Валерий Роньшин - Тайна зефира в шоколаде
Я вновь завела пластинку насчет мифической матери, оставившей меня в роддоме.
— Господи боже мой, — всполошилась монахиня. — Грех — то какой родное дитя бросать.
— И не говорите, — кивала я.
— Понимаете, в чем тут дело, — влез в разговор Володька. — Ее мать работала у вас монашкой.
— Господи прости, что значит работала? У нас не работают, мальчик, у нас богу служат.
— Ну богу служила, — поправился Воробей. — Не в этом суть.
— А как ее звали? — спросила монахиня.
— Наверное, матушка Елена, — сказала я.
— А, матушка Елена, — вспомнила она. — Да, была у нас такая послушница. Но накануне Пасхи мирно скончалась. Ее отпели и предали земле.
Мы с Володькой прямо обалдели от такого ответа.
— А вы в этом точно уверены? — я протянула ей снимок. — Она же еще не старая.
Монахиня, нацепив на нос очки, принялась внимательно изучать фотографию.
— Это не матушка Елена, — сказала она, — а матушка Людмила. Она давно в мир ушла, после того как ей в келью явились… кто бы вы думали?
— Герундские шпионы, — выпалила я.
— Господи, прости душу грешную, — закрестилась монахиня. — Какие еще шпионы? Ангелы небесные! Явились и говорят: "Иди, матушка, в мир. Добро творить". Вот она в мир и ушла.
— А нельзя ли поговорить с кем — нибудь, кто ее хорошо знал? — спросил Воробей.
— Вам надо пройти к ее келейнице. Давайте я вас провожу.
Монахиня заперла свои книги, и мы вышли на монастырский двор. Проходя мимо маленькой церквушки, я увидела широкую лестницу, устланную коврами. Лестница вела куда — то под землю.
— Это вход в подземелье? — тут же заинтересовалась я.
— Ну что ты, деточка, — ответила монахиня… — Это вход в святую гробницу.
— А где вход в подземелье? — напрямик спросил Володька.
— Вы, верно, имеете в виду старинные подвалы под монастырем. Так это с другой стороны. Мы как раз мимо проходить будем.
Пройдя через большой двор, мы оказались рядом с полуобвалившейся каменной лестницей, которая вела к ржавой железной двери.
— Здесь все давно покинуто, — меланхолично вздохнула монахиня. — С тех самых пор, как матушка Людмила в мир ушла.
Я насторожилась.
— А почему именно с тех пор? — спросил Володька, видимо, тоже что — то заподозрив.
— Так ведь она и предложила нашей игуменье составить подробный план этих подвалов, чтоб использовать их в хозяйстве. Почитай, дневала и ночевала тут. Все с фонариком лазила. А когда в метро что — то ремонтировали, часть подземных ходов и обвалилась. Матушка Людмила еле живой оттуда выбралась. А потом сразу в мир ушла. Творить добро.
— Понятненько, — сказала я и посмотрела на Воробья. — Пора и нам в мир отправляться.
— Творить добро?
— Ну естественно.
— А как же келейница? — удивилась монахиня.
— Мы к ней в следующий раз заглянем, — пообещала я.
Выйдя из монастыря, мы направились к центру города.
— Значит, так, Володька, — рассуждала я по дороге. — Международная террористическая организация "Сестры по оружию" узнает какую — то очень важную тайну и посылает к нам в страну своего агента, Дженни Ли. Она, в свою очередь, узнав, что тайна связана с женским монастырем, устраивается в этот монастырь монахиней и находит в подземелье нечто…
— Но подземный ход обваливается, — подхватил Воробей, — и к этому самому нечто со стороны монастыря уже не подобраться. Тогда Дженни Ли, не будь дурой, устраивается обходчицей в метро…
— Постой, постой, — не дала я ему договорить. Мы как раз проходили мимо памятника Пушкину. Неподалеку, на скамейке, сидел плотный мужчина с рыжими усами и черным портфелем. Он читал газету.
— Морская свинка Афанасий, — подойдя к нему, сказала я.
Он вздрогнул и опустил газету.
— Пошла и утопилась в квасе. — Это был майор Глотов. — Ну ты даешь, Эмка! — он сорвал приклеенные усы. — Ты бы еще через год явилась! Я тебя уже вторую неделю дожидаюсь.
— Как вторую неделю?! Мсье Фабр говорил, что я должна встретиться со связным между десятью и одиннадцатью. А сейчас, — я посмотрела на часы, — первый час.
— Ах, мсье Фабр, — скривился Глотов, — тогда понятно. Он специально сообщил тебе неправильное время. Фабр работает на герундскую разведку. Подписал с ними контракт на три года.
— Значит, это он все передавал доктору Гробу!
— Ну а кто ж еще?
К нам подошел Володька.
— Знакомьтесь, — представила я его майору Глотову, — мой друг, Владимир Воробьев. Известный скрипач.
Пи — пи — пи — пи… — запищало в кармане у Глотова. Майор достал мобильник.
— Слушаю, — сказал он. — Да, да, товарищ генерал, появилась… — Убрав трубку, Глотов посмотрел на меня. — Мы должны лететь в Москву. Прямо сейчас.
— У вас что — самолет есть?
— Самолета нет, а вертолет — пожалуйста. — Майор ткнул пальцем в небо.
Над памятником Пушкину кружил военный вертолет.
Глава XXIV
ОПЕРАЦИЯ "ЭРМИТАЖ"
— Ну наконец — то! — Генерал Пивоваров заключил меня в свои генеральские объятия. Потом распорядился по селектору: — Ирочка, кофейку, милая. — И, хитро глянув в мою сторону, добавил: — С зефиром в шоколаде.
Тотчас явилась уже знакомая мне Ирочка с кофе и зефиром.
— Хочу сообщить тебе, Эмма, приятное известие, — весело произнес генерал. — Доктора Гроба можешь больше не опасаться. В Герундии произошел государственный переворот, и к власти пришло демократическое правительство. Ядерное оружие им теперь надо как зайцу насморк… Плохо другое, дочка. — Пивоваров принялся самолично разливать кофе из блестящего кофейника. — У тебя появился более опасный враг. Это женщина. Ее зовут… зовут… — Он полез в записную книжку.
— Дженни Ли, — подсказала я.
Пивоваров и Глотов как по команде уставились на меня.
— Откуда ты знаешь? — удивленно спросил Глотов.
— От верблюда. Почему вы мне сразу про нее не сказали?!
— Да мы и сами о ней только — только узнали, — стал оправдываться генерал. — Буквально позавчера наш суперагент Ф—17 сообщил, что в операции "Эмма" замешана террористическая организация "Сестры по оружию". И что к нам в страну послана эта Дженни Ли. С особым поручением.
— А с каким конкретно, Ф—17 не сообщил?
— Нет, к сожалению, это ему неизвестно, — вздохнул Пивоваров.
— Зато мне известно, — сказал майор Глотов. — Вчера, когда я ждал Эмму у памятника Пушкину, Дженни Ли предъявила по мобильнику ультиматум. Если мы в трехдневный срок не положим на ее счет сто миллионов долларов, она взорвет Санкт — Петербург!
В кабинете повисла тишина.
— Она что, нас за идиотов принимает?! — Пивоваров закурил сигарету. — Взорвет Санкт — Петербург. Это ж надо такое придумать!
Майор Глотов хранил гробовое молчание.
— Чего молчишь, Глотов? — занервничал генерал.
— К сожалению, Фрол Федосеевич, — медленно произнес майор, — эта угроза имеет под собой реальные основания.
— Чего — чего она под собой имеет? — переспросил Пивоваров.
— Реальные основания, — повторил Глотов. — Дело в том, что во время войны весь исторический центр Ленинграда был полностью заминирован.
— Ну, знаю, — досадливо мотнул головой генерал. — Когда немецкие войска подошли к городу, действительно был издан секретный приказ: заминировать все памятники культуры. Эта операция называлась "Эрмитаж". Но с тех пор все давным — давно разминировано.
— К сожалению, Фрол Федосеевич, — так же серьезно продолжал майор Глотов, — никто ничего и не думал разминировать.
От этих слов генерал Пивоваров судорожно вздохнул, и зажженная сигарета провалилась ему в рот. Он надсадно закашлял, хватаясь рукой за горло. Я протянула ему кофейник. Пивоваров, присосавшись к носику, сделал несколько глотков. Затем вытер набежавшие на глаза слезы.
— Ну ты даешь, Глотов, — прохрипел он. — Нашел время для шуточек.
— Я не шучу, Фрол Федосеевич. Все мины, заложенные в ходе операции "Эрмитаж", лежат до сих пор.
— Это что ж такое получается? — Генерал стал загибать пальцы. — Зимний дворец, Исаакиевский собор, Казанский собор… Что там еще?..
— Смольный, Петропавловская крепость… — подсказал майор Глотов.
— Гостиный двор, Русский музей… — прибавила я.
— Все это может взлететь на воздух? — Пивоваров перешел на странный шепот. — Вы представляете, что это значит?
— Представляем, — ответила я за себя и за Глотова. Хотя, честно говоря, с трудом представляла.
Заложив руки за спину, генерал Пивоваров в волнении заходил по кабинету.
— Не понимаю, — бормотал он себе под нос, — как это не разминировали?.. — Он остановился напротив Глотова. — Почему не разминировали?!
— Забыли, наверное, — пожал плечами майор.
— За — бы — ли, — по слогам повторил Пивоваров. — Как можно такое забыть?!
