Анна Данилова - Где ночуют зебры?
– Думаю, что это ворованное или же хозяин кого-то подкармливает, но не хочет, чтобы «опекаемый» знал, кто о нем так заботится.
– Интересно. А что это ты только что вывалил в мусорные баки?
– Ты видел? Слушай, ты уж тогда никому ничего не говори. Эти сумки я забираю именно там, куда приношу сумки с продуктами. Я не знаю, что это за бизнес, но хозяин с меня три шкуры сдерет, если узнает, что я кому-то проболтался.
– Да ты что, я же тебе не враг. Знаешь, Макс, я давно хотел спросить, да вот только не знаю, как ты к этому отнесешься… Обещай, что не обидишься…
– Это ты про мать? – вздохнул Макс.
– Нет, про тебя.
– А-а, ну тогда валяй. Не обижусь.
– У тебя сейчас напряженка с деньгами, ведь так?
– Ну… Дальше-то что?
– Ты прямо как Дрон говоришь. Да я… это… Хотел пригласить тебя пообедать. Ты как, не обидишься?
Максим опустил голову, не ожидая, вероятно, такого предложения.
– Да на что обижаться-то. В кино вон все друг друга пообедать приглашают. Я в принципе согласен. Тем более что жрать охота, сил нет.
– Тогда пошли ко мне. Вот только я сбегаю в фотомастерскую и сразу же обратно. Подождешь?
– Какой вопрос!
Никитка со всех ног помчался в мастерскую. Разочарованию его не было предела, когда ему заявили, что снимки еще не готовы.
«Приходи через полчасика».
Разозлившись, он чуть не ногой открыл дверь и вылетел на улицу. «Взрослым небось все вовремя делают, а мне…»
Но он забыл о фотографиях, когда снова увидел Максима.
– Пошли. Мои предки на работе, а на обед гороховый суп и голубцы. Ты любишь голубцы?
– Ты думаешь, я знаю, что это такое? Голуби, что ли, вареные?
Маша, оставшись одна, несмотря на обещание, данное родителям, что она сегодня не выйдет из дому, первым делом позвонила Монастырскому. Договорившись о встрече, она, ковыляя и скача на одной ноге, выбралась из дому и поехала к нему. Правда, для этого ей пришлось потратить на такси половину карманных денег. Если бы ее спросили, зачем она это сделала, навряд ли Маша призналась бы в том, что поступила так скорее из желания оттянуть время встречи со своими друзьями, чем для того, чтобы действительно заняться французским. Но что сделано, то сделано.
Алексей Константинович встретил ее, как старую знакомую, приветливо, помог пройти в комнату и даже предложил чаю.
Маша немного нервничала. Она сидела за столом и рассматривала расставленные и развешанные по стенам и полкам комнаты чучела маленьких животных и птиц. Одно животное показалось ей знакомым. И пока Алексей Константинович занимался на кухне приготовлением чая, она допрыгала на одной ноге к книжному шкафу, на котором сидела, грациозно вытянув шею и глядя куда-то в пространство, большая, с густым мехом красновато-желтого цвета кошка.
– Что, заинтересовалась? – услышала она и чуть не рухнула от неожиданности. Монастырский вернулся в комнату с подносом в руках, да так тихо, что Маша даже не заметила.
– Красивая кошка. Но только какая-то странная, крупная и сразу видно, что хищница…
– Правильно. Это фосса, из семейства виверровых. Предпочитает охотиться по ночам. Взгляни, какие у нее мощные когти. Втяжные, сильные.
– Что-то я о таком животном нигде не слыхала… – сказала Маша, чтобы как можно больше узнать о кошке, поразившей воображение Горностаева, из-за которой, собственно говоря, они и решили назвать свое детективное агентство «Фосса».
– Конечно, ведь мы живем в России, а здесь такие не водятся. Эти фоссы обитают в лесах Мадагаскара. Слышала о таком большом острове?
– Слышала… И это ваша жена сделала чучело?
– Да. Только оно сильно пострадало во время ремонта Зоологического музея и в конечном итоге было списано. Соня его отреставрировала и забрала себе. Теперь вот она живет у нас.
– Понятно. Знаете, у меня есть друг, Сергей Горностаев, так он уже давно мечтает о Мадагаскаре. И если бы не ваше несчастье – ведь я понимаю, вам сейчас не до того! – он купил бы у вас чучело. Причем за хорошие деньги. Ки-и-иска… – И Маша, подняв руку, слегка дотронулась ею до лапы фоссы. Ей даже показалось, что кошка еще больше выпустила свои когти…
– Машенька, – Монастырский, как и положено взрослым, решил не тянуть, что называется, кота за хвост и сразу перешел к делу: – А ты с родителями договорилась? Я имею в виду французский?
– Договорилась. Они не против.
– И когда же ты желаешь начать? Прямо сейчас?
– А почему бы и нет?
– Ну что ж, я готов. К тому же мне действительно нужны деньги. Но с тебя я возьму недорого.
И тут уже Маша не выдержала. Ее как прорвало. Стыд перед человеком, попавшим в беду, разрушил все данные кому бы то ни было обещания. Она призналась Монастырскому в том, кто дал в газету объявление, и раскрыла ему тайну странного звонка…
Какое-то время Алексей Константинович никак не реагировал на ее слова. Он смотрел куда-то в пространство и только качал головой. И лишь спустя некоторое время сказал:
– Надо же, что придумали… – и грустно улыбнулся.
– Так вы не сердитесь на нас? На мое вранье насчет французского?
– Да разве я могу на вас сердиться, если у тебя и твоих друзей были такие благородные помыслы. Я даже где-то понимаю вас. Жаль только, что вы такие юные…
– Вы думаете, что у нас ничего не получится и мы не найдем вашу жену?
– А вы надеетесь ее найти? Мою Сонечку? Не представляю, как это можно сделать. Главное, чтобы она была жива и здорова.
– Расскажите мне поподробнее, что за звонок был и кто просил вашу жену сделать чучело любимой кошки? Мужчина?
– Кажется, мужчина. Но не думаю, что это как-то связано с ее исчезновением.
– Мы все равно попробуем ее найти. Вы не возражаете, если мы будем иногда звонить вам, чтобы задать вопрос?
– Звоните в любом случае.
– А велосипед пусть пока останется у вас, хорошо? Нужно, чтобы прошло какое-то время, прежде чем я верну его владельцу. Уж слишком большой я имею на него зуб…
– Как будет угодно.
– Тогда до встречи, и спасибо вам за все.
И Маша таким же образом, как добиралась сюда, вернулась к себе во двор.
Она знала, чувствовала, что ребята ждут ее в штабе, но в нерешительности остановилась посредине двора. Осмотрелась и только потом допрыгала до скамейки, где не так давно сидел Максим Гришин с Никиткой, и с тоской посмотрела на окна квартиры Саржиной.
И тут ей стало не по себе. Она снова отчетливо почувствовала запах. ТОТ САМЫЙ запах супа с лавровым листом, который преследовал ее на даче у Атаевых. Но ведь здесь не может так пахнуть. Во-первых, дом расположен не столь близко, чтобы из какого-то окна столь сильно несло готовящейся пищей, а во-вторых, пахнет не домашним супом, а ДРУГИМ. Но каким? И что особенного в этом запахе?
Она посидела еще некоторое время на скамейке, пока не увидела в конце двора направляющуюся к ней фигуру. Солнце освещало ее со спины, а потому лишь по силуэту Маша определила, что видит перед собой Серегу.
Горностаев медленно шел, не сводя взгляда с Маши, словно боялся, что она может в любой миг исчезнуть, как видение.
– Привет, партизанка, – сказал он, поравнявшись с ней, и сел рядом. – Как нога? Кто это тебя так покалечил? Твой велосипед находится уже больше месяца в моем гараже, если ты, конечно, помнишь. Поэтому признавайся, на каком велосипеде ты разбилась, как фарфоровая кукла?
– Не слишком ли много вопросов? – Маша не смотрела на Горностаева, отвернувшись и подставив лицо слепящим солнечным лучам.
– Мы тебя простили, – сказал Сергей и чуть коснулся Машиной руки. – Только признайся, где была? И почему не предупредила нас?
– Честно? – Она резко повернула к нему свое лицо, вымазанное уже успевшим слегка поблекнуть йодом, и часто задышала. В ее глазах горел вызов.
– Конечно, честно.
– Ну, так вот, слушай. Можешь передать и своему другу Дронову. Я была на даче у Атаева. Он вечером подарил мне огромный букет роз, и я не смогла ему отказать…
Больше говорить она не смогла. От волнения у нее перехватило дыхание.
– Ну, то, что ты была у Атаева, мы и так вычислили. Вот только непонятно, почему же ты нас об этом не предупредила? Мы что, съели бы тебя? Или думаешь, если ты согласилась работать в нашем агентстве, то вроде как обязана нам докладывать о каждом своем шаге? Позвони, скажи, что сегодня не сможешь прийти, и, пожалуйста, катись хоть к черту на рога!
– Вот я и оказалась у самого черта на рогах…
– Так что такое с тобой случилось? Он что, бил тебя?
– Нет… Просто мне у него не понравилось. Понимаешь, у них дача на Николиной горе, шикарная, большая, с теплицами, но все там такое… Словом, мне не понравилось. Какие-то запахи, кто-то плачет где-то под землей, собаки за решетками… Мне стало страшно. А Атаеву все это нравится. Там какой-то дядя Юра, вроде слуги, начал готовить нам шашлык. Не знаю, как объяснить, но у меня было такое чувство, словно за нами кто-то подсматривает, что-то неладное там происходит… Короче, я дернула оттуда. Открыла ворота специальной бляшкой, вывела из гаража велосипед и через лес поехала к дороге. Но потом упала, затем еще раз… – Маша уже откровенно плакала. – И если бы не машина, в которой ехали две женщины, не знаю, чем бы закончилось мое путешествие.
