Анастасия Дробина - Меч Пересвета
– Я, конечно, могу ошибаться, но моя бабушка говорит, что безвыходных положений не бывает.
– Это барон Мюнхгаузен говорил, – машинально заметил Миша.
Вся компания свирепо воззрилась на него, и Атаманов прорычал:
– Ты того, не выступай, пацан! Наша бабка круче твоего барона в сто пятьдесят раз! Натэлка, молодец! Батон, хватит жрать, вставай, поехали! Еще раз чихнешь на меня своими соплями – убью. Достал! У Нино Вахтанговны сегодня спектакль, или как?
– Должна быть дома, – взволнованно сказала Натэла, поднимаясь.
Через полминуты за столиком «Макдоналдса» никого не было.
Вечером Таня лежала на диване у себя дома, завернувшись в старенький плед, и рыдала. Пользы от ее занятия не было никакой, но взять себя в руки и переключиться на что-нибудь другое, хотя бы на подготовку рисунка к завтрашним занятиям в училище, девушка не могла. В квартире никого не было, отчим и мама еще не вернулись с работы, за окном лил дождь, телефон молчал.
Неожиданно раздался звонок в дверь. Таня не повернула головы, уверенная, что если подойдет к двери, то услышит убитый жизнью голос: «Хазайка, картошка хароший нада?» Снова позвонили: громче и настойчивее. Пожав плечами, Таня сбросила плед, влезла босыми ногами в тапки и пошла к двери. Открыв ее, не смогла ничего сказать, только вырвалось:
– Ой…
Перед ней стояла пожилая дама в шикарном кожаном пальто, в шляпе с вуалеткой и с бодро дымящей из-под нее сигаретой. Встретившись глазами с Татьяной, дама лихо загасила сигарету о стену и сообщила:
– Все время боюсь, что это сооружение, – энергичный жест в сторону вуалетки, – загорится. А бросать курить в моем возрасте смешно. Приходится дымить, как зэк, – в кулак… Простите, вы – Таня Осипова?
– Да. – И вдруг Таня узнала хрипловатый, насмешливый голос, и нос с горбинкой, и черные, живые, совсем молодые глаза. Рот открылся сам собой. Вместо голоса извергся восторженный писк: – Ой, мамочки! Вы – Нино Мтварадзе?
– Ого! – не без удовольствия воскликнула бабушка Натэлы. – Но, девочка моя, вы слишком молоды, чтобы быть поклонницей моего таланта!
– Моя мама вас просто обожает! Она все ваши фильмы видела по сто раз! У нее даже фотография есть из журнала «Советский экран», вы там…
– С Арменчиком, – любезно подсказала бабушка.
– Да, с Джигарханяном. Господи, Нинико Вахтанговна! Я… я… Ой! – не находя слов, Таня прижала руки к груди и, казалось, вот-вот запрыгает, как маленькая девочка при виде феи-крестной.
Старая актриса молча, с улыбкой смотрела на нее, и постепенно Таня пришла в себя.
– Неужели вы… ко мне? Вы, наверное, ошиблись дверью. У вас в нашем доме знакомые, да?
– Нет, девочка моя, я именно к вам. – Нино Вахтанговна перестала улыбаться и серьезно, пристально посмотрела на Таню. – Я пришла к вам извиниться за отвратительное поведение друзей моей внучки.
Таня перестала улыбаться. Взгляд ее стал тревожным.
– Деточка, вы позволите мне войти?
– Конечно. – Таня шагнула назад, в прихожую. – Проходите, пожалуйста…
Два часа спустя, сидя в собственной гостиной, Нино Вахтанговна рассказывала:
– Самое трудное было – смыться из квартиры до прихода мамаши. Она, как сказала девочка, моя трепетная поклонница. Видит бог, поклонницы кого угодно отправят на тот свет раньше намеченного! Пришлось оставить пять автографов, подписать книгу воспоминаний жены Зямки Гердта, пообещать написать собственные мемуары и подарить с надписью… Ох! Как все это утомительно, вы бы знали!
– Ну, что, что она тебе рассказала?! – допытывалась Натэла, утратив свою обычную сдержанность.
Остальные члены компании молчали, хотя выражение лиц у всех было такое же, как у Натэлы. Даже Игорь Петрович, заглянувший в дом Мтварадзе по-соседски и утонувший в огромном кожаном кресле, не мог скрыть любопытства.
– Ну, не мучайте же нас, дорогая Нинико! – пророкотал он своим генеральским басом, к которому Нино Вахтанговна испытывала непреодолимую слабость. – Молодое поколение почти в обмороке, вы же видите! И мне тоже ужасно интересно!
– Ничего интересного, – с нарочитым безразличием отмахнулась старая актриса. – Молодежь, дайте закурить!
Раздался дружный скрип зубами. Атаманов и Пашка дружно полезли за зажигалками. Серега оказался ближе, осторожно поднес даме огня. Та с наслаждением затянулась, посоветовала:
– Малыш, бросай курить, или я не выдам за тебя Натэлу. Да, так вот… Все на самом деле очень просто. Лишний раз убедилась, какими дурами становятся женщины, когда влюбляются. Девочки, я для вас говорю! При любых обстоятельствах сохраняйте ясность рассудка!
– Ба-а-а-бушка… – жалобно протянула Натэла.
– Да я же рассказываю, рассказываю! История стара как мир: наша Таня влюбилась в Антошу Модзалевского. Познакомились на каком-то концерте, встретились несколько раз, а потом у Модзалевского начались зачеты-экзамены, и они перестали видеться. Таня говорит, что он был очень занят, я же подозреваю, что невзрачная девушка ему просто надоела. Мне пришлось просмотреть целую пачку фотографий красавчика, политых ее слезами. Действительно, хор-рош, мерзавец! В семнадцать лет лично я из-за такой сволочи могла бы… Впрочем, вам об этом еще рано… То есть так бы они, видимо, и не встретились больше, если бы Таня не нашла в монастырской стене клад и не приволокла его домой.
– То есть его у нее не украли? – уточнил Пашка.
– Нет, донесла в целости и сохранности. Хотя и уверяла, что было довольно тяжело. Таня немедленно позвонила Антону, ведь он, как студент-историк, мог знать, что делать с древностями и как поступить. Но, скорее всего, у нее просто появился прекрасный повод встретиться с ним еще раз. И повод себя оправдал: Модзалевский примчался как на метле. Судя по тому, что рассказывает Таня, юноша вообще крайне честолюбив, уверен в собственной исключительности и жаждет славы и признания.
Миша и Пашка переглянулись и кивнули друг другу. Пашка оглянулся на Соню. Та хранила ледяное молчание. Белка едва заметно усмехнулась. Полундра нахмурилась. Атаманов сочувственно вздохнул.
– И конечно, она ему все отдала! – пожала плечами Нино Вахтанговна. – Модзалевский заявил, что у него есть знающие люди, которые могут оценить находку и подсказать, что с кладом делать. И, разумеется, пропал. Неделю Таня ждала, потом сама позвонила ему. Модзалевский заявил, что клад у него украли, и повесил трубку.
– Вот свинья… – пробормотала Соня.
Пашка с изумлением посмотрел на нее: подобные слова старшая сестра Гринберг использовала крайне редко. И даже тронул ее за руку. Соня пальцы отдернула и вздохнула:
– Господи, неужели она ему поверила?
– В тот момент, видимо, да, – вздохнула в ответ старая актриса. – Не забывайте, Таня до сих пор еще влюблена в него, а уж тогда… В подобном состоянии мы, женщины, вообще верим любому бреду. Даже когда на нас обещают жениться.
– Нино, они же еще дети! – взволнованно напомнил из кресла генерал Полторецкий. – Вы уверены, что им следует это… мм… знать?
– Игорь Петрович, я потому и говорю, что они дети! – парировала бабушка. – Взрослым этого уже объяснять не надо! Ну, так вот, Танечка поверила, поплакала, пожалела, но поделать уже ничего нельзя было. В милицию заявлять глупо, ей могли просто не поверить, а если бы поверили, вышло бы еще хуже. Ведь по закону она обязана была сдать найденное в… компетентные органы, а не вручать своему любовнику… Игорь Петрович, не надо так на меня смотреть!
– А что Модзалевский? – живо заинтересовался Пашка.
Подошва Сониной туфли проехалась по его ноге, он умолк, но смотрел на Нино Вахтанговну с тем же любопытством.
– Не знаю, не знаю… – фальшиво отмахнулась та. – У вас, молодежи, все теперь быстро. Вот вам последствия современной кинематографической продукции! А почему? Потому что нет качественных сценариев и хороших актеров. Берут на главные роли своих… Ладно, ладно, Игорь Петрович, не буду портить вам внуков… Таким образом, девочка потеряла разом и клад, и… сердечного друга. Плакала, пила валерьянку, между делом сдавала экзамены, а потом отправилась в Михеево полоть грядки с луком. В первый же день бабушка рассказала ей, что возле реки опять копаются археологи. Таня заинтересовалась, села на велосипед, поехала туда… И угадайте, кого она увидела?
– Модзалевского! – хором сказали все. А Миша еще застенчиво уточнил:
– И меня со Славкой.
– Вы, молодой человек, и ваш Славка ее мало интересуете, – строго сказала бабушка. – Она вновь увидела своего возлюбленного, на сей раз в составе археологической экспедиции. Счастье ее безгранично… в отличие от Модзалевского. Он, я думаю, был крайне озадачен. Вряд ли юноша мог рассчитывать на такое совпадение. Он выбрал район исторического стояния на Угре как раз потому, что место известно своими находками. Кто мог предполагать, что как раз туда приедет на каникулы Таня?
– Да, и правда, – подтвердил Миша. – Мы со Славкой все лето удивлялись, почему его так злит эта девчонка. Мы ведь не знали, что они знакомы, Антон не говорил, и Нютка… то есть Таня… тоже молчала. Просто приезжала каждый день на велосипеде, говорила, что ей интересно, как идут раскопки. Иногда еду привозила, пирожки какие-то, картошку тушеную. Один раз приехала заплаканная: везла кастрюлю щей и уронила ее с багажника. Мы со Славкой ее утешали, щи доели, которые остались, а Антон даже из палатки не вышел.
