Валентин Крижевич - Остров на дне океана. Одно дело Зосимы Петровича
Ноздри защекотал теплый с йодистым запахом воздух. Гул стены, слабо слышимый в шлемах, теперь усилился и напоминал звук отдаленной снежной лавины, без конца катящейся с гор.
Дерюгин съехал с косо поднимавшегося днища аппарата, как с горки, и, утопая в водорослях, направился к стене. Первым делом надо было выяснить, что это за диво, — ведь их аппарат явно протаранил стену.
— Осторожней! — крикнул Руденок.
Дерюгин, обойдя ошметки пены у основания стены, приблизился к ней вплотную и смело протянул руку. Стена на ощупь была скользкой, мокрой и казалась твердой. Он сразу догадывался, что это поток воды огромной скорости, несущийся по кругу, теперь же его предположение перешло в уверенность. Только вот непонятно, что за силища так закрутила воду?
Дерюгин потоптался у стены, оглядел ее основание, постоял, задрав голову кверху, и наконец возвратился к «Дельфину». Не влезая на днище, оперся о выступы балластных цистерн, помолчал.
Хачирашвили и Руденок вопросительно смотрели на него.
— Да-а, мужики, положение наше серьезней, чем я предполагал вначале. Знаете, куда мы попали? — Дерюгин показал на стену, на долину. — Молчите? Так вот, мы влетели, как канарейки в клетку. Только с той разницей, что в этой клетке дверца лишь в одну сторону открывается — внутрь.
— Да говори ты понятней! — не утерпел Руденок.
— Понятней? Пожалуйста. Вот это, — Дерюгин повел рукой вокруг, — нижняя часть того, что мы называем воронкой. Здесь, у дна, образовалась полость, воздушный колокол, «черное пятно» — как угодно называйте… И сцеплены эти два водяные конуса, верхний — воронка и нижний — полость, столбом крутящейся воды. Наверное, в нем иногда образуется своего рода воздухопровод, который регулирует наполнение нижней части воздухом почти на уровне обычного атмосферного давления.
— На чем же эти конуса висят? Пять лет все-таки? — недоуменно произнес Хачирашвили.
— Боюсь, Тенгиз Зурабович, что для постижения данной истины у нас будет достаточно времени, и даже с избытком… Я лично не хотел бы, чтобы его было столько много…
Хачирашвили и Руденок поняли всю важность услышанного, несмотря на тон, каким это было сказано. Выходило, что шансы выбраться отсюда практически равнялись нулю. Невеселая перспектива.
— Но и ноль тоже цифра! — будто подслушал мысли товарищей Дерюгин. — Давайте-ка мы перекусим да походим вокруг, пока не стемнело… Если вообще здесь темнеет.
— Скафандры снимем? — спросил Руденок.
— Жарковато тут, — поддержал его Хачирашвили.
— Снимаем, — разрешил Дерюгин.
Они сняли скафандры и остались в легких голубых комбинезонах. На ногах — высокие пластиковые ботинки. Тапочки под воду не полагались.
Хачирашвили полез в аппарат за пайком. Ему передали и скафандры, чтобы пристроил где-нибудь на свободное место.
Немного погодя, Хачирашвили высунулся из люка и поочередно положил на днище батон колбасы, завернутый в фольгу, три пол-литровые жестяные банки с виноградным соком, пачку хлебцов.
Обед занял минут двадцать. Прежде чем отправиться в поход, как выразился Дерюгин, предстояло привести «Дельфин» в нормальное положение. Дерюгин обошел аппарат, утопая выше щиколоток в бурой массе, поднажал в одном месте плечом — аппарат не шелохнулся. Дерюгин продолжил осмотр. Все штанги выносных датчиков и приборов были ровнехонько обрезаны у самого корпуса. Показав на продолговатую выпуклость в передней бортовой части аппарата, Дерюгин спросил:
— Случайно не манипулятор здесь спрятан?
— Он, — ответил Хачирашвили.
— Тенгиз Зурабович, залезь, пожалуйста, в нашу табакерку и выпусти манипулятор.
Хачирашвили нырнул в люк.
Через короткое время раздалось шуршание, на выступе раскрылись две створки, из-под которых полезла суставчатая металлическая рука манипулятора с тремя шаровыми сочленениями и гибким пальцевым захватом. Качнув несколько раз передним суставом, рука замерла неподвижно.
Хачирашвили выбрался наверх.
Дерюгин внимательно осмотрелся вокруг.
— Да, уцепиться не за что, — произнес сожалеюще. Хачирашвили понял его намерение.
— А если удлинить манипулятор?
— Как удлинить?
— Захват обвязать тросиком и потом закрепить его на каком-нибудь камне.
— Молодец Тенгиз Зурабович. Действуй. Хачирашвили вновь спустился в отсек и достал полипропиленовый тросик, по прочности не уступающий стальному, но более гибкий и удобный.
Пока привязывали тросик к захвату, Руденок нашел невдалеке подходящий скальный выступ. Дерюгин протянул тросик, обкрутил им выступ и закрепил. Потом все трое дружно взялись отбрасывать водоросли из-под борта «Дельфина». Работали в водолазных перчатках, чтобы не поранить ненароком руки. Копались с полчаса. Наконец аппарат завис одним бортом над неглубокой траншеей.
Хачирашвили забрался в аппарат и по командам Дерюгина, которые тот подавал условным стуком, так как люк закрыли, включал манипулятор. Стальная рука с остановками начала складываться в сочленениях, тросик натянулся, аппарат качнулся и стал выпрямляться. С хлюпаньем вылезла из мокрых водорослей цилиндрическая башенка рубки, «Дельфин» наклонялся круче и круче, пока наконец не шлепнулся гулко на днище.
Манипулятор, словно уродливая гусеница в куколку, спрятался в камеру, створки закрылись.
— Ура! — крикнули Дерюгин и Руденок и подскочили к люку рубки.
Послышался скрип отпускаемых винтов, звякнули зажимы, медленно открылась крышка, и в проеме показалось довольное лицо Хачирашвили.
— Ну что ж, мужики, перекурим — и на покой… Хотя курящих, по-моему, среди нас нет, — отметил Дерюгин.
— Посидим на завалинке, — поддержал шутливый тон Руденок. — На осмотр идти, пожалуй, поздновато.
Они присели полукругом у основания рубки. Яркое пятно в зените потускнело и, по всей видимости, должно было вот-вот потухнуть. Гигантский купол все гуще наполнялся багровыми сумерками. Переливчатые светящиеся струйки в водяной стене залучились еще ярче.
— Зре-елище, я вам скажу, — протянул Руденок.
— Думаю, здесь ухо надо держать востро, — проговорил Дерюгин. — В такую карусель и Гольфстрим вполне мог втянуться…
— Александр Александрович, а что именно грозит Европе, если Гольфстрим от нее отвернется? — спросил Хачирашвили. — Честно говоря, я представляю это лишь в общих чертах.
— Да, сначала Европе, а потом, может быть, и всему миру… Зимы на Пиренейском полуострове, в Исландии и Великобритании, в Центральной Европе ничем не будут отличаться от сибирских. Начнут расти ледники в Альпах и Скандинавских горах. Расширится ледяной покров Гренландии, Северного океана, что неизбежно приведет к закрытию Северного морского пути. Вечная мерзлота опустится ниже к югу. Все это — предпосылки для так называемого малого ледникового периода… Разумеется, непредсказуемо изменится циркуляция атмосферы, что повлияет в той или иной степени на климат всех континентов…
— А у нас как же? — поинтересовался Руденок. — В Белоруссии, например…
— Частично я уже сказал… Если сейчас майский снег и летний заморозок — большая редкость, то тогда они станут обычным явлением. И вообще продолжительность теплого времени сократится.
— Но это ведь только предположения, — не согласился Руденок.
— Не предположения, а научный прогноз, хотя, конечно, слово «предположения» звучит утешительней, — уточнил Дерюгин. — Скептицизм в данном случае с твоей стороны, Гриша, не более чем способ самоуспокоения… Если не удастся остановить умопомрачительный насос, внутри которого мы сейчас сидим, то уже нашему поколению доведется испытать на себе, насколько верны предвидения климатологов…
— Не довелось бы нам свой век здесь прокоротать, так и не узнав, правы ли климатологи, — проговорил Хачирашвили.
— В общем-то паниковать рано, — бодро ответил Дерюгин. — Как говорится, поживем — увидим… Да и на сон грядущий такие настроения ни к чему… Кстати, во время сна будем дежурить по очереди на всякий случай. И чур я — первый.
Хачирашвили и Руденок не протестовали, первый так первый — командиру виднее. Вполголоса поругивая стечение обстоятельств, забросившее их в эту дыру, они спустились внутрь «Дельфина» и какое-то время возились там, укладываясь спать в неудобных для такого дела креслах.
Дерюгин остался сидеть наверху. Невольно любуясь игрой светящихся струй в стене, он грустно думал, что Хачирашвили с его пессимизмом насчет выхода из этой ловушки ближе к истине, чем он, Дерюгин, со своим оптимизмом и верой в цифру ноль. «Хотя, какая там вера, так, сболтнул, чтоб ребят успокоить. Бодрячком прикинулся. Они небось надеются на меня, но выбраться отсюда… Ох, как трудно это будет сделать, если вообще возможно. Сюда нас как-то затащило течением сквозь слой воды малой плотности. Но „Дельфин“ не танк, чтобы таранить эту проклятущую стену…»
