Андрэ Маспэн - Дело о радиоактивном кобальте
Инженер Компании объявил нам, что здесь на каждый квадратный метр приходится 30 граммов стекла-брака… Тут я отважно возник перед нашим гидом:
— Скажите, пожалуйста, не применяются ли радиоактивные элементы в контрольных приборах?
Инженер, — у него, несмотря на молодость, были морщины вокруг глаз и брови, похожие на восклицательные знаки, — явно смутился:
— Мое дитя, — сказал он, — вы слишком любопытны. Знайте, что на нашем заводе есть секреты производства. К тому же мы сейчас накануне пуска системы…
Я не дал ему окончить, а пошел напропалую.
— Мсье, — сказал я, — мы хотели бы узнать как можно больше.
Я уверен, если бы г-н Даву был здесь…
— Как, — удивился инженер, — вы знаете г-на Даву?
— Прекрасно, — ответил я, набравшись храбрости.
— В таком случае вы можете обратиться к нему…
— Как? — отозвался я, бледнея.
— Он приедет сюда, чтобы встретиться с вами,
Я попался в капкан. Говоря, что я хорошо знаю Даву, — отца Клода, — я хотел просто-напросто получить от нашего гида более подробные сведения. Но меня поймали на слове. И скоро всем станет ясно, что я солгал. Как же мне выкрутиться из такого положения?
В это время-другие посетители дошли почти до конца производственной линии. С потолка спускались огромные резиновые присосы. Они присасывались к стеклам, отсвечивавшим тысячами лучей, поднимали их в воздух и укладывали на пюпитры.
Затем квадратные стекла шли в моечные машины и, наконец, высушивались. Мы пробежали всю производственную линию завода-автомата и оказались в зале технического контроля. Здесь — резкая разница! — людям возвращались их права. В огромном машинном зале было почти пусто. Зал технического контроля, выкрашенный в черный цвет, чтобы ослабить утомительное отсвечивание от стекол, гудел от присутствия сотен рабочих. При помощи девяти сильных ламп проверяли, нет ли каких-либо случайных дефектов в цветных стеклах. Наконец сотни резчиков наносили алмазом линию отреза, а их помощники в кожаных перчатках сбрасывали отходы стекла в «корзину». Таким образом, стекло принимало нужную форму больших и малых квадратов, прямоугольников, ромбов. Почти всех геометрических фигур!
Однако изделия переправляли в новые печи, — меньшие, чем те, где происходило плавление, — для закалки. Выпуклое или прямое стекло становилось небьющимся и пригодным для автомобилей, иллюминаторов и т. д. Обработанные таким образом закаленные стекла перевозили в упаковочный цех, откуда в специальных ящиках отправляли во все концы мира.
Мы проследили за всем процессом изготовления стекла. Экскурсия была окончена.
Выйдя на территорию завода, я был одновременно и очарован, и опечален. Мы увидели массу интересных вещей, но для нашего следствия… ничего. Да, полный крах. Бетти, Боксер, Мяч, Маленький Луи и другие товарищи окружили меня. И в их глазах я читал только один вопрос: «Ну, какие же наши успехи?».
— Что же теперь будем делать? — грустно спросил Мяч.
Я не успел ответить — нас уже позвали в автобус. Удрученные неудачей, мы садились один за другим. Но в дороге нас ожидала новость, когда мы оказались перед зданием, где происходили приемы.
— Компания Сен-Гобэн приглашает вас выпить по бокалу, — произнес молодой инженер.
В зале была толчея, так как, правду сказать, после долгой экскурсии всем очень хотелось пить. В глубине конференц-зала находился длинный буфет. Официанты в белом откупоривали бутылки шампанского. Вот как все было великолепно в Сен-Гобэне…
Я начал посматривать на входную дверь. Как я и ожидал, скоро у подъезда остановилась машина. Застекленную дверь отворил элегантный мужчина. Я бросился ему навстречу.
— Вы мсье Даву? — спросил я, задыхаясь. — Я Матье. Я товарищ Клода по классу. Все здесь ученики лицея Генриха IV. Мы…
Господин Даву, у которого был орлиный нос, посмотрел на меня испытующе и холодно:
— Как, вы воспитанники лицея Генриха IV?
— Да, мсье.
— И Клод — с вами?
— Нет, — ответил я, краснея. — Он не знал… Это… неожиданное посещение.
— Вот как, — сказал Даву, и, несмотря на его улыбку, мне показалось, что у него вытянулось лицо.
Он прошел в глубь зала, положив мне руку на плечо. Хотя меня от волнения прошиб холодный пот, я ликовал. Для инженера и техника, свидетелей моих неблагоразумных высказываний, теперь уже было ясно, что мы с Даву — по меньшей мере старые знакомые.
Г-н Даву пожал всем руки и поднял бокал в честь посетителей. Бетти подала мне тайный знак. Овладев собой, я стал рядом с г-ном Даву и во весь голос задал ему вопрос: применяются ли при изготовлении стекла радиоактивные изотопы?
— Господа, — обратился г-н Даву к гостям из провинции, — принимая во внимание занимаемую мной должность, я должен был бы обойти так резко поставленный вопрос. Но не закономерна ли любознательность молодежи? Не правда ли, что этим мальчикам, нашим сыновьям, предстоит в будущем трудиться и здесь, на заводах Сен-Гобэна? Да что говорить — не им ли принадлежит будущее нашей индустрии, нашей страны? Слушай меня, сынок, — теперь он обратился непосредственно ко мне. — В принципе, — я говорю в принципе, — изотопы применяются, чтобы обеспечить некоторым, предназначенным для длительного употребления материалам одинаковую плотность. Как это происходит? Представим себе какое-либо вещество, подверженное облучению. Часть лучей поглотится веществом. Интенсивность излучения после выхода из вещества будет меньше, чем при входе. Величина поглощения находится в зависимости от природы и плотности поглощающего вещества. Поэтому, чтобы проверить плотность вещества, например каучука, пластмассы, металла, — в том числе и стекла, — поступают следующим образом: под движущуюся полосу поглощающего вещества помещают источник излучения, а сверху — ионизационную камеру, которая служит детектором («обнаруживателем») лучей, проходящих через вещество. Чем вещество плотнее, тем больше поглощение; чем тоньше, тем оно прозрачнее для лучей. Если назначение детектора — проверять плотность выпускаемой продукции, то с помощью его можно устранять все отклонения плотности от нормы. Когда плотность оказывается больше или меньше, чем заданная, зажигаются красная или зеленая лампа. Соединяя с реле этот прибор, можно автоматически управлять производственным процессом.
— В общем, — заключил я, — это новый принцип…
— Я не сказал ничего подобного! — пытался защищаться г-н Даву, и его лицо вытянулось. — Не скрою, однако, что работаю сейчас над прибором, основанным на только что высказанных мною положениях…
Вся наша группка необычайно оживилась, Бетти бросила мне сверкающий взгляд, как бы говорящий: «Ну, вот, наконец! Слава богу!» Я еле скрыл волнение.
— И вы пользуетесь радиоактивным кобальтом как источником радиации?
Г-н Даву чуть не подпрыгнул в ответ на мой вопрос. Я прочел на его лице удивление, граничащее со страхом. Попал ли я в цель? Поразил ли г-на Даву мой вопрос? Как бы то ни было, на миг у — него округлились зрачки, как у орла, смотрящего на добычу. Наконец, он закончил изменившимся и резким голосом:
— Можно применять гамма-лучи любого радиоактивного элемента…
Мне показалось благоразумным больше не спрашивать. К тому же г-н Даву отвернулся от меня, чтобы покончить с моими вопросами. Скоро он удалился, а мы, посетители, заняли свои места в автобусе.
Возвращение в Париж было более шумным, чем приезд. Во всяком случае это относилось к молодежи. Не говоря о том, что у нас произошла разрядка нервного напряжения, мы имели тысячу оснований быть довольными. Казалось, тайна кобальта вскоре должна проясниться.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
На следующий день наша маленькая компания окружила Клода Даву во дворе лицея. Наш товарищ был раздражен.
— Кажется, вы вчера побывали в Шантрене, — произнес он, криво улыбаясь.
— Да, старина! Не так страшен черт, как его малюют! Как ты все представлял…
— Но вы могли бы меня предупредить. Как я теперь выгляжу в глазах моего отца!
— Ты знаешь, твой отец — шикарный господин!
— Он смеялся надо мной. Раз вы получили разрешение на осмотр… Неужели вы не могли мне сказать? Я поехал бы вместе с вами!
— Это все произошло неожиданно! Спроси у Боксера!
— Да, — сказал Боксер. — Мы не успели тебя предупредить. Сразу надо было ехать…
— Вы могли бы… хотя бы позвонить мне по телефону! Мой отец просто потешался надо мной, как над простофилей.
— Твой отец был очень любезен! — сказал Мяч. — Он даже угостил нас шампанским.
Я пронзил Мяча гневным взглядом.
— Что шампанское! Не за этим мы ездили в Шантрен. Мы увидели там поразительные вещи. И твой отец нам очень понравился…
— Он объяснил нам, как… — начал Маленький Пьер и повернул голову к Голове-яйцу с просьбой поддержать его.
