Анна Данилова - Где ночуют зебры?
– Машенька, я сейчас все принесу, – послышалось из-за двери, и Маша прыснула в кулак. «Как не стыдно, она подслушивала!»
Горностаев взял принесенные шлепанцы и более плотно прикрыл дверь.
Маша между тем, откинув одеяло и демонстрируя взрослому дяде свои страшно перебинтованные ноги, в некоторых местах даже со следами запекшейся крови, как партизан после пытки взглянула на него – суровее некуда.
– Объясняю. Вот эти шлепанцы, в которых я приехала на море, в самом начале нашей поездки были мне чуть великоваты, а теперь, можете взглянуть сами, они мне жутко МАЛЫ.
С этими словами Маша попыталась надеть на здоровую, не перебинтованную ногу один из шлепанцев. И Горностаев убедился, что она говорит правду. Но если так, то, выходит, Машина нога выросла даже больше, чем на два размера.
Все еще продолжая посмеиваться над забавным и совершенно «тормозным» дядей, Маша вскочила с постели, допрыгала до шкафа, раскрыла его, но, вспомнив, что мамины туфли она вернула на место, попросила Горностаева, чтобы ей принесли их.
Надо было видеть выражение лица мамы, когда она появилась в комнате с коробкой.
«Валя, ты что-нибудь понимаешь?» – донеслось до Маши уже через закрытую дверь.
– Значит, так, – девочка все еще находилась в кураже, и теперь ее было трудно остановить. – С одной стороны, как вы только что сумели убедиться, нога моя выросла, причем здорово так?
– Так. – Горностаев был очень серьезен. Он, даже разговаривая с Машей, не отрывал глаз от шлепанцев. – А при чем здесь туфли? Ты тоже привезла их из Крыма?
– Нет, это мамины туфли, которые я время от времени примеряю, чтобы выяснить, скоро ли и мне можно будет носить обувь на таком высоком каблуке, – вынуждена была признаться она в своих чисто женских слабостях. – И что бы вы подумали?
– Что? – У Горностаева был очень озабоченный вид. Казалось, он уже пожалел о своем дурацком ночном визите. Опозорил не только себя, но и Серегу…
– Да то, что туфли-то мне как были велики, так и остались. Вот, сами полюбуйтесь!
И Маша сунула здоровую ногу в туфлю.
– Я даже могу забинтованную ступню засунуть туда, и туфля мне будет велика. Разве это не странно?
– Маша… А теперь сиди тихо, как мышка, и ничему не удивляйся… – С этими словами Олег Васильевич встал и направился к двери.
– Мне нужен нож, пинцет и новый целлофановый пакет. Прошу соблюдать тишину. Никто не имеет права войти в комнату… Вернее, нет, у вас есть фотоаппарат?
– У меня есть, – откуда-то из прихожей раздался голос Пузырька. – Два кадра осталось.
– Давай сюда. Значит, так. Или я полный кретин, и тогда я буду вынужден извиниться перед вами и каким-то образом загладить свою вину, или же вы будете сейчас присутствовать при очень важном и опасном действе. Дети должны покинуть комнату… Вернее, нет, можете войти, но только ведите себя очень осторожно… Тамара, у вас есть резиновые перчатки?
– Вам какие: те что надевают, чтобы волосы красить, или для мытья унитазов?
– Гм… – подумал Горностаев. – Лучше, какими волосы красят… И включите большой свет! Никита, ты готов?
– Готов, – раздался тоненький испуганный голосок.
Через пару минут все окружили Горностаева, который, сидя на полу в перчатках и вооружившись ножом, вертел в руках Машины шлепанцы. Сначала он ощупал каждый из них, после чего остановил свой выбор на одном. Подцепив кончиком ножа нижний слой толстой пробковой подошвы, он осторожно отделил его, и все увидели небольшое углубление. Еще мгновение, и с помощью пинцета оттуда были извлечены непонятные капсулы – темные, стеклянные.
– Снимай! – приказал Горностаев Никите.
Послышался щелчок. Готово!
– А теперь с более близкого расстояния.
Еще щелчок.
– Это же капсулы, за которыми охотился Гамлет, – догадался Сергей, подходя поближе и не веря своим глазам.
– Да, Сергей, напрасно мы с тобой накупили столько воды, – сказал вдруг Олег Васильевич непонятную никому, кроме них двоих, фразу. – Похоже, эту террористическую операцию мы сорвали. А ты, Маша, даже и представить себе не можешь, какой смертоносный яд, какой вирус носила повсюду с собой.
Маша от удивления вообще онемела.
– Так что это за капсулы? – спросила ее мама. – И каким образом они оказались в Машиных шлепанцах?
– Некая террористическая организация запланировала отравить воду в Москве через работника Водоканала. Эти капсулы стоят баснословных денег, их прислали с Востока, но завезти – по оперативной информации – должны были с Украины, из Крыма, и о них знали на таможне, их искали… Но как переправить капсулы через границу? Вот и выбрали маленькую девочку в очень удобных шлепанцах на пробковой подошве, которые продаются на каждом шагу… Скажи, Маша, ты где-нибудь оставляла свои шлепанцы надолго?
– Конечно! Прямо на берегу, пока плавала. А плавала я долго, очень долго… Но как они могли знать, откуда мы?
– Так эта Логинова у меня почти все успела выяснить, – отозвалась Тамара разочарованным голосом. – Она знала, что через неделю мы возвращаемся в Москву. Значит, пока ты, дочка, плавала, она заменила твои шлепанцы на другие, более маленького размера, которые и были нафаршированы этой гадостью?
– Выходит, что именно так все и обстояло, – ответил Олег Васильевич. – Но Логинову уже, я думаю, задержали. Осталось найти и арестовать Гамлета, ее помощника, которому было поручено схватить Машу и забрать ее шлепанцы. Твое счастье Маша, что он не успел этого сделать. А ножки у тебя – что надо! Маленькие, как у Золушки.
Глава VIII
Где ночуют зебры?
Следы розового фламинго существовали – следовательно, Никитке эта прекрасная птица не приснилась.
Можно, конечно, повторить опыт предыдущих дней и сделать слепки следов всех живых существ, гостивших ночью во дворе, но куда проще было отдать пленку в проявку и через час уже получить готовые снимки.
Никитка, пока ждал фотографии, кружась вокруг мастерской, выпил две бутылочки пепси.
День выдался солнечный, небо над головой раскинулось голубое, с нежными белыми облаками. Да и настроение у всех, кого встречал Никитка на своем пути, начиная с домашних, было каким-то приподнятым, светлым.
Героиней утра, безусловно, стала Маша. Прихрамывая, она явилась на кухню сияющая, словно вместе с капсулами смертельного вируса из нее, как из пробковой подошвы, вынули все залежавшиеся в ее душе со времен царя Гороха страхи и сомнения. Понятное дело, что после ночного происшествия навряд ли родители станут ее пытать относительно того, где и с кем она провела вчерашний день и как ее угораздило шваркнуться с велосипеда. Так думал Никитка, даже с некоторой завистью глядя на то, как родители вьются вокруг Машки. «Они еще не знают, чем все это время занимался я…» – с горечью вздыхал он, немного ревнуя их к сестре.
Через двадцать минут фотографии будут готовы. Вдруг Никита увидел Максима Гришина. Тот, сгибаясь под тяжестью сумок, шел откуда-то со стороны футбольного поля. Никитка, страдающий от безделья и скуки неподалеку от своего подъезда – фотомастерская находилась в их же доме, но только с другой стороны, – задал себе вопрос: что в сумках? И, словно услышав его, Максим, оглянувшись и не заметив спрятавшегося за деревом Пузырька, подошел к мусорным бакам, притулившимся к стене гаража, открыл крышку одного из них и, зажав нос, отскочил… «Запах ему не понравился! – усмехнулся Никитка. – А чего лезешь тогда?»
И тут Гришин, бросив на землю сумки – китайские, в которых «челноки» таскают свой товар, – расстегнул одну из них и, увидев что-то внутри, покачал головой, поднял сумку обеими руками и вывалил ее содержимое в бак. Снова оглянувшись, захлопнул крышку бака. Затем то же самое проделал и со второй сумкой. И быстро, насколько это только возможно, припустил со двора опять же в сторону футбольного поля. И уже через пару минут вернулся во двор. Сел на скамейку, достал из кармана деньги и принялся их пересчитывать.
Вот за этим-то занятием и застал его Никита.
– Привет, Макс, – поздоровался он с ним как ни в чем не бывало.
– А, Пузырек… Здорово.
– Как дела?
– Да какие у меня могут быть дела? Скоро в школу, а у меня ни кроссовок новых нет, ни джинсов, ничего… Вот, работаю.
– А чем ты занимаешься? Все носишь что-то непонятное… Грузчик, что ли?
– Вроде того.
– В супермаркете?
– А где же еще?
– Может, и мне подработать?
– Как же! Он тебя не возьмет.
– Кто?
– Хозяин. Ты – из нормальной семьи, а он такими не интересуется. Он знает, чей я сын, а потому не стесняется платить мало. К тому же понимает, что я жаловаться не стану, а работу буду выполнять самую грязную.
– Сергей говорил, что ты устроился в какую-то социальную службу. Бабкам-пенсионеркам продукты носишь?
– Не знаю, кому ношу, но приказано оставлять сумки вот здесь, неподалеку, в кустах.
– В кустах? Это еще зачем?
– Думаю, что это ворованное или же хозяин кого-то подкармливает, но не хочет, чтобы «опекаемый» знал, кто о нем так заботится.
