Марина Елькина - Тайна старинного парка
Шкаф передвинуть оказалось нелегко. Он был старомодный, тяжелый.
— Надорвемся только с твоей баррикадой, — ворчал Костя, изо всех сил толкая вперед шкаф.
Шкаф скрипел, визжал, грохотал по полу. Костя рассмеялся:
— Ну, теперь-то уж точно сосед ночью с отмычкой к нам не полезет!
— Почему?
— Потому что мы так грохочем! Даже самый тупой сообразит, что это сооружается баррикада у дверей.
— Ты думаешь? — Львенок не был настроен шутить. — Вот и хорошо. Тащи тумбочку, а я придвину стол. Для надежности.
Баррикада была готова.
— Доволен?
— Да. Теперь гораздо спокойнее.
— Как мы ее утром разбирать будем?
— Разберем как-нибудь. Главное, ночь провести в безопасности.
— Ну и трус же ты, Львенок!
— Я не трус, я очень осторожный человек.
— Теперь ты дашь мне спокойно почитать?
— Давай лучше поболтаем. Или порешаем кроссворд.
— Знаешь, Львенок, я от тебя сегодня очень устал, — признался Костя. — Ты не обижайся, но у меня нет больше сил болтать о чем-то. А кроссворды я не люблю. Решай сам.
Львенок все-таки обиделся. Что значит устал? Это в таких вот экстремальных условиях? Когда необходимо быть вместе? Нет, Костя все-таки страшный единоличник. А все этот микроскоп! Костя привык целыми днями сидеть один, вот и устает теперь от лучшего друга, тем более когда этому самому лучшему другу требуется его поддержка. Ну и пожалуйста! Устал — отдыхай!
Львенок уткнулся в кроссворд, но кроссворд оказался какой-то слишком заумный. Удалось разгадать только одно слово. В общем, к кроссворду Львенок очень быстро потерял интерес. Он попробовал почитать газету, но там так скучно было написано о политике, что захотелось спать. Львенок читал в газетах только раздел криминальной хроники. Просто, ясно и захватывающе. Но в этой газете криминальной хроники не было. Интересно, а что читает Костя? Может, какой-нибудь детектив? Тогда можно почитать вслух.
Львенок изловчился и заглянул на обложку книги. "Тайны мира насекомых". О боже! Он вообще может думать о чем-нибудь, кроме этих насекомых?
Львенок хотел задать этот вопрос Косте, но вспомнил, что тот просил помолчать. Чудак этот Костя! Наверное, из таких чудаков и получаются потом ученые. Надо же так увлечься! Ничего, кроме насекомых! Скучно, наверное, всю жизнь увлекаться одним и тем же. Скучно всю жизнь смотреть в микроскоп. Скучно писать диссертации. Хотя кто-то должен двигать вперед науку. Может, Костя станет гениальным исследователем насекомых?
"Гениальный исследователь насекомых" в этот момент отложил книжку и сказал:
— У меня есть другая версия. Помнишь рассказ Леонида Матвеевича? О том, как искали "Адама" и "Еву"?
— Помню. Ну и что?
— Ведь их нашли случайно.
— И тоннель нашли случайно.
— Правильно! А ведь что-то могли и не найти!
— К чему ты клонишь?
— К тому, что сосед вполне может разыскивать пропавшие в войну музейные экспонаты. В его руки могли попасть какие-нибудь документы. А может… Может, он — родственник кого-нибудь из тех, кто принимал участие в эвакуации Петергофа?
— Ну да! И какая-нибудь бабка, умирая, поведала ему тайну сокровищ!
— А что?
— Ничего. "Двенадцать стульев"!
— Но согласись, странно, что он копается в одном и том же месте!
— Допустим. Но при чем тут контейнеры?
— Про металлический контейнер объяснить не могу. Не знаю, что там. Нужно подумать. А вот на бобинах может быть записан рассказ бабки!
Львенок присвистнул:
— Ну, ты даешь! Тебе бы детективы сочинять!
— Ну, Леонид Матвеевич детективы и не сочиняет. Просто рассказывает. Это же на самом деле было.
ЧЕТВЕРТЫЙ РАССКАЗ ЛЕОНИДА МАТВЕЕВИЧАДолго не могли найти статуи "Адама" и "Евы". Они были куплены еще при Петре Первом в Венеции.
Я по молодости лет не представлял себе всей ценности этих скульптур и не очень сокрушался, что их не могут найти.
— Дурень! — с досадой говорил мне Павел Родионович.
— Я заметил, что после того, как мы нашли тоннель, он изменил ко мне свое отношение. Стал по-отечески ласков и сам стеснялся этого. Потому и выходило иногда грубовато. Я не обижался. В те годы мальчишки умели ценить отцовское внимание: большинство отцов не вернулись с фронта.
— Дурень! "Адам" и "Ева" считаются лучшими мраморными статуями восемнадцатого века из всех, установленных в наших парках. Вспомнил бы ты, где их спрятали, а?
По документам выходило, что "Адам" находится вдалеке от фонтанов, возле незначительных парковых построек. Но от тех построек не осталось ничего. Я не мог указать даже приблизительно и, сколько ни пытался, так и не вспомнил место этого тайника.
В поисках "Адама" перекопали сотни кубометров земли, но безрезультатно.
Павел Родионович склонялся к тому, что скульптуру обнаружили фашисты. Однажды он стоял над одной из глубоких ям и делился со мной этими мыслями.
— Незаметно, чтобы здесь до нас копали, — сказал я. — И воронок от взрывов нет. Скульптура тут.
— Хочешь сказать, что мы неглубоко копаем?
— Может быть.
— Ленчик! Ну, вы же не могли закопать ее слишком глубоко!
— Вы же сказали, что они очень старинная и ценная. Наверное, нарочно поглубже прятали.
— Уговорил! Будем копать глубже!
Ямы перерыли заново. Я оказался прав. "Адама" нашли в одной из ям, только глубже, чем предполагали.
С "Евой" получилось гораздо сложнее и драматичнее. Вся территория вокруг фонтана была так обезображена немецкими землянками, что здесь, казалось, ничего не могло сохраниться.
На этот раз уже не только Павел Родионович, но и все остальные были уверены в гибели "Евы".
— Давайте еще раз осмотрим большой блиндаж, — предложил кто-то из сотрудников. — Там деревянный настил. Надо его поднять.
Настил подняли. Под ним и была спрятана скульптура. Фашисты докопались даже до досок, которыми был прикрыт тайник, но под доски не заглянули. Только это и спасло "Еву" от уничтожения.
"Еву" нашли, но пострадала она сильно. Скульптуру извлекали из земли по кусочкам.
— Осторожнее! — умолял Павел Родионович. — Ради бога, осторожнее!
— Голова отдельно, — сообщали со дня ямы.
— Руки целы!
— Ног нет!
— Как это нет? — кричал Павел Родионович. — Ищите ноги! Умоляю вас, хоть осколками!
Фигуру извлекли. Нашли и ноги, но зрелище было плачевное. Казалось, реставрировать статую невозможно.
Павел Родионович сутками совещался с реставраторами. В конце концов, за восстановление взялись молодые скульпторы Захаров и Соколов. Павел Родионович на них нарадоваться не мог.
— Руки золотые! А головы! Изобретательности не занимать!
Захаров и Соколов, словно математики, день и ночь сидели над точными расчетами. Перепробовали сотни вариантов и остановились на единственно возможном.
Они сделали металлическую конструкцию, которая не нарушала силуэта скульптуры и накрепко соединяла все ее части. Кроме того, она принимала на себя всю тяжесть мрамора.
— Через пень, на который опирается "Ева", — рассказывал мне Павел Родионович, — будет проходить скрытый кронштейн. Одна часть кронштейна дойдет почти до середины скульптуры по торсу. А другая пройдет поверх пня в спину статуи.
— Заметно же будет, — недоверчиво отвечал я.
— Эх ты! Это же мастера! Ничего не заметишь! Кронштейн прикроют куском мрамора, который будет казаться продолжением пня.
— Тогда скульптура будет называться не "Ева", а "Пень", — хитро улыбался я.
— С тобой нельзя серьезно разговаривать! — сердился Павел Родионович. — Сам ты пень! Пень составляет часть композиции. И увеличится он ненамного. Силуэт-то фигуры не изменится, голова садовая!
Когда "Ева" заняла свое прежнее место в восьмиугольнике фонтана, я был поражен. Я приглядывался со всех сторон, надеясь найти следы хитрого кронштейна, но так ничего и не нашел. Реставрация была сделана великолепно, и, если бы я своими глазами не видел разрушенной фигуры, то ни за что бы не поверил, что она вообще когда-то разбивалась.
ГЛАВА Х
Преследование
— Ребята! На экскурсию! — разбудил мальчишек голос Иры.
— Сейчас! — откликнулся Костя. — Вставай, Львенок! Нам еще баррикаду разбирать!
С утра пораньше заниматься зарядкой, двигая тяжеленный шкаф, — удовольствия мало. Львенок кряхтел, налегая на боковую стенку, а Костя толкал резко, рывками, и успевал ворчать:
— Черт бы тебя побрал, Львенок, вместе с твоей баррикадой! Нагородили тут! Не выберешься теперь!
— Мальчишки! Что у вас происходит? — спросила из-за двери Зина, услышав непонятный грохот.
— Вот бестолковые! — рассердился Львенок, приоткрывая дверь. — Сообразить не могут! Орать обязательно? Спускайтесь вниз!
