Лилиан Браун - Кот, который был почтмейстером
– Извините.
– По шахтерскому поверью, – объяснил Роджер, – свист всегда к несчастью. Он запрещён городскими властями Пикакса.
ШЕСТЬ
Квиллер никогда особо не любил свистеть, но, узнав, что это запрещено в Пикаксе, сразу же почувствовал непреодолимое желание нарушить табу. Готовя завтрак для кошек, он насвистывал мелодию из «Микадо», чем обратил в бегство Коко, который, прижав уши, укрылся в коридоре перед чёрным ходом. Юм-Юм исчезла в прачечной и спряталась за устройством для отправления надобностей.
Устройство это представляло собой обыкновенную латку, наполненную мелким песком, – идея не оригинальная, но отлично работающая. Воду кошки лакали из миски японского фарфора имари, которую Квиллер нашёл в буфете. Для пищи служила фарфоровая тарелка с широкой голубой и тонкой золотой каёмкой, ценная тем, что лазоревая кайма подчеркивала яркую голубизну глаз Юм-Юм, а золотой герб включал в себя букву «К».
Квиллер поставил тарелку с консервированный лососем на пол в прачечной и позвал кошек. Юм-Юм откликнулась сразу же, но Коко не отвечал.
– Чёрт бы его побрал! Опять он залез на чердак! – пробормотал Квиллер.
И это было правдой. Дверь на третий этаж оказалась полуоткрытой, а сам Коко скрёб скатанный в рулон ковер.
Квиллер попытался поймать кота, но тот ловко избежал его рук, вскарабкался на гардероб в стиле модерн и вызывающе уставился оттуда на хозяина. Началась безуспешная охота по всей пыльной кладовке. Коко то прыгал на кровать времён генерала Гранта, то прятался под китайским столиком, то бегал вокруг чемоданов. Вконец запыхавшись, Квиллер упрямо продолжал преследовать кота.
В конце концов сиамец позволил сграбастать себя, вызывающе припав к дешёвому картонному чемодану, расцветкой напоминавшему твид. Усы Квиллера послали сигнал: здесь что-то важное! Держа присмиревшего кота в одной руке, а чемодан – в другой, он спустился на первый этаж, где на кухне сидела Юм-Юм и умывалась, съев целую банку лосося.
Приглядевшись к сломанной ручке чемодана, Квиллер увидел бирку с каллиграфической надписью: «Дейзи Малл». Содержимое испускало тот же запашок плесени, который исходил от зимних вещей из картонной коробки. На сей раз оно состояло из босоножек, футболок, обрезанных выше колен и обтрепанных джинсов, выгоревшего сарафана, трусиков в красных сердечках и почти символических купальников.
Квиллер мог ещё понять и объяснить, почему девушка оставила зимнюю одежду, но вот отчего она не взяла также и летнюю? Вероятно, появилась возможность обновить гардероб – работа подвернулась или богатый покровитель. Может, заезжий турист с другого конца страны подхватил её и увёз – на счастье или на беду. Квиллер надеялся, что на счастье.
Нашлись и другие предметы. В частности, бумажный пакет с дешевой, безвкусной бижутерией, среди которой невесть как затесался тяжёлый золотой браслет, каратов на четырнадцать, заставлявший призадуматься. Украден? А если так, то почему не взяла с собой? В другом пакете лежала косметика и зубная щетка: она действительно спешила!
Квиллера ожидал ещё один сюрприз. В фирменном пакете с логотипом универмага Ланспиков он обнаружил впечатляющий набор вещичек для новорожденного.
Он сел на кухне и стал обдумывать всё это. Может быть, она спешно покинула город, чтобы сделать аборт? Но почему, заготовив сентиментальный набор пинеток и распашонок в розовых бутончиках, девушка вдруг решила прервать беременность? И что произошло дальше? Отчего она не вернулась? Знает ли семья о её судьбе? Известно ли родственникам, где она сейчас? А была ли у неё вообще семья? Если да, то не живут ли они в халупах возле бывшей шахты «Димсдейл»? Вопросы пока оставались без ответа, и это мучило Квиллера, и он знал, что не перестанет мучиться, пока не найдёт разгадки.
Его размышления прервал шум приближающейся к чёрному входу машины. Сунув браслет в карман, он затолкал другие вещи в жалкое подобие чемодана: сломанная ручка, порванная подкладка, обитые углы, Затем вышел и столкнулся с миссис Кобб. Её фургон был забит коробками с книгами, которые он и начал вносить в дом.
От радости она чуть не расплакалась:
– Я настолько возбуждена, что не знаю, с чего начать.
– Для начала устройтесь поудобнее. Затем составьте список того, что вам нужно для холодильника и вообще для кухни. Кошки уже ждут ваших шведских фрикаделек и пряных крабовых лепешек!
– Что бы вы хотели на обед, мистер Квиллер?
– Я ем всё, кроме пастернака и турнепса. Днём мы позавтракаем где-нибудь, а затем я должен посетить юриста.
На встрече, которую назначила Пенелопа, присутствовали мистер Фитч из банка и мистер Купер, бухгалтер, занимающийся наследством. Банкир неплохо загорел, в то время как мистер Купер, несмотря на солнце, ласкавшее Мускаунти, выглядел крайне бледным. Мистер Фитч учтиво поздравил Квиллера в связи с предложением последнего создать благотворительный фонд. Он также спросил, не играет ли Квиллер в гольф.
– Боюсь, что я своего рода аномалия для Мускаунти, – прозвучал ответ. – Не играю в гольф, не ужу рыбы, не охочусь.
– Мы что-нибудь придумаем, – сердечно произнёс банкир. – Я вас порекомендую в наш Кантри-клуб.
Первый вопрос касался открытия счёта в банке. Затем Пенелопа предложила Квиллеру ознакомиться со всеми документами, относящимися к делу.
– Думаю, разумно было бы вам самому просмотреть счета, связанные со взносами по страховке, налоговыми отчислениями, тратами по дому, прежде чем их отдавать нам.
Квиллер этому совсем не обрадовался: разбираться в финансовых документах он ненавидел.
– Всё в порядке? – От улыбки на её щеках появились ямочки.
– Да. Утром прибыла домоправительница. Она согласилась с тем, что нам нужна приходящая прислуга.
– Я рекомендую вам миссис Фалгров. Она работает у нас несколько дней в неделю, и к ней нет никаких претензий. Появлялся ли Берч Тревельян?
– Ни разу. Все двери требуют ремонта, и нам обязательно нужен замок на задней двери.
– Берч – ленивое животное, – процедил банкир. – Вам следует изловить его в какой-нибудь кофейне и привести к себе за руку.
Пенелопа осуждающе посмотрела на банкира:
– Я организую всё сама, Найджел. Надеюсь, мне удастся оказать на него давление… Какие ещё вопросы, мистер Квиллер?
– Когда состоится заседание городского совета? Там я мог бы познакомиться с местным обществом. Возможно, со мной придёт и миссис Кобб.
– В таком случае, – быстро проговорила Пенелопа, – она будет моим гостем. Вас здесь не поняли бы, если б вы сопровождали её.
– Полно вам, Пенни. – Банкир громко расхохотался, и она ещё раз бросила на него резкий, осуждающий взгляд.
Повернувшись к бухгалтеру, который хранил молчание, она спросила:
– У вас есть что добавить?
– Хороший учёт. Важно, чтобы был хороший учёт, Вы вёдете его, мистер Квиллер?
Квиллер с тоской подумал о дополнительной бумажной волоките.
– Учёт чего?
– Личный доход, траты, жалованье прислуге. Обязательно сохраняйте рецепты, расписки, банковские счета и прочее.
Квиллер согласно кивнул. Бухгалтер подкинул ему неплохую мысль. После встречи он отвёл его в сторону.
– У вас сохранились документы, касающиеся домашней прислуги Клингеншоенов, мистер Купер? Мне хотелось бы знать, когда в доме работала некая Дейзи Малл.
– Все сведения хранятся в компьютере. Я дам указание моей секретарше найти их для вас.
В следующие дни Квиллер радовался домашней пище, отвечал на письма и купил наконец новые шины для велосипеда в гараже. Он также позвонил молодому редактору в «Пустячок»:
– Вы не собираетесь вводить меня в кофейное общество, Джуниор? Вы обещали.
– В любое время. Когда бы вы хотели пойти? Лучшее место – это закусочная «Грозный пёс».
– Уже ел там. Я называю её «Грязный пёс».
– Издеваетесь? Едем туда завтра утром. В десять. Наденьте кепку, – посоветовал редактор. – Попрактикуйтесь пить кофе не вынимая ложки из чашки.
Хотя Джуниор Гудвинтер и выглядел как второкурсник, носил кроссовки и куртку с буквами-нашивками, полученными в награду за университетские спортивные подвиги, он закончил школу журналистики прежде, чем пришёл на работу в отцовскую газету. Они поехали в закусочную на красном «ягуаре» Джуниора. Редактор надел бейсболку, на голове Квиллера красовалась ярко-оранжевая охотничья кепка.
– Джуниор, в Мускаунти самые скверные водители в мире: они так и стремятся проехать по центральной части дороги и поворачивают не из того ряда, поскольку даже не знают, для чего существуют сигналы поворота.
– Мы здесь люди свободные, – объяснил Джуниор. – У вас там, в Центре, все конформисты, а мы не любим, когда нам указывают, что делать.
