Марина Елькина - Тайна синего фрегата
— А мы его и не трогаем, — попробовал поспорить Вовка.
— Ну, да, — кивнул Виталик. — Это называется не трогаем? Савельев просто книгу хотел про Берковского написать, и то чайники двигаться стали. А мы какую-то темную историю со дна века подняли.
Вовка прищурился:
— Нашел в призраке союзника? Ты с самого первого дня твердишь, что расследование нужно бросить. Может, это ты призрака организовал?
— Я?! — Виталик даже захлебнулся от возмущения и сжал кулаки. — Ну-ка, повтори!
— Успокойтесь. — Артем встал между ребятами. — Не хватало нам только поссориться. Ну чего ты, Вовка, на него напал? Как он мог организовать призрака, если сидел в комнате вместе с нами? Да и условия призраку ставил не он, а ты. Сядьте. Нечего кулаками размахивать. Давайте лучше решим, что дальше делать. Теперь у нас на руках нет даже книги с записью.
— Ну и что? — пожал плечами Вовка. — Я сделал копии, а ты, кажется, хвастался, что знаешь запись наизусть.
— Не хвастался. Запись я помню. Но книга была нашей единственной настоящей уликой.
— Уликой против кого? — поинтересовался Виталик. — Против призрака? Или против какого-нибудь пьяного слуги Берковского, который забыл в кабинете свечу? Объясните мне, зачем нам все это? Даже если мы установим личность преступника, кому это надо? Все это будут только умозрительные заключения. Логика, как говорит Владислав Геннадьевич. А больше ничего.
Вовка скрипнул зубами:
— Тебя здесь никто не держит, понял? Иди, гуляй! Логика ему не нравится!
— Ребята! Вовка! Виталька! — взмолился Артем. — Зачем сейчас ссора? И так ничего не понятно!
Виталик решил отступить.
— Я же не уговариваю вас бросить расследование, — пробурчал он. — Просто спрашиваю, зачем оно?
— А ты не спрашивай! — все еще запальчиво посоветовал Вовка. — Спросишь, когда мы установим преступника.
— Хорошо, — согласился Виталик. — Только тогда не забудь мне ответить.
— Не забуду, не переживай.
— Вернемся к призраку, — предложил Артем. — Скажу вам честно, меня мало устраивает призрак в моей квартире.
— Ты не проверял, у тебя чайники еще не летают? — усмехнулся Виталик.
— Пока не летают. А если начнут летать?
— Призрак выбрал тебя, — задумчиво произнес Вовка. — Может, потому что у тебя хранилась книга. А может, потому, что ты из нас троих представляешь самую большую угрозу.
— Какую еще угрозу? — испугался Артем. — Я никому не угрожал.
— Ну ты же в последние дни занимался записью. Ходил в отдел рукописей. Звонил Савельеву.
Артем побледнел. Только этого недоставало! Вовка хочет сказать, что он, Артем, оказался под колпаком у какого-то призрака?
Виталик озабоченно посмотрел на часы:
— Мне пора домой.
— Я тоже пойду, — поднялся Вовка. — У меня братишка дома один.
Артем проводил друзей. Возвращаться в свою комнату не хотелось. Что, если призрак еще как-нибудь обнаружил свое присутствие? Например, украл рисунки или передвинул шкаф?
Артем подумал и двинулся на кухню. Мама пекла пироги. Артем молча сел на низенький диванчик и поджал под себя ноги. Потом покосился на чайник. Чайник с места не двигался и крышкой не звенел. Или это он только при маме так прилежно себя ведет? А если бы Артем был в кухне один? Тогда, наверное, чайник гремел бы крышкой не хуже настоящей барабанной установки. Соло на чайнике. Здорово! Но лучше его не слышать.
— Ты чего молчишь? — улыбнулась мама.
— Задумался.
— О чем?
— О чайнике.
— О чайнике? — удивилась мама. — С каких это пор ты стал думать о чайнике?
— С недавних, — вздохнул Артем.
— А кто это приходил?
— Это ко мне… — Артем замялся.
Вряд ли стоит объяснять маме, что это призрак вернул ему книги.
— Вовкин братишка, Славка, книги принес.
— Какие книги?
— Который я давал читать Вовке.
— Ну, вот, а ты ворчал, что это опять ко мне, — рассмеялась мама.
Артем вдруг с ужасом подумал, что еще вчера и он мог вот так же весело смеяться и шутить. А сегодня призрак так испугал его, что и улыбаться в ответ не хочется. Он все-таки состроил какую-то кислую улыбку, встал и поплелся в комнату.
О призраке напоминали только книги, по-прежнему стопочкой лежавшие на стуле. И рисунки, и шкаф, и все остальное было на месте.
Артем немножко оживился. А что, если призраку просто нужна была книга? Что, если он больше не появится? Это было бы прекрасно, но Артем снова сжался. Он почему-то почувствовал, что появления призрака только начались. И закончатся они еще не скоро.
* * *
— Всеволод Гаврилыч! Всеволод Гаврилыч!
Чья-то рука с силой трясла Берковского за плечо.
— Барин! Проснитесь, батюшка!
Берковский открыл глаза:
— Что? Что случилось, Иван?
— Пожар, барин! Кабинет ваш горит!
Берковский босиком, в одном белье помчался на улицу.
По двору в растерянности бестолково бегали слуги. Из правого крыла дома огромными черными клубами валил дым.
Берковский застыл на месте. Иван не ошибся: горел кабинет, горели все его рукописи, и спасти их не было никакой надежды.
— Оденьтесь, Всеволод Гаврилыч. — Иван протягивал Берковскому теплый халат.
Всеволод очнулся, натянул халат и заставил себя воспринимать действительность спокойнее. Теперь движение людей по двору уже не казалось ему таким бестолковым. Люди выстроились в две цепочки — от колодца к горящему кабинету. Одна цепочка передавала от колодца полные ведра, другая — пустые обратно. Люди работали слаженно и быстро.
В соседней деревне зазвучал колокол на пожарной каланче. Значит, заметили, скоро прибудут. Только зачем? К этому времени кабинет сгорит полностью.
— А где Валентин Игнатьевич? — вспомнил он о Кувыркове. — Спит?
— Что вы, батюшка! Никто не спит. Валентин Игнатьевич тут, во дворе, пожар тушит. Он попробовал спасти ваши бумаги.
— Вот как? И что же?
— Его едва удержали. Туда никак нельзя, барин. Пламя кругом.
Берковский кивнул:
— Разыщи Валентина Игнатьевича, скажи, чтобы не усердствовал. Пожарная команда скоро будет.
Но Кувырков отказался покидать свое место в первой цепочке. Он взмок от пота, передавая полные ведра.
— Брось, Иван! — нахмурился он, когда слуга передал ему слова Берковского. — Беда ведь. Лишних рук не бывает.
Весь двор тонул в белесом дыме. Пожарная команда заканчивала тушить последние очаги пламени.
— Отчего вспыхнул пожар? — строго спрашивал Берковский у Ивана.
— Не знаю, барин.
— Ты с вечера обходил дом?
— Нет, Кирилл обходил. Печник. Он печи проверял во всем доме. Мне показалось, что они дымить начали. Я ведь вам говорил, вы сами велели…
— Да-да, я вспомнил… Да, сам велел. А что, Кирилл был пьян?
— Бог с вами, Всеволод Гаврилыч! Да разве б я его, пьяного, до печей допустил бы? Трезвехонек был как стеклышко.
— Пойдем-ка со мной в кабинет, посмотрим.
— Чего там смотреть, батюшка? — вздохнул Иван. — Все погорело. Заново отстраивать надобно.
Кабинет представлял собой плачевное зрелище. Берковскому все-таки повезло: пламя удалось затушить, и оно не перекинулось на соседние комнаты и библиотеку. Повезло? Берковский усмехнулся. Годы работы превратились в кучку пепла.
— Ничего, батюшка, вы не убивайтесь. У Васильевых в позапрошлом году все имение сгорело, и то нынче отстроили. А тут только кабинет и пострадал.
Только! Лучше бы сгорело все остальное. Кому и как можно объяснить, что сгорели не горы исписанной бумаги, а плоды вдохновения и каторжного труда? Не понять этого Ивану. Разве что Кувырков поймет.
Берковский подошел к своему письменному столу, вернее, к тому, что от стола осталось. Обгоревшая столешница и превратившиеся в черные головни ножки. Берковский вздохнул и вдруг вздрогнул: столешница уцелела?
Ну и что?
А то, что не могла она уцелеть, если пожар начался от свечи, оставленной на столе! Столешница сгорела бы в первую очередь!
Берковский в волнении разглядывал стол. Столешница и ножки… Не хватает… Да! Не хватает двух выдвижных ящиков. Тех, где хранились рукописи!
Что же получается? Пожар начался в ящиках? Значит, свеча, забытая кем-то из слуг, здесь ни при чем. И не было никакой забытой свечи. Выходит, это поджог, а не чей-то недосмотр.
Берковский скрипнул зубами. Кому могло понадобиться сжигать ящики? Зачем? Зачем вообще кому-то в его доме устраивать пожар?
Голова закружилась. Он пошатнулся и оперся рукой о черную стену.
— Вам плохо, Всеволод Гаврилыч? — встревожился Иван. — Что с вами?
— Ничего, — через силу улыбнулся Берковский и растерянно посмотрел на измазанную сажей ладонь.
— Испачкались, батюшка, — покачал головой Иван.
— Не беда. Принеси воды. Я пойду в библиотеку. Вели никого не пускать ко мне.
