержащуюся в воздухе пыль, — заявил доктор Корень. — Ты слишком чувствителен. У тебя реакция на мельчайшие частицы.
Я вытер нос рукавом и вошел в приемную. Там тоже все было зеленым-зелено. Зеленые обои. Зеленые столики. Даже свет — и тот казался зеленым.
Доктор склонился над шкафчиком. Дряблая плоть на его руках колыхалась, когда он рылся в ящичках.
— Ты бы, наверное, рад был избавиться от чихания раз и навсегда, да, Ричард?
— Ну, да. Само собой, — ответил я. — Но у меня эта аллергия с рождения. Я…
— Я тебе поставлю укольчик, — сказал он. И выпрямился. Я не мог разглядеть, что он держит в руке. Он прятал ее за складкой халата.
По спине у меня пробежал холодок.
— Укольчик?
Он кивнул:
— Да. Полагаю, это сработает. Один укольчик — и твою аллергию как рукой снимет. — Он жестом велел мне повернуться к нему спиной. — Я собираюсь сделать тебе инъекцию под лопатку.
У меня вдруг пересохло во рту. Я плохо переношу уколы. У меня аллергия на уколы. К тому же, я их ужасно боюсь.
— Ну, не знаю… — начал я.
— Не шевелись, Ричард, — сказал он. — Пару секунд будет пощипывать. Но не шевелись. Умоляю. Не оборачивайся.
