Вадим Селин - Страхи из новой коллекции
Я ударил острием топора по другой твари, раскроив ей череп, по второй, третьей, четвертой…
Мы сражались с ними весь остаток ночи. Иногда им удавалось прыгать на нас, и мы отбивались, не жалея сил, рубили их топорами, пинали ногами, что-то кричали, боролись, словно заведенные, не чувствуя усталости, боли и страха.
Шла война не на жизнь, а на смерть.
Топоры были нашими помощниками, если бы не они, нас сожрали бы уже давно.
Рассвело внезапно. Небо вспыхнуло, как газ, когда подносишь к нему спичку. Сначала было черным-черным, затем раз — и стало голубым. Мы даже не сразу поняли, что произошло, а потом до нас дошло: день, а это значит жизнь.
Существа завизжали и сами, без нашей помощи, бросились вниз. В считанные секунды попрятались кто куда. Тела убитых лежали под деревом. Теперь, при свете дня, мы могли их хорошо рассмотреть. Но это потом.
Женька обессилено привалился к стволу. Он весь был взмыленный. Перекрестился.
— Отбились, Владик…
— Отбились, Женька… — как эхо отозвался я.
Привязав топоры к поясам, мы заснули на своих ветках.
Глава II
— Женька, ты говорил, что ходил с дядей на охоту, да? — поинтересовался я. — Что вы там делали, расскажи, мне так интересно. Я никогда не был на настоящей охоте.
— Никогда? — усмехнулся приятель. — А последние несколько дней мы что делаем? Разве это не охота?
Я размыслил и ответил:
— Охота, но… вынужденная.
— Ладно, слушай, — зевнул Женька. — Все равно делать пока нечего, отсидеться надо. Часто летом дядя Миша — мамин брат — брал меня с собой на охоту. Мне все очень нравилось: вокруг деревья, темнота, а мы сидели у костра и молчали, вслушиваясь в треск веток и звуки леса. Рядом на ветках сушились носки, сапоги, в углях пеклась картошка, а над ними жарилась тушка какого-нибудь животного.
Знаешь, это очень страшно. Я никогда не любил охоту, но с дядей Мишей было интересно, даже когда я видел, как дробь попадает в птицу. Она вскрикивает, последний раз взмахивает крыльями и летит вниз камнем.
Дядя Миша умел все объяснить так, что я начинал понимать: охота — это на самом деле не так уж и плохо.
«Когда я был маленький, отец брал меня на охоту, — сказал однажды дядя Миша, нанизывая на прутик рыбу. — Поначалу я плакал, видя, как умирают животные. Я, Женька, до сих пор помню тот взгляд… Взгляд первого животного, убитого мной. Страх, боль, осуждение — вот что он выражал. А потом глаза косули закрылись, и она умерла».
Я промолчал тогда, только посмотрел на дядю. Мы понимали друг друга с полувзгляда.
«Так вот, к чему я это рассказываю, — дядя закурил сигарету и посмотрел в звездное небо. — Та косуля была особенная».
«Да? Чем это?» — заинтересовался я, позевывая. Очень хотелось спать.
«А тем, что… Ты не поверишь…»
«Поверю…» — отозвался я, уже засыпая.
«Ну, как знаешь. Дело в том, что… у косули не было внутренностей. Совсем».
Сон, Влад, с меня как рукой тогда сняло.
«Как это — не было внутренностей?» — ошарашено переспросил я.
«А вот так… Не было, и все, представляешь? Когда мы распороли ей брюхо, то ничего там не увидели. Не было ни сердца, ни печени, ни кишок, ни почек. Ни-че-го!»
«Совсем ничего? Ну надо же! Первый раз такое слышу!» — поразился я, судорожно гадая: дядя это придумал или говорит правду?
«Подожди, ты дослушай, самое интересное впереди. Тогда с нами на охоте был один старик — папин друг, очень опытный охотник. Природа была его стихией. Без леса, речки и бескрайних полей он не мог жить. Так вот, мы распороли косулю и не увидели внутри ничего, кроме… монетки. И не монетки даже, а какой-то круглой железки, похожей на монетку. На ней были выгравированы какие-то палочки, крестики, ромбики, а посередине солнце… Ну, знаешь, солнце с лицом человека? Не помню, из мифологии это или откуда-то еще… Солнце с немножко сердитым лицом, окруженное лучами — такую картинку часто можно встретить. Тот дед сказал, что это плохой знак. И то, что мы убили „пустую косулю“, и то, что нашли в ней непонятную вещь».
— Если я не ошибаюсь, это символ солнца в славянской мифологии, — влез я в Женькин рассказ.
— Не знаю, может, и так, а может, и нет, — пожал он плечами. — Слушай дальше.
«А что в этом плохого? — спросил я. — Вы выпустили на волю какое-то проклятие, как исследователи египетских пирамид? Я в книжке читал, что те, кто вскрывал пирамиды, — погибали. Правда, потом ученые говорили, что те исследователи гибли от какой-то болезни, сохранившейся в склепах, а не от проклятий… Но все равно. Может, эти болезни и были проклятьями?»
«Да ну тебя… — махнул дядя рукой, как сейчас помню. — Скажешь тоже. Вроде бы ничего такого потом не случилось. Правда, вскоре отец отрубил себе палец, нечаянно. Указательный. Рубил кукурузу в хоздворе, и палец попал под лезвие топорика. А тому деду-охотнику — руку отрезало. По самое плечо. Ее на заводе в конвейер затянуло. Когда машину остановили — уже было поздно, рука там осталась, внутри механизма».
«Так вот почему у дедушки нет пальца… — пробормотал я, вспомнив теплую загорелую дедушкину ладонь. А того деда я не знал, поэтому его оторванная рука меня мало волновала, казалась чем-то далеким и нереальным. — И ты думаешь, что это все из-за пустой косули?»
«Не знаю… Скорее всего, это просто совпадение, со мной-то ничего не случилось. А по идее, должен был получить больше всех — я же косулю убил… Но без руки остался тот дед, а без пальца — папа. А со мной ничего. Я долго думал над этим и вот что надумал — ведь указательным пальцем нажимают курок, а на плече носят ружье. Что, если таким образом сработало охотничье проклятье? Ну, то есть проклятье, которое делает из охотника обычного человека (если, конечно, такое есть). Не постреляешь же теперь и ружье на плече не поносишь…»
Я взглянул на дядю и ничего не сказал. Вдруг мне стало страшно в лесу и захотелось быстрее вернуться домой, вот прям как сейчас.
«Да, но почему тогда со мной ничего не случилось?» — в который раз задав этот вопрос, продолжил дядя и задумался.
«Ладно, хватит на сегодня страшилок, давай спать, — буркнул я. — И так страшно. Благодари бога, что с тобой все в порядке, а то ты как будто недоволен, что тебе руку не отрезали. Тьфу-тьфу-тьфу».
«Подожди спать, а ужин? — улыбнулся дядя. — Рыбу я кому пеку?»
Я улыбнулся в ответ, но улыбка была какой-то искусственной. Вкуса рыбы я не ощущал, все думал о пустой косуле и монетке внутри нее. Кстати…
«А монетка та сохранилась?» — спросил я у дяди.
«Нет. Это еще одна загадка. Я положил ее в карман, но она куда-то исчезла, хотя в кармане не было дырок и вытряхнуть ее я не мог. А она исчезла. Вот оно как бывает… Загадка…» — произнес дядя, разламывая исходящую паром рыбу.
Честно, я не знаю, то ли дядя на себя наговорил, то ли это просто совпадение, но… Когда мы ели рыбу, он укололся тонкой костью, и так получилось, что кость обломилась и кончик остался в пальце. За ночь палец опух, начал гноиться, дяде было очень больно. На следующий день мы приехали в город, пошли в больницу, врачи сделали надрез на пальце, извлекли кончик кости и велели парить палец в каком-то растворе. Но гноение не прекращалось… Палец гнил и гнил.
Врачи предполагали, что причина не в кости, а в чем-то другом. Так как мы были на природе, то вполне возможно, что дядю кто-то укусил в палец, или… Случается, что мухи откладывают личинки в теле человека. Врачи говорили, что лечили пациентку, которая, приехав из какой-то тропической страны, почувствовала себя плохо. Потом стала чесаться голова, и на ней выросла шишка. Врачи ее разрезали, и выяснилось, что в этой шишке жила личинка, которую отложила какая-то тропическая муха.
А палец гноился и гноился…
С дядей приключилось что-то странное, и он всем говорил, что начало действовать проклятье, что он сам на себя наговорил. Он словно сошел с ума, его глаза лихорадочно блестели, на каждом углу говорил о пустой косуле и показывал всем свой гноящийся палец. Все его принимали за дурачка, но я почему-то ему верил.
А потом случилось нечто ужасное, такое ужасное, что я до сих пор вспоминаю это с дрожью. Я приехал к дяде в гости и, когда пил на кухне чай, услышал крик из ванной. Я мгновенно понял, что что-то случилось. В ушах зашумело, а перед глазами поплыло. На негнущихся ногах я зашел в ванную и увидел…
Дядя отрезал себе палец.
Уже когда приехала «Скорая помощь», выяснилось, что он подставил палец под холодную воду, дождался, когда он онемеет, и… отрезал его.
Позже дядю поместили в психиатрическую клинику. У него нашли какое-то психическое заболевание. То ли мания какая-то, то ли психоз — не знаю, в психологии я не разбираюсь.
Дядю я не видел уже давно…
— Это что, правда? — поразился я, выслушав Женькин «триллер».
