Валерий Гусев - Скелеты в тумане
А иногда вставал, бродил по подземелью и подбирал все, что годилось для костра.
Больше мне ничего не было нужно – только тепло и покой.
Потом я крепко уснул. А когда проснулся, костер прогорел, в нем остались угли, жарко рдевшие в полумраке.
Я поднялся – почти сухой и отдохнувший. И пошел туда, где было круглое пятно света.
Оно становилось все больше и ярче. И я понял, что нахожусь в колодце. Точнее – в одном из его боковых ходов.
Сейчас я высуну из него голову и стану орать на весь белый свет, пока не доорусь до кого-нибудь.
Я так и сделал. Лег на живот у самого края, заглянул вниз, где плавали дрова, пожалел, что никак не смогу их достать, и поднял голову наверх, чтобы осуществить свое намерение – заорать так, чтобы бандиты разбежались, а добрые люди и мои родные и близкие – сбежались.
Но я не успел. Заорал кто-то другой, наверху:
– Дима!
На самом краю стояли рядышком папа, мама, Алешка и участковый.
И орали как сумасшедшие.
Потом вдруг папа и участковый куда-то исчезли, а мама и Алешка остались орать.
И я тоже стал орать в ответ на их вопросы типа: что, где, когда? И как я себя чувствую?
Но в самый разгар нашего ора снова появились участковый и папа, и настала тишина. И сверху стала спускаться толстая веревка с привязанной на конце палкой, вроде цирковой трапеции.
Она спустилась и повисла перед моим носом.
– Садись на палку, – крикнул папа, – и держись покрепче.
Я поймал ее, втянул в отверстие, сел на нее верхом и вцепился в веревку. И крикнул:
– Вира помалу!
Веревка натянулась, и я повис над пропастью. Не хватало еще сорваться напоследок. После всех испытаний.
Веревка, перекинутая наверху через здоровый сук, медленно и осторожно поползла вверх. Я сидел на палке и видел над собой крайне заинтересованные лица. А вниз не смотрел. Как же – семиэтажный дом.
У самого края колодца меня подхватили сильные руки, рванули наверх и поставили на ноги.
И тут все набросились на меня и стали душить и ломать ребра в своих объятиях.
Это тоже было опасно.
И на меня сыпались вопросы. Но я врубился только на Лешкином:
– Золото нашел? Делим по-честному.
И все захохотали. Только мама заплакала. Очень логично. По-женски.
Потом мы сели вокруг костра, папа отдал мне свои сапоги. И меня стали кормить и опять расспрашивать. Но сначала я от души напился – выдул целую флягу воды.
И стал рассказывать.
Когда я рассказывал про подводную дверь, Алешка вдруг сказал:
– Дим, ты чем-то белым голову испачкал.
Мама пригляделась, ахнула и прижала меня к себе, а папа и участковый переглянулись.
И участковый тихонько сказал папе:
– Когда я его задержу, то сначала набью ему морду. Пусть меня разжалуют.
Забегая вперед, скажу, что через несколько дней эта седая прядь бесследно исчезла.
Но появилась у мамы. Навсегда…
Глава XIX
Золото!
После еды и разговоров меня неудержимо повалило в сон. Мне соорудили постель, укрыли куртками – и как же сладко я заснул. Я, наверное, даже в самом раннем детстве так хорошо и спокойно не спал.
Когда я проснулся, уже стемнело. Посоветовавшись, папа и участковый решили переночевать здесь. Папа вместе с участковым соорудили шалаш, а мама приготовила ужин.
За ужином я продолжил свой рассказ.
– Постой, постой, – перебил меня участковый, – что за камень?
Я показал руками: вот такой.
– Я его еле сдвинул с места. Тяжелый, как железный.
Папа с участковым опять переглянулись. И больше меня не перебивали. Только, когда я стал рассказывать, как меня вытаскивали из колодца, все засмеялись…
Луна уже поднялась над лесом, а мы все сидели. Теперь Алешка рассказывал, как он разделался с бандитами и как им удалось удрать.
– Ничего, – сказал участковый, – завтра я их возьму. Как миленьких. Все море обойду, а достану.
Потом мы забрались в шалаш и улеглись спать. А Лешка успел мне шепнуть:
– Давай не проспим. Они завтра хотят зачем-то в колодец лезть. И мы с ними.
– Я не полезу, – твердо сказал я. – Ни за какие деньги. Ни за золото, ни за брильянты. Я лучше просплю…
Но не проспал. Проснулся я от того, что рядом с шалашом громким шепотом спорили папа и участковый дядя Андрей.
– Полезу я, – сказал участковый, – как представитель власти.
– Нет я, – не согласился папа, – ты должен охранять моих людей…
Я не дослушал и опять уснул. Но ненадолго, Лешка меня растолкал:
– Пошли скорей, самое интересное проспишь. Начинается. Сейчас кто-нибудь в колодец шлепнется.
И мы пошли к колодцу. У его края стояли наши взрослые и опять спорили:
– Нет – я, – стучал себя в грудь участковый.
– А вот и я, – наступал на него папа.
– Никто не полезет, – сказала мама. – Хватит с нас подземелий.
Мы подошли поближе. Оказывается, они уже поработали: ввязали в веревку палки – получилось что-то вроде лестницы, – опустили ее в колодец, а верхний конец накрепко привязали к стволу дерева. На нижнем конце веревки болталась толстая короткая доска – как полочка.
– Боишься, что тебя в долю не возьмем? – кричал папа. – Возьмем. По-честному.
– Нужна мне твоя доля, стыдись!
Тут мама бросилась к колодцу и успела перехватить Алешку, который уже вцепился в лестницу.
Папа и дядя Андрей бросились к ней на помощь.
– Ну, семейка, – выдохнул участковый. – Лезь, – сказал он папе. – С вами не совладаешь.
И папа полез. Мы все легли на край колодца и свесили головы. Папа переступал со ступеньки на ступеньку босыми ногами, веревка дрожала и моталась, а дядя Андрей вцепился в нее и старался, чтобы она не очень раскачивалась.
Вот папа добрался до места, оттолкнулся ногой от стенки колодца и, когда его понесло обратно, выпустил веревку и влетел в дыру.
Его долго не было. Наконец, из дыры высунулась его рука, поймала полочку и втянула ее внутрь.
Через некоторое время она появилась, а на ней лежал мой булыжник.
Папа махнул рукой – дядя Андрей начал вытягивать лестницу, а мы стали ему помогать.
Как только полочка поравнялась с краем колодца, он ухватил камень, поднатужился и сбросил его на землю. И тут же снова спустил лестницу.
Алешка подошел к камню, пнул его ногой и хмыкнул. Я его понял: надо было так стараться, вон кругом таких камней – хоть в грузовик набирай.
Папа поднялся наверх, и они сели на корточки, стали рассматривать камень. Папа вынул из чехла нож и царапнул его. На камне блеснула ярко-желтая полоска.
– Вот это да! – сказал дядя Андрей.
Папа поскреб бороду:
– Пожалуй, не только Лешке на пароход хватит, но и нам с тобой по зажигалке достанется.
– Что это вы говорите? – подозрительно спросил Алешка.
– Это золото, – просто сказал папа, вставая и убирая нож.
И вдруг раздался оглушительный треск. И с дерева грохнулось что-то тяжелое. Охнуло, встало на четвереньки, выпрямилось и бросилось в лес.
– Стой! – грозно закричал участковый и бросился в погоню, на бегу расстегивая кобуру и вытаскивая пистолет. – Стой! Стрелять буду!
В ответ – только оголтелый треск сучьев под ногами.
Дядя Андрей, как лось, вломился в чащу, и там загремели выстрелы. Вскоре он вернулся, разочарованный. И, тяжело дыша, хмуро сообщил:
– Ушел… Филин… Бегает, как заяц… И, как волк, каждую тропку тут знает.
– Это плохо, – сказал папа.
– Чего ж хорошего, – согласился дядя Андрей. – Давайте собираться. Путь неблизкий да опасный. – Кивнул на самородок: – Как мы его потащим?
– Волокушу сделаем, – сказал папа. – Или носилки.
– Носилки нельзя. Один из нас должен быть свободен. Для охраны. Ради этого золота они на любую крайность пойдут.
– У нас два ружья и пистолет, – многозначительно сказал папа.
Они как-то по-особому переглянулись, и дядя Андрей, посмотрев на меня, кивнул папе.
– Дима, держи, – и папа протянул мне трофейную берданку. – Вводим тебя в состав группы охраны, – он улыбнулся.
Вот это да!
Я схватил ружье, как пьяница бутылку. Передернул затвор и поставил на предохранитель. Дядя Андрей, внимательно наблюдая за моими действиями, снова одобрительно кивнул.
Потом они закатили самородок в рюкзак, уложили его на две жерди и привязали к ним, а на других концах сделали лямку из веревки.
– Вроде все, – папа оглядел стоянку.
– Нет, не все, – сказал дядя Андрей. – Босиком пойдешь? Надо опорки тебе сладить.
Они надрали бересты, папа обернул ею ноги поверх носков и обвязал веревками. И стал хвалиться своей новой обувью.
Первой не выдержала мама и незаметно улыбнулась. А дядя Андрей откровенно захохотал, согнувшись и хлопая себя по коленям.
Не смеялись только мы с Алешкой. Я тактично сдержался, потому что на мне были папины сапоги, а Лешка просто остолбенел. Он не сводил с этих опорок глаз и, по-моему, даже их побаивался.
– Все, – отсмеявшись, сказал дядя Андрей. – Пора в путь. Всем быть до предела внимательными, особо не рассредоточиваться, держаться в пределах зрительной и слуховой связи. Порядок следования определяет старший по званию.
