Владимир Кузьмин - Комната страха
– Вы мне льстите, но даты я помню.
Господин Еренев записал эти даты в свой блокнот, и мы распрощались.
Я несколько минут простояла у входа, ожидая, что объявится ко мне новый посетитель, но никого не было. Тогда я прошла в зал и устроилась тихонько в кресле.
– Добрый вам день, Дарья Владимировна, – услышала я шепот позади себя.
– Ой, Григорий Алексеевич! Я вас не заметила в полумраке.
– Да я тут сижу тише воды и ниже травы. Потому как без спросу пробрался. Надеюсь, господин Корсаков не рассердится на меня за самоуправство.
– Он же к прессе относится положительно, а к вам лично с большим уважением.
– И все же… Нет, умолкаю, давайте лучше смотреть, очень захватывающе все выглядит.
Мы досмотрели репетицию и тихонько вышли из зала, когда господин антрепренер стал подводить итоги и рассказывать, чем труппа станет заниматься вечером.
– Я вчера не сумел зайти, – сказал мне журналист, – хотя просто мечтал взять интервью у Ирины Афанасьевны. Вы уж замолвите за меня словечко! Пожалуйста!
– Да что вы ее так боитесь? На вас прямо не похоже. Маменька вовсе не капризная прима и если обещала, то поговорит с вами обязательно.
– И все равно! – Тут журналист покраснел, и мне даже показалось, что маменька произвела на него огромное впечатление не столько тем, что она играла в знаменитой французской труппе, сколько своей внешностью. Но про это говорить не стала, а прошла за кулисы и позвала маменьку для беседы с журналистом. Она попросила обождать ее минут десять, чтобы переодеться. Я этими минутами воспользовалась и принялась расспрашивать Григория Алексеевича о доме Кулева. Он, вдохновленный предстоящей встречей, красочно поведал мне городские легенды про этот дом, в сущности, повторив рассказ Марии Степановны. Но и кое-что новое я смогла узнать. Журналист к тому же знал чуть более Льва Константиновича о давнем происшествии со спрятавшимися в том доме убийцами, даже имена этих уголовников припомнил. Но был ли в этом смысл для нашего с Петей расследования? Вряд ли.
Пока господин Вяткин брал интервью у маменьки, я занялась самым подходящим для закулисья делом, а именно пустыми, но приятными разговорами с господами артистами, которые по разным причинам не спешили покидать здание театра.
Господин Вяткин расстался с маменькой совершенно счастливым. Даже забыл со мной попрощаться.
– Что ты сделала с Григорием Алексеевичем? – спросила я у маменьки.
– Пригласила его сегодня на ужин, потому что ему явно хочется задать вопросы уже не для интервью, а просто так. Нужно будет Пелагею предупредить.
– Что у нас будут два гостя. Господина Еренева пригласила уже я.
– Ивана Порфирьевича? Вот кому буду рада!
В этот день все, что я замышляла, исполнялось само по себе. Все нужные люди приходили сами, и мне не было нужды делать телефонные звонки или искать их иным способом. Но удача не могла продолжаться бесконечно. Вот мое посещение библиотеки и просмотр газет оказались пустыми хлопотами. В интересные для меня годы в городе издавалась лишь одна газета «Губернские ведомости», которую и газетой называть было трудно. Так, листок, выходивший раз в неделю, где печатали разного рода короткие сообщения. Лишь одно из таких сообщений привлекло мое внимание. Это было объявление о сеансе столоверчения[24], который проведет по просьбам публики мадам М. Адреса в объявлении не было, видимо публика его должна была хорошо знать.
Прямиком из библиотеки я отправилась в особняк Козловского, полагая, что и Петя окажется там несколько раньше назначенного срока.
11
Петр Матвеевич вежливо распахнул передо мной двери, принял шубку и сообщил, что Петр Александрович уже пришли, так что и я могу смело проходить в залу.
– Да я и одна не забоялась бы. Разве того, что уважаемая Светлана Андреевна рассердится на нас с вами за самоуправство.
– Да отчего бы ей осерчать, если она сама дала распоряжение всех господ артистов пропускать в залу в любое время дня и ночи, коли пожелают.
– Так я не актриса!
– Но вы знакомая Петра Александровича! А на знакомых распоряжение тоже распространяется. Так что шагайте смело. Это в верхние этажи я в отсутствие хозяйки вас бы не пустил, а сюда дозволено.
– А что, Светланы Андреевны сейчас нет?
– Отсутствует. Передать, что вы о ней спрашивали?
– Нет-нет. Это мне к слову пришлось, не более того.
Швейцар сопроводил меня до дверей залы и распахнул их передо мной.
– Я так и знал, что вы придете чуть раньше! Потому и сам пришел заблаговременно, – обрадованно сказал мне Петя.
– А я пришла раньше оттого, что была уверена – и вы явитесь раньше!
– Это кто тут был уверен, что кто-то придет раньше других? – раздалось от дверей. – Здравствуйте, господа!
– Это мы… говорим о том, что были уверены друг в друге, – ответил чуть смутившийся Петя приятному молодому человеку лет двадцати с небольшим. – Рад вас приветствовать, Аркадий Григорьевич! Позвольте вам представить нашу гостью из Москвы. Дарья Владимировна Бестужева.
– Очень, очень приятно! Правда, увидев вас, я сразу возмечтал, что вы станете нашей новой актрисой, но раз вы гостья… то мои мечты развеяны и мое сердце разбито.
– Это Аркадий Григорьевич Савушкин. Адвокат!
– Эх, если бы! – засмеялся новый знакомый и сделал неопределенный жест рукой. – Так, мелкий служащий адвокатской конторы, старший помощник младших стряпчих[25]. Настоящий адвокат еще на подходе, но можете не сомневаться, явится минута в минуту к назначенному времени. А вот и наши актрисы!
В залу вошли две юные барышни. Одна была высока и привлекательна, вторая чуть ниже ростом, не столь красива, но лицо ее, румяное с мороза, просто излучало обаяние. Петя и их представил.
– Ольга Сергеевна Голованова. Татьяна Францевна Вибе.
– Петя, вы сегодня официальный и скучный. Позовите вы нас таким скучным тоном, мы бы ни за что не согласились явиться в это страшное место. Нет, вы даже в телефонном разговоре были этак ненавязчиво любезны, что лишь ради возможности вновь вас услышать мы с Оленькой тут же бросили все важные дела и примчались с другого края города. А вы нас разочаровали.
– Извините нас, Дарья Владимировна, – вмешалась в разговор Ольга Сергеевна. – Татьяну если не остановить, так она может без умолку говорить часами. И редко нечто кроме пустяков.
– После выпью чаю, чтобы освежить горло, и стану снова говорить, – засмеялась госпожа Вибе и перешла на шепот. – Зато вот этот господин у нас молчалив и солиден, нас с ним поровну разделить – будем выглядеть людьми нормальными!
Реплика относилась к серьезного вида мужчине, годами за тридцать лет, черноволосому и черноусому.
– Это и есть настоящий адвокат, – шепнул мне господин Савушкин.
– Разрешите представить вам господина Мозеля Иосифа Давыдовича.
– Да-с, я именно так и называюсь, – кажется, Иосиф Давыдович решил пошутить, но все равно слова его прозвучали чрезвычайно солидно. – И дозвольте угадать, вы будете ваша светлость госпожа Бестужева? Наслышан!
Мне захотелось спросить, с какой стороны обо мне наслышан столь серьезный человек, но я ограничилась официальным: «Рада знакомству!»
– Петр Александрович, – обратился вновь пришедший к Пете, – повторю вам сказанное по телефону: нам бы стоило дождаться окончания ремонта в Общественной библиотеке и отказаться от репетиций в этом месте.
– Но… Даже афиша в типографии уже набрана. Осталось лишь день и время проставить. И у нас все готово, за исключением этой сцены в третьем акте. Нам, может, единой сегодняшней репетиции достанет ее доделать!
– Все так. И тем не менее. Кстати, отчего мы в таком случае не начинаем?
– Сейчас Софья Генриховна и Николя придут, и сразу начнем. Предлагаю пока начать переодеваться.
Мужчины, не чинясь, а дружно и ловко развернули две ширмы в разных концах зала, где актеры и актрисы стали надевать театральные костюмы.
Из разговора я поняла, что ожидать стоит лишь еще двух человек, но вскоре одновременно появились трое. Дама весьма приятной наружности, но, как мне показалось, со слишком надменным взглядом. Понятно, что это была Софья Генриховна, да и Петя не забыл нас представить. А мужчину, сопровождавшего ее, она назвала сама.
– А это мой жених, Эраст Федорович Горбатенко, титулярный советник.
– Очень приятно, – сказал титулярный советник, небрежно пожимая протянутую мной руку.
Что-то Петю во всем этом смутило, и он вдруг назвал меня полным титулом.
– Моя знакомая из Москвы, Дарья Владимировна, графиня Бестужева, баронесса фон Нолькен.
Взгляд Софьи Генриховны, направленный на меня, мигом перестал быть надменным, и на лице ее жениха отразилась искренняя заинтересованность с примешанным в немалой пропорции уважением.
Зато Николя, вернее Николай Семенович Николаев, произвел на меня столь же приятное впечатление, что и первые трое артистов-любителей, появившихся в этом зале. Очень молодой юноша, на взгляд даже моложе Пети, но оказавшийся заметно его старше, был мил… и, собственно, это было самым главным в его натуре.
