Валерий Роньшин - Белоснежка идет по следу
У-у-у-у-у…
Стас, а чего она воет?
Не знаю.
Я где-то читала — собаки к покойнику воют.
Как это?
Они смерть чувствуют… Ой, Стас, — Юлька вновь поежилась, но теперь уже не от холода, а от страха, — вдруг Белоснежка нашу смерть почувствовала?
Фигня все это, — не очень-то уверенно ответил Брыкин.
Дом был старый-престарый. Вокруг него рос густой кустарник. Это позволило ребятам подобраться к самой стене. На ржавых петлях раскачивалась дверь. Стекла во всех окнах были выбиты. Изнутри шел густой запах гнили и тления.
Быстро темнело. Дождь усилился. Ветер шелестел кронами деревьев. И они грозно шумели: ш-ш-ш… ш-ш-ш… ш-ш-ш…
— Пойдем отсюда, Стасик, — стала просить Оладушкина. — Пойдем. Мне страшно.
Откровенно говоря, Брыкину тоже было не по себе. Но не мог же он это показать Юльке.
И уйти Стас тоже не мог. Это означало бы, что он струсил. Испугался какого-то старого дома и какой-то старой бабки.
Поэтому Брыкин упрямо сказал:
— Ты как хочешь, а я полезу.
И он полез в разбитое окно.
Глава XI СЛЕДСТВИЕ ВЕДЕТ КАЛЕРИЯ ИВАНОВНА
В это время Саша Чайников нажимал кнопку дверного звонка.
— Кто там? — спросила Калерия Ивановна.
— Это я, мама.
Калерия Ивановна открыла дверь.
— Зайчик, — укоризненно произнесла она, — ну где ты пропадаешь? Я вся переволновалась. Уже двенадцать часов ночи.
Задержался на службе, мама, — сдержанно ответил Саша.
Я звонила тебе на службу. Дежурный сказал: тебя нет.
Он просто не знал, что я сижу в кабинете Григория Евграфыча.
Это была правда. Суперопер оставил Чайникову ключ от своего кабинета. И Саша из тюрьмы направился прямо туда. Он сел в рабочее кресло Молодцова, поерзал, устраиваясь поудобнее… Чайников надеялся, что сейчас на него накатит озарение. А как же иначе? Ведь в этом кресле сидел сам Суперопер — размышляя, прикидывая, сопоставляя…
Прошел час… На Сашу ничего не накатило.
Тогда Чайников начал расхаживать по кабинету. Точно так же, как расхаживал здесь знаменитый сыщик. «Ну теперь-то уж точно накатит», — думал Саша.
Но опять ничего не накатило.
«Ах, да, — спохватился Чайников, — Григорий Евграфыч всегда дымит папиросой, когда размышляет над очередным делом».
Чайников нашел в столе открытую пачку «Беломора» и закурил. Ясности в голове от этого не прибавилось.
Саша никогда в жизни не курил, поэтому с непривычки подавился дымом и закашлялся.
В общем, посидев, походив и покурив в кабинете Суперопера, Саша понял только одно. Он, Чайников, — не суперопер.
Саша закрыл кабинет и поплелся домой.
На улице моросил дождик. На душе скребли кошки.
«Кто же заказал киллеру Стволу убрать Пафнутьева?.. — озабоченно думал Чайников, шагая по ночному Питеру. — Что скрывается за кодовым словом «унитаз»?.. И зачем Жуликову понадобилось лезть в квартиры Менькина и Шишкина?» — Саша вздохнул. Кто?.. Что?.. Зачем?.. Прямо головоломка какая-то.
Дома Чайников прошел в свою комнату и лег на диван, закинув руки за голову. Калерия Ивановна тоже вошла в комнату сына.
И стала оживленно рассказывать:
Эта Машенька просто прелесть. Представляешь, спрашивает у меня: «Почему, когда люди женятся, они фотографируются, а когда разводятся — нет?» — Калерия Ивановна рассмеялась. — Правда, смешно, Зайчик?
Смешно, — мрачно ответил Саша.
Я ей шоколадный тортик испекла, — продолжала щебетать Калерия Ивановна. — И тебе, Зайчик, кусочек оставила. Принести?
Спасибо, мама, не надо.
Калерия Ивановна пристально посмотрела на сына.
— Зайчик, что случилось?
Ничего не случилось, — все так же мрачно сказал Чайников. — Просто твой сын — никудышный следователь.
Ну не надо так расстраиваться, Зайчик, — принялась утешать Сашу Калерия Ивановна. — В конце концов, это твое первое дело. А первый блин всегда комом… Кстати, — вспомнила она, — я же блинов напекла. Будешь?
От блинов Чайников не отказался.
Калерия Ивановна принесла из кухни тарелку с румяными блинами, сметану в банке и молоко в чашке.
Понимаешь, мама, — стал жаловаться Саша, окуная блин в сметану и запивая его молоком, — очень запутанное дело попалось. Прямо не знаю, как его и распутывать.
Ничего, Зайчик, — ласково ворковала Калерия Ивановна. — Распутаешь. Ты, главное, блинчики ешь.
Чайников ел.
Ниточек-то много, — говорил он, принимаясь за второй блин, — но я никак не могу их связать…
А может, я свяжу? — предложила Калерия Ивановна. — Ты расскажи, в чем дело?
Ну слушай.
И Саша рассказал матери, как он пришел к Стасу Брыкину, как они затем поднялись в квартиры Менькина и Шишкина, а потом поехали в компьютерный центр и Стас увидел там своего бывшего отчима по видику… Ну а закончил Саша свой рассказ — тюрьмой, то есть допросом Пафнутьева в кабинете Кадыгроба.
Ясненько, мама? — спросил он.
Ясненько, Зайчик. — Калерия Ивановна задумалась.
Пока она думала, Чайников доел оставшиеся на тарелке блины.
Вот что я тебе скажу, Зайчик, — подумав, произнесла Калерия Ивановна. — Ты запутался в этом деле, потому что мыслишь латерально.
Как я мыслю? — поразился Саша.
Латерально, — повторила Калерия Ивановна. — То есть однобоко. А здесь все взаимосвязано. Поэтому нужен комплексный подход.
Ты хочешь сказать…
Нет, Зайчик, я хочу спросить. На каком этаже живут участковый Менькин и кукольник Шишкин?
На пятом.
А там еще есть квартиры?
Нет. Только две.
Теперь ты понял, о каких квартирах говорил Пафнутьев на автовокзале?
Нет, не понял. А о каких?
Да о квартирах Менькина и Шишкина.
Тьфу ты, черт! — Чайников даже кулаком по дивану пристукнул. — А ведь верно, мама! Как же я сам-то не догадался. Это же так очевидно.
Калерия Ивановна продолжила:
— Пафнутьев сообщил Жуликову, что спрятал некий предмет, который он назвал «унитазом», на пятом этаже, в одной из двух квартир, но, в какой именно, он сказать не успел, потому что Жуликова арестовали. А когда Жуликов сбежал из тюрьмы, то арестовали Пафнутьева. И Жуликову пришлось искать «унитаз» как в квартире Менькина, так и в квартире Шишкина.
Саша на радостях расцеловал Калерию Ивановну.
— Мама, ты — Шерлок Холмс!
Но тут же Чайников снова встал в тупик.
Да, но при чем здесь киллер Ствол?
А вот при чем. Пафнутьев, видимо, кого-то опасался и поэтому не стал держать «унитаз» у себя дома, а спрятал у Шишкина или Менькина. И, как выяснилось, опасался он не зря. Этот «кто-то» нанял киллера Ствола.
Мама!.. — в восторге закричал Саша, вновь целуя Калерию Ивановну. — Ты не Шерлок Холмс! Ты — лучше! Ты — Григорий Евграфыч Молодцов!
Калерия Ивановна шутливо поклонилась:
Благодарю за комплимент, Зайчик.
Значит, так, мама. — Чайников азартно потер руки. — Я думаю, «унитаз» находится в квартире Шишкина.
А почему не Менькина?
Потому, что Менькин — участковый инспектор. Это раз. А во-вторых, Стас Брыкин мне рассказывал, что, когда Шишкин уезжает к дочери, он всегда оставляет у них ключ. Значит, Пафнутьеву ничего не стоило попасть к кукольнику и спрятать у него «унитаз». Логично, мама?
— Логично, Зайчик.
Саша заулыбался. Но вслед за тем нахмурился.
Да, но Жуликов уже мог найти «унитаз»?
Мог, — согласилась Калерия Ивановна.
А мог и не найти…
Мог, — вновь согласилась Калерия Ивановна.
Что же скрывается под этим «унитазом»? Как ты думаешь, мама?
Калерия Ивановна устало улыбнулась:
Я уже не в состоянии думать, Зайчик. Четвертый час ночи. Давай спать.
Как четвертый час?! — Чайников глянул на часы.
Да, четвертый час.
Спокойной ночи, Зайчик, — поцеловала Калерия Ивановна сына.
Спокойной ночи, мама.
Но поспать в эту ночь им так и не удалось.
Раздался звонок в дверь. И звонил, не переставая. Кто-то держал палец на кнопке и не отпускал.
Саша и Калерия Ивановна вышли в прихожую.
— Кто там? — громко спросил Чайников.
В ответ — тишина. Только звонок надрывается: дзинь-дзинь-дзинь-дзинь-дзинь…
Саша посмотрел в «глазок», но никого не увидел.
Зайчик, не открывай, — тревожно сказала Калерия Ивановна.
Спокойно, мама. — Чайников вынул из плечевой кобуры пистолет, снял с предохранителя, послал патрон в патронник…
Затем рывком распахнул входную дверь.
И — остолбенел.
В квартиру звонила… Белоснежка. Она стояла на задних лапах, опершись передней правой лапой о стену, а левой — давя на кнопку звонка. В зубах у собаки была зажата какая-то бумажка. Увидев Сашу, Белоснежка встала на все четыре лапы и вытянула морду в его сторону. Как бы предлагая взять у нее бумажку.
Чайников взял. Это был свернутый в несколько раз пожелтевший обрывок газеты. Саша развернул этот обрывок и прочел неровные рукописные строчки, идущие поверх типографского текста:
