Владимир Сисикин - Сыщик
Прежде всего он раскопал множество полиэтиленовых пакетов и мешочков — ну, знаете, в которых продают продукты и разные там рубашечки, носочки. Из всего этого Крот с помощью Крыса и Нюрки склеил один большой-пребольшой мешок. Затем в куче мусора была найдена старая, но вполне еще крепкая бельевая корзина. Ее привязали к горловине мешка шпагатиками, кусочками проволоки, тесемочками, обрывками веревки. Потом в центре корзины поставили облупленную кастрюлю с оборванной ручкой, в нее накидали щепок, палок, стружек, опилок и подожгли. Теплый воздух из жаровни пошел в отверстие мешка, и он стал надуваться. Когда воздушный шар приобрел свои окончательные очертания, оказалось, что шар — это одно название. На самом деле аэростат походил на латаный-перелатаный полупрозрачный и кривой чемодан, облепленный картофельными очистками и помидорными шкурками. К тому же от сооружения несло какой-то дрянью. Но Крот был очень доволен. Воздушные пираты взлетели — ветер был попутный — и причалили к телебашне. Крот и Крыс, как мы уже знаем, под видом рабочих спустились вниз, а Нюрка была оставлена на башне, чтобы держать летательный аппарат в боевой готовности.
Услышав вопль Крота, Муха, словно живой вентилятор, стала метаться над углями, крыльями гоня воздух. Пламя мало-помалу занялось, сморщенный мешок снова надулся, возвращая себе подъемную силу. Канат, которым воздушный шар был привязан к башне, то натягивался, то ложился баранками на площадку.
Снизу, из тумана, выскочил Крыс и шмыгнул в корзину.
За ним появился пыхтящий Крот и стал отвязывать канат.
Башня гудела от топота ног, возбужденных голосов погони, и Крыс повизгивал от страха.
Крот неторопливо забрался в корзину, взял со дна ее кирпич и замер, чего-то ожидая.
— Бросай груз! — взвизгнул Крыс. — Не взлетим же!
На площадку выпрыгнул Доберман-Пинчер и на секунду остановился, пораженный зрелищем невиданного аппарата.
Крот, сладострастно застонав, метнул кирпич в Доберман-Пинчера. Тот упал.
Воздушный шар, освобожденный от груза, пошел вверх и вбок, а за ним побежал в небо канат. Перепрыгнув через Рекса Бурановича, в канат вцепился Шарик. Его сорвало с площадки, и он полетел в туман.
Собрание
Тихо было во дворе дома № 1.
Козел Тимофей вытащил во двор свой старый диван и лениво выколачивал его. Пружины в недрах дивана лязгали и стреляли. Стукнув несколько раз скалкой, Тимофей ложился на бугристую подушку и, глядя в хмурое небо, думал, не выкинуть ли эту рухлядь на помойку.
Вдруг раздался тревожный барабанный бой.
Лев Львович Заяц из пятой квартиры, профессиональный цирковой барабанщик, установив свой гулкий инструмент посреди детской площадки, бил в него мозолистыми лапами.
— Дзинь-дзинь-дзинь-дзинь! — звенели стекла в квартирах.
— Трах! Бух! Бах! Бумм! — отзывались двери. Это близнецы Катя, Кетя, Кутя и Котя бегали по этажам, созывая жильцов.
— На собрание, на собрание, — пищали котята, — все на собрание!
Активный общественник Иван Иванович Слон, нервно прохаживаясь возле барабана, время от времени поднимал хобот и могуче трубил:
— На собра-а-ание!!!
Загудели, зашумели, загомонили, завизжали, покатились по лестницам голоса:
— Что такое?
— Что случилось?
— Кто барабанит?
— Ой, дверь захлопнулась, оладьи сгорят!
Митька, запасай лекарства! И соль!
— А вы не смотрели?
— Что не смотрели?
— Телевизор!
— Крот же, Крот!
— Выступал Крот!
— Из тюрьмы?
— Ой, придавили!
— Митька, говорят, в аптеке мука кончилась.
— Тише вы своими копытами!
Наконец жильцы выкатились из подъездов и стали кричать друг другу «тише, тише», отчего становилось всё громче и громче. Активный общественник поднял над толпой председательский колокольчик и оглушительно позвонил. Вообще-то колокольчик больше походил на колокол, потому что был сделан Слоном из чугунной урны. Слегка контуженное собрание угомонилось.
— Все присутствуют? — вопросил Иван Иванович.
— Все, все!
Мама Муркина на балконе подняла лапку и спросила:
— Можно, я буду отсюда присутствовать? У меня Захарка болеет.
Слон обратился к жильцам:
— Поставим вопрос на голосование? В толпе раздались возгласы:
— Дело давайте, Иван Иваныч!
— Что ты как этот!
Слон внушительно пробасил:
— Даже в чрезвычайных обстоятельствах необходимо соблюдать порядок. Но если собрание не возражает, пусть Муркина присутствует из дома. Слово для доклада…
Воробей Николай вспорхнул на обширную голову председателя собрания и чирикнул:
— Кончай, Иван Иванович, резину тянуть, понял? Давай я в двух словах скажу, я всё видел!
Председатель шевельнул ушами, поозирался и беспокойно спросил:
— Ты где, Николай? В толпе засмеялись.
Воробей изо всех сил топнул ногой в лоб председателя:
— Вот он я! Доходит?
— А-а… — успокоился Иван Иванович. — Ну, если собрание не возражает…
— Не возражаем!
— Давай, Колька! Выступай с лобного места!
— С высокой трибуны говори, так виднее! Председатель грохнул в колокольную урну и объявил:
— Слово для экстренного сообщения предоставляется Николаю Воробью.
Многие тут телек сегодня не смотрели, так я расскажу, что видел собственными глазами, — скороговоркой начал Николай.
Он коротко и энергично описал нахальное выступление Крота, рассказал, что облетел с утра весь город и сам видел аптеку и медицинские склады, сгоревшие дотла.
Уже к середине Воробьиной речи Тимофей Козел, панически тряся бородой, начал проталкиваться к своему подъезду.
— Пустите-ка меня, — блеял он, — ну-ка быстренько, пустите-ка меня…
Когда Николай закончил, толпа ошеломленно молчала.
Донесся нервный всхлип артиста Попугай-Амазонского:
— Господи, что же это такое творится, то копают под тебя, то чуму обещают! Просто невозможно творчески работать в такой обстановке! Что это такое, я вас спрашиваю?
Ему никто не ответил.
— Переходим к прениям, — сказал Слон.
Хлопнула дверь подъезда. Возле него стояла ручная тележка с горой коллекционного мыла. А возле тележки стоял Тимофей с громадной авоськой, набитой продуктами.
— Ты куда это намылился, Тимоша? — насмешливо осведомился Федя Медведь, слесарь-водопроводчик дома № 1.
Я? — Козел покосился на Федю хитрым желтым глазом и беспечно мотнул бородой. — Так… за город. Погулять.
— А с телегой не тяжело гулять, Тимоша?
— Не-а. До речки дойду — помоюсь.
— Вот Козел! А продуктов зачем столько нахватал?
— Пройдусь, искупаюсь, проголодаюсь — поем немножко.
— Не лопнешь?
— Не-е. Да ну вас всех, — внезапно обозлился Козел.
Закряхтев, он тронул тележку с места и покатил по дорожке. Но Медведь остановил его мощной рабочей лапищей, которая без инструмента гнула водопроводные трубы.
— Нет, борода, постой! Вы чуете, — обратился Федя к жильцам, — что он замышляет?
— Чуем, чуем, — чирикнул Николай, — упорхнуть задумал.
— Ай-й-яй-яй! Неужели это правда? — сказал Слон. — Мне стыдно за вас, Тимофей! Перед лицом общей беды вы задумали отколоться от коллектива!
— Прикажешь помирать коллективно? — огрызнулся Козел.
Собрание возмущенно загудело. Федя поднял лапу:
— Тихо! Все знают, от чего бывают болезни и эпидемии?
Собрание дружно грохнуло:
— От грязи!
— А грязь бывает от чего?
— От без мыла! — крикнули близнецы.
— Соображаете, — похвалил их Медведь. — Ребенку понятно: есть мыло — нет грязи, нет мыла — есть грязь, болезнь, эпидемия…
Поняв, куда клонит Федя, Козел заблеял:
— Это же м-мое м-мыло, м-мое!
— В трудные времена — всё общее, — отрезал Медведь. — Вношу предложение: мыло отобрать, а когда угроза эпидемии пройдет — возместить.
— Кто за это предложение? — спросил Слон. — Единогласно!
— Дальше, — продолжал Федя. — Перед лицом болезненной угрозы как слесарь-водопроводчик обещаю бесперебойную подачу воды в каждую квартиру нашего славного дома.
Он сел под бурные аплодисменты. Близнецы вытолкнули вперед Катю.
— Мы, — волнуясь, начала она звонким голоском, — от коллектива близнецов предлагаем умываться три раза в день: утром, перед обедом и вечером.
— Четыре раза! — крикнул Китя.
— Пять! — крикнул Кетя.
— Шесть! — крикнул Китя.
— Шестнадцать! — крикнул Котя. — Нам, котятам, нетрудно!
Это, пожалуй, многовато, — заметил председатель, — а вот хотя бы два раза в день — обязательно. Кто за предложение близнецов, прошу голосовать.
