Валерий Гусев - Великий жулик Большой папа
Вначале он попробовал себя в роли машиниста метро. Сдружился с двумя веселыми парнями, которых приметил на нашей станции – она у нас конечная.
Как только из тупика подходил состав, Алешка возникал у кабины машиниста и робко так, ненавязчиво заглядывал в нее.
– Что, пацан, интересно? – спросил машинист.
– Еще как! – Алешка распахнул глаза и поднял хохолок на макушке.
– А хочешь с нами прокатиться? Туда и обратно.
– Еще как! – он сделал вид, что не верит в такое счастье, хотя именно на него и рассчитывал.
Помощник машиниста вышел из кабины, посмотрел на всякий случай вдоль состава, загородил собой дверь от взглядов пассажиров и дежурной по платформе и шепнул:
– Ныряй!
Алешка «нырнул»…
Конечно, это было счастье. И полный восторг. Мчаться в кабине машиниста в полутемном тоннеле, освещенном рядами тусклых лампочек, видеть, как возникает вдали светлое пятно очередной станции, и вылетать на нее с плавным торможением.
Короче, обратный путь он уже проделал у пульта управления. Конечно, под контролем машиниста, его помощника и поездной автоматики.
Полдня Алешка проездил по нашей ветке. И в следующую смену уже опять со скромной надеждой в глазах стоял у головного вагона на нашей станции.
Так и началась его «трудовая биография». Он в совершенстве освоил управление метропоездом. И мог водить его вполне самостоятельно. Конечно, машинистам могло здорово попасть за такие вольности. Но как они могли отказать пацану, который с таким уважением относится к их профессии. И у которого таким восторгом светятся глаза, когда он стоит у пульта.
Однако его ежедневные длительные отлучки в конце концов не остались незамеченными.
– Ты где бегаешь? – как-то спросила мама. – Что-то я редко тебя вижу.
– Марата подменял, – деловито отозвался Алешка. – У него насморк.
– Какого Марата?
– Машиниста. На нашей линии.
– Фантазер, – усмехнулась мама.
Обошлось на этот раз.
Но Алешка не привык останавливаться на достигнутом. Освоив метропоезд, он вскоре появился на платформе Ленинградского вокзала. Там как раз начались регулярные рейсы нового скоростного поезда «ЭР-200».
Алешка, задрав голову, зачарованно разглядывал красавец электровоз.
История повторилась.
– Что, пацан, интересно?
– Еще как! – чуть слышно выдохнул Алешка.
– Хочешь кабину посмотреть?
– Еще как!
Кабина электровоза привела Алешку в еще больший восторг. Она была как кабина воздушного лайнера. Кругом приборы, циферблаты, кнопки, огоньки…
…И однажды Алешка исчез рано утром, а появился поздно вечером.
– Где ты бегал? – рассердилась мама. – Я тут с ума схожу!
– У бабушки. Навестил. А то мы совсем про нее забыли.
– Молодец! – похвалил его папа, отрываясь от газеты. – Ей было приятно? Ты передал от нас привет?
– Не успел, – как-то странно ответил Алешка. Но никто на это не обратил внимания. А на самом деле он соврал только наполовину. Он и в самом деле побывал у бабушки. Только не у той, что живет рядом с Москвой, в Малаховке, а у второй нашей бабушки. Которая живет в Ленинграде. То есть далеко, в Санкт-Петербурге.
Эта история стала мне известна только сейчас. Правда, вскоре после Алешкиной поездки в кабине «ЭР-200» в Санкт-Петербург мы получили от второй бабушки странное письмо.
Сначала-то, в первых строках, ничего необычного (как здоровье, как поживаете, как учитесь и работаете?). А потом такие слова: «Очень рада была повидаться с Лешенькой. Такой самостоятельный стал. Только зря вы его отпускаете одного в такую даль».
Папа, прочитав эти фразы, нахмурился и пробормотал расстроенно:
– Постарела мамаша. Чудить начала.
Вот такая история.
– Я – машинист! – похвалился Алешка.
Котяра в ответ погрозил ему кулаком. И скрылся в вагоне.
– Ничего, – злорадно сказал Алешка ему вслед, – война придет – хлебушка попросишь.
И он оказался прав.
…Мы пролезли под составом и уселись почти под вагоном, где шло бандитское совещание. Кое-какие голоса мы уже знали, и о чем идет речь, частично поняли.
– Что же, блин, делать? – сказал кто-то расстроенным басом. – Нас ждут. Сроки истекают.
– Куда же Кешка делся? Наш машинист?
– Сбег. Как Жорик. Забоялся – и сбег в последнюю минуту. Я так думаю.
– Ты, дорогой мой, думай, что делать? – это Котяра прошипел.
– Ихнего машиниста надо заставить.
– Заставишь его! Не кормим, не поим, а он ни в какую. Не сдается.
– Морду ему набить!
– Набили уже. Два раза.
– Что же делать, братцы?
– А может… Это… Пацану этому поверить?
– Сдурел? Завалит нас под откос со всеми бабками.
– А что? Вон в Америке пацаны самолеты водят – и ничего, получается…
– Надо попробовать, братцы. Может, этот пацан на детской железной дороге ошивался. Ну-ка, покличь его!
– Сюда нельзя! Ты что? Пацан шустрый, глазастый. Сам схожу…
Через секунду мы снова валялись в траве по другую сторону состава. Как ни в чем не бывало.
Котяра появился в дверях.
– Эй! Пацан! Иди ко мне!
– Больно надо! – фыркнул Алешка.
– Ладно тебе, – примирительно, даже немного виновато мурлыкнул Котяра. – Я был не прав. Ты в самом деле в поездах разбираешься?
– Запросто! Я в Кратове…
– Что за Кратова такая?
– Там настоящая детская железная дорога, – терпеливо, как дураку, пояснил Алешка. – Я два лета там состав водил. У меня и дед машинистом был. И отец – машинист.
– Что врешь-то? – рассердился Котяра. – Твой отец – мент!
– А это не мой отец! – засмеялся Алешка. – Попутчик.
– Еще больше врешь, дорогой мой. Какой еще попутчик?
– Случайный. Ему нас наши родители подсунули. Ему, как полковнику, бесплатный провоз детей полагается. Дорогой мой…
Котяра призадумался. И было над чем. Мы еще тогда не знали, а он угрожал папе: «Учти, мент, тут твои дети в поезде. Как бы с ними чего не случилось». «Ну-ну, – ответил папа, – только это не мои дети. Попутчики». Совпало! Только мы еще этого не знали.
– Ладно, – Котяра махнул лапой. – Пошли в кабину, дорогой мой. Я тебя проверю. Если справишься, пять баксов заработаешь. Если набрехал, дорогой мой, оборву ухи. Обои. Вернее – все четыре.
Это он, наверное, еще два моих прибавил.
Мы забрались в поезд и пошли по вагонам за Котярой. По дороге мы обогнали группу «сборщиков». Они, с двумя сумками в руках, продвигались медленно. И, судя по всему, дело у них не очень-то спорилось.
Пассажиры сообразили попрятать свои деньги в купе и отдавали бандитам всякую мелочь – она так и брякала у них в сумках на каждом шагу.
Но и бандиты были не промах. Там, где им сдавали мало денег, они выгоняли пассажиров в коридор и делали в купе обыск. И, как правило, что-нибудь находили.
Котяра на ходу поинтересовался, как идут дела, какие успехи.
Один из бандитов встряхнул сумку – в ней звякнуло.
– Дурак! – бросил на ходу Котяра. И мы пошли дальше.
В кабине машинистов Алешка сразу же произвел выгодное впечатление своим уверенным видом и решительными действиями.
Он уселся в кресло, нахмурился, как профессор медицины перед сложной операцией.
– Так… Даю напряжение. Проверяю выходные данные сигналов. Отключаю стояночные тормоза. – Все эти загадочные фразы он сопровождал щелканьем тумблеров и нажатием кнопок. Под его руками кабина оживала – заиграли огоньки на пульте, что-то тихо зажужжало. С мягким шумом поднялись пантографы.
Алешка снял с пульта микрофон и важно произнес:
– Внимание, обожаемые пассажиры. Даю отправление. Соблюдайте осторожность. Не прыгайте на ходу. Начинаю движение. – И взялся за контроллер.
И, послушный ему, электровоз мягко тронулся с места, стал плавно набирать скорость.
Котяра стоял у Алешки за спиной и все шире разевал рот. Казалось, он сейчас завопит во всю кошачью пасть в восторге от порции валерьянки.
– Хорош! – сказал он. – Тормози. Можешь! Как прибудем на место – пять баксов твои.
– Пятьсот, – холодно сказал Алешка.
– Что – пятьсот? – не сразу врубился Котяра. – Это за что же пятьсот?
– За вредность.
– Твою, что ли? – оторопел Котяра.
– За профессиональную. Тут кругом блуждающие токи.
– И чего они?..
– Спиндилез вызывают. – Алешка проделал все манипуляции в обратном порядке и остановил состав. – Ищите себе другого машиниста. А я за такие бабки даже из дома не выхожу.
Научился с бандитами разговаривать. Мне даже неловко стало. И боязно. Жаль, что пистолет в чемодане.
– А что за спиндилез такой? – обеспокоенно спросил Котяра.
– Скоро узнаете, – пообещал Алешка, вставая с кресла. – Пошли, Дим.
Котяра выскочил из кабины первым и засеменил перед нами, оборачиваясь на ходу и убеждая:
– Нет, дорогой мой, не горячись. Ты же деловой человек. Так дела не делают. Твоя цена?
– Я уже сказал.
– На хрена тебе такие деньги? – не выдержал жадный Котяра.
– На молоко. За вредность.
