Роберт Стайн - Расстроенное свидание
— Спасибо. — Джеми бросила свою сумку на пол и села на диван.
— Кажется, у меня плохие новости, — сказал Эрик. У него дрожала верхняя губа. Он потер свою загорелую лысину.
«О нет, — подумала Джеми. — Тома арестовали. Полиция арестовала его за убийство ювелира. Конечно. Вот в чем все дело!»
Она не могла произнести ни слова. Лишь глядела на Эрика, содрогаясь в ожидании, что он скажет то, что она уже знает.
— Отец Тома попал в серьезную аварию, — сказал Эрик, сжав спинку кресла.
— Что? — удивленно вскрикнула Джеми.
Она поняла, что такой реакции недостаточно, и поспешно добавила:
— Какой ужас!
— Сюда позвонили рано утром, кажется, полдесятого, — продолжал Эрик, барабаня пальцами по спинке кресла.
— Вот беда-то, — произнесла Джеми, глядя мимо него.
— В это время я был здесь. Принес кое-какие бумаги. Том и его мать тут же умчались, сама понимаешь. А я остался присматривать за домом и за кошкой.
— Понятно. — Джеми больше не могла ничего сказать.
— Тебе плохо? — спросил Эрик неожиданно. — Может, принести воды или еще чего-то?
— Не надо. Сама справлюсь. — Джеми вскочила на ноги и пошла на кухню.
— А отец Тома… он…
— Не знаю, — ответил Эрик, двинувшись за ней. Тот, кто звонил, сказал, что он в критическом состоянии. Это совсем не обнадеживает.
«Если Том уехал до десяти, то он не мог быть в бассейне», — подумала Джеми.
Она взяла стакан и достала из холодильника кувшин с водой.
— Будете? — спросила она. — Кажется, вы совсем запарились.
— Нет, спасибо, — ответил Эрик и ослабил галстук.
«И если Том уехал, то он не мог преследовать меня до остановки, — подумала Джеми. — Тогда кто же это был?»
Она пила быстро, почти захлебываясь и проливая виду на свитер. Эрик старался этого не замечать.
Джеми поставила пустой стакан на стол и сказала:
— Пожалуй, пойду.
Ей неожиданно захотелось поскорее выбраться отсюда, из дома Тома, подальше от знакомых вещей. Нужно было подумать, понять, что с ней случилось и что делать дальше.
— Я… я потом позвоню. Как по-вашему, когда они вернутся? — спросила она.
Эрик потер свой красный лоб. Кажется, это была привычка. Может, он проверял, не выросли ли снова волосы.
— Трудно сказать, — произнес Эрик. — Но ты позвони.
— Спасибо, что рассказали обо всем. — Джеми прошла в гостиную за своей сумкой.
— Эй, постой! — Эрик кинулся за ней. — Я совсем забыл. Вот. Том оставил это для тебя.
Он протянул ей маленький белый конверт.
— Спасибо, — сказала она и взяла конверт. Сердце вдруг заколотилось. Грудь перехвлтило, стало трудно дышать.
Что же в конверте? Признание своей вины? Признание в том, что он видел ее в магазине?
А может, объяснение? Объяснение того, почему он предал их любовь? И разрушил все навсегда? А может, снова угроза, вроде сережек?
— Хочешь — прочти это здесь, — предложил Эрик. — А я пойду выключу свет наверху.
— Нет. Я пойду. Рада была познакомиться. Жаль, что при таких обстоятельствах.
Крепко сжимая маленький конверт, Джеми взяла свою сумку и вышла за дверь. Сбежала с крыльца под палящее солнце.
«Дорогая Джеми.
Это не я был вчера в ювелирном магазине. Это был кто-то еще. Надеюсь, тебе понравились сережки. Они принадлежали моей бабушке.
Я не хочу, чтобы ты о чем-то беспокоилась. Я скоро вернусь, как только папе станет лучше, и все пойдет по-прежнему.
Извини за то, что тебе пришлось пережить. Но так получилось из-за непонимания. Пожалуйста, поверь мне — все будет хорошо.
С любовью,
Том».
Джеми представила, что именно это написано в записке. Молила об этом. Она забросила сумку на плечо и кинулась к автобусной остановке.
Крепко держа конверт, она повторяла про себя то, что хотела прочесть. Он блестел от яркого солнца и казался горячим.
«Я должна поскорее открыть его, пока он не прожжет мне руку насквозь», — подумала Джеми и тут же обругала себя за глупые мысли.
И снова стала повторять то, что ей хотелось прочесть.
Остановилась у красной кирпичной стены, чтобы перевести дыхание. Кажется, в этом доме сейчас никого не было. Она упала на траву и стала распечатывать конверт.
Но прежде чем успела открыть, кто-то прыгнул на нее. Это был маленький белый с бурым фокстерьер, который жил по соседству.
— Фу, Руди, фу! — крикнула Джеми.
Но он разыгрался и стал вырывать у нее конверт.
— Нет! Плохой пес! Плохой пес! Руди, иди домой!
Она подняла конверт повыше и попыталась встать, но собака оказалась проворнее. Вырвала конверт и кинулась бежать.
— Нет! — вскрикнула Джеми, кинулась следом, но споткнулась и растянулась на земле.
Крепко сжимая конверт в зубах, пес убегал все дальше. Его хвост вилял от возбуждения. Ему нравилась. игра.
«С ума сойти, — подумала Джеми. — Эта глупая собака утащила самое важное письмо в моей жизни!»
Она медленно поднялась и стала приближаться к собаке.
— Руди, брось. Брось. Хороший песик.
«Я умнее этой собаки, — думала Джеми. — Я смогу ее перехитрить».
Она стала искать палку, которую можно было бросить. Тогда собака выронит конверт и побежит за палкой. Но обитатели кирпичного дома содержали его окрестности в чистоте. Тут не было даже сухого листочка, не то что палки.
— Руди, брось.
Но глупая собака не понимала человеческую речь. Тогда у Джеми появилась новая идея. Она быстро сбросила сумку с плеча и расстегнула ее.
— Смотри, Руди! Смотри, что тут есть!
Джеми бросила распахнутую сумку на землю.
И это подействовало.
Любопытный пес бросил конверт и засунул морду в сумку.
Джеми тут же подхватила конверт. Пес зарылся в мокрый купальник, но она не замечала этого. Раскрыла слюнявый конверт и вынула письмо.
Развернула его дрожащими руками. Пес визжал и рычал, воюя с купальником. Потом принялся за полотенце.
Письмо было написано карандашом, должно быть, в большой спешке, поскольку обычно Том писал очень аккуратно. Оно было намного короче того, что представляла Джеми, и отнюдь не утешало:
«Дорогая Джеми!
Кажется, иногда мы ведем себя очень глупо. Я постараюсь позвонить тебе.
С любовью,
Том».
Пес зарычал и мокрым полотенцем хлестнул Джеми по коленям.
— Ох! Глупая собака! Убирайся!
Что же означает эта записка?
Мы ведем себя глупо?
Может быть, Том признавал, что поступил глупо, ограбив магазин и убив менеджера?
Или говорил о том, что она вела себя глупо вчера на танцах?
Джеми снова и снова перечитывала письмо, пока слова не сделались бессмысленными.
Мы ведем себя глупо?
Пес снова хлестнул ее полотенцем. Но поскольку она не отвечала, игра ему наскучила. Он стал дальше рыться в сумке, видя, что там еще что-то есть, потом побежал вдоль по улице с полотенцем в зубах.
Джеми опустилась на траву. Теперь у нее были одни лишь вопросы, и ни одного ответа. Ни одного ключа.
Что же означало письмо? Было ли оно признанием или обвинением?
Если Том уехал с утра, то кто же ее преследовал сегодня днем?
А вчера вечером?
Неужели все это лишь почудилось ей?
Ведь почудилось же, что она проткнула Тома в кабинете труда. Тогда вполне возможно, что и преследователь тоже померещился ей.
А потом всплыл самый ужасный вопрос: что, если все померещилось ей с самого начала? Вдруг Джеми сама представила, что в магазине был Том? Значит, она действительно сходит с ума?
Глава 12
— Извини, Кейси, но такого слова — «зуми» нет.
— Конечно, есть, — возразил он, не желая убирать буквы.
— Дурак, — сказала Джеми.
— Не называй своего брата дураком! — прикрикнула мать.
— Кейси, я не стану с тобой играть, если ты будешь собирать такие слова, — сказала Джеми излишне сердито.
— Но такое слово есть, — не сдавался он.
Джеми заорала.
— Не кричи на своего брата. Почему вы не можете играть спокойно? — Мать смотрела по телевизору старое кино и одновременно прислушиваясь к игре.
— Я ложусь спать, — сказал отец. — В воскресенье лучше лечь пораньше, чтобы утром голова была свежей.
Он стал подниматься по лестнице.
— Она у тебя никогда не бывает свежей, — бросила мать.
Отец молча продолжал подниматься.
— Зачем ты с ним споришь? — спросила Джеми.
— Потому что я устала спорить с тобой, — ответила мать.
— Нет, не устала. Ты никогда не устаешь спорить со мной, — возразила Джеми.
Зачем она это делает? Зачем цепляется к матери без всякой причины?
— Ладно, ладно, — сказал Кейси и переложил буквы по-новому.
— Зумоид? — удивилась Джеми. — Ты сдурел?
— Не говори, что твой брат сдурел, — сказала мать.
— Оставь нас в покое и не мешай играть! — воскликнула Джеми, не в силах ничего с собой поделать.
