Роберт Стайн - Предательство
— Уже темнеет, братец Эдвард, — заметила Мэри. — Разве это не подождет до завтра?
Мэри и Эдвард всегда вели себя, словно родные брат и сестра. Девушка так же близко сошлась и с Ребеккой. В деревне почти что не было молодежи, поэтому Мэри оставалось водить компанию лишь с родственниками.
— Чтобы осмотреть кровлю, света еще достаточно, — произнес Эдвард, подкладывая себе бобов и улыбаясь сестре. — Не кисни. Выбрось из головы дядины слова. На семье Файеров нет никакого проклятья. Единственное, что можно принять за злой рок, это ворчание моего старого отца.
Дружный смех семьи разнесся далеко за пределы не только комнаты, но и дома, достигнув ушей плохо одетого седобородого мужчины, прятавшегося за толстенным стволом старого дуба, росшего на краю небольшого цветника Мэри.
Тщательно замаскировавшись, прижавшись всем телом к дубовой коре, мужчина прислушивался к звукам смеха. Усталые глаза внимательно осматривали кровлю добротного здания фермы. Затем он перевел взгляд на окно дома, откуда доносился аромат жареной курицы.
Мужчина почувствовал колики в желудке. Слишком давно не было во рту и маковой росинки.
Но сейчас совсем не до еды.
Пришло время вспомнить о своем долгом пути. О пути, продолжавшемся многие годы.
Странник почувствовал, как заколотилось сердце под тоненькой рубашкой. Дыхание стало шумным и таким быстрым, что закололо в боку. Мужчина сильнее обхватил дерево, чтобы успокоиться.
— Наконец-то, — проговорил он, обращаясь к дубу.
— Наконец-то, — воскликнул он торжественным шепотом.
Седобородым человеком был Уильям Гуди.
«Я ждал этого мига почти двадцать лет, — подумал он, неотрывно глядя на мигающий свет в окне и прислушиваясь к голосам. — Около двадцати лет я разыскивал своих врагов, Файеров. А сейчас нашел. Наконец-то я смогу обрушить на них свое проклятие. И мои жена с дочерью будут отомщены! Я нашел Файеров. И теперь пусть они помучаются с мое. Все они. Все и каждый».
До Уильяма доносились звон тарелок и скрипение стульев.
Вдруг неожиданно распахнулась дверь. Из дому вышел молодой человек, а за ним и остальные.
Мужчина мгновенно спрятал голову обратно за ствол дуба и плотнее прижался к морщинистой коре. Солнце висело над самыми кронами деревьев. Небо окрасилось в розовый и пурпурный цвета и быстро темнело.
Уильям, тяжело дыша, глядел из своего укрытия и пытался распознать тех, за кем он охотился столько лет.
Все эти годы он был уверен, что узнает всех их сразу же. Но оказалось, что разительно переменились и лица, и фигуры.
«Может быть, вот этот — Эдвард Файер? — спрашивал себя мститель, рассматривая парня, приставлявшего к стене дома деревянную лестницу. — Когда я видел его в последний раз, он был совсем мальчишкой. А теперь это крепкий молодой человек».
«А вон тот седой, опирающийся на палку, — у Уильяма перехватило дыхание. — Возможно, это Бенджамин Файер?»
«Как жутко он постарел, — заметил мститель. — Тогда, в Уикхеме, Бенджамин был высоким и широкоплечим, таким же могучим, как его голос. А теперь его плечи поникли, и без палки он уже ступить не может»
«Что ж, тем проще будет свести тебя в могилу, Бенджамин Файер, — подумал Уильям Гуди с недоброй ухмылкой. — А я сберег свою силу, и теперь ею воспользуюсь».
Узнав брата Бенджамина, Мэттью, Уильям чуть не расхохотался. «Ба, да он стал таким же жирным, как его коровы! — заметил он про себя. — Как же важно он расхаживает с эдаким брюхом!»
«Вот так же важно ты проследуешь к могиле, Мэттью, — решил Уильям, чувствуя как его захлестывает полна злости. — Для тебя этот путь будет исполнен боли. Ты станешь молить о смерти. Но я сделаю твой конец медленным и мучительным. Твое предательство было очень подлым. Ты украл у меня сразу и семью, и все сбережения!»
Маленький мальчик, который пробежал через цветник, даже не обращая внимания на распустившиеся бутоны, был совсем незнаком Уильяму. Не узнал он и медноволосую девчонку, появившуюся на лестнице.
Мститель отметил, что мужчины одеты в красивые льняные рубашки, а девичье платье сшито из весьма дорогой ткани.
«Как зовут мальчика и девушку? Скорее всего, это потомство братьев Файер? А впрочем, не все ли равно? — подумал Уильям, прикрывая глаза, и злобная усмешка раздвинула его жидкую бороду и усы. — Наплевать, как вас зовут, главное, что ваша фамилия — Файер. И для всех Файеров сейчас начнутся мучения. Для всех».
Глава 2
— Солнце вот-вот сядет, — предупредила Мэри своего брата, державшего приставную лестницу.
— Однако еще довольно светло, — возразил Эдвард. — Иди с остальными. Я управлюсь мигом.
— Но кровля, наверное, все еще мокрая после дождя, — сказала Мэри. — Подождал бы до утра, Эдвард.
— Да ладно. Спущусь через минуту, — сказал брат самоуверенно. — Ты все время опекаешь меня, Мэри, словно я не старше Эзры.
— Почему ты всегда такой безрассудный? — спросила Мэри. — Как будто делаешь все напоказ для отца и дяди. Тебе нечего им доказывать, Эдвард.
— Может быть, я должен кое-что доказать себе, — ответил брат. — А теперь, сестричка, позволь мне осмотреть крышу прежде, чем взойдет луна.
Девушка обиженно отошла в сторону.
— Дай хоть лестницу подержу! — крикнула она, когда Эдвард принялся карабкаться вверх.
— Лучше помоги Ребекке и своей матери мыть посуду на кухне!
Мэри глухо заворчала и закатила глаза.
— Мне уже семнадцать, братец Эдвард, — сказали она резко. — Я не ребенок, а вполне взрослая девушка,
— Тем более твое место на кухне, — отозвался сверху Эдвард. Он уже добрался до крыши и стоял па самой верхней ступеньке. — Оказывается, снесло гораздо больше, чем казалось снизу.
Мэри слегка отступила назад, чтобы видеть брата получше. Солнце уже скрылось. Фигура Эдварда чернела на фоне темнеющего неба.
— Пожалуйста, будь осторожен! — крикнула Мэри. — Уже плохо видно, а ты забрался так высоко, и…
Она не успела докончить фразу, увидев как руки Эдварда разжались. Девушка видела, как его ноги соскользнули со ступени, и молодой человек полетел вниз.
Рот ее открылся в бесконечном крике — она поняла, что брат падает на землю. Падает, вытянув руки.
Глава 3
Эдвард свалился вниз с громким треском.
Тишину разорвал ужасающий звук, перекрывший девичий визг.
Через мгновение из дома донесся ответный вопль.
Из сарая, находившегося в дальнем конце огорода, выскочил Мэттью, а следом за ним заковылял Бенджамин, настолько быстро, насколько позволяла ему палка.
Из дома первой вылетела Ребекка, за ней — Констанция.
Мэри рухнула на колени рядом с братом и закрыла лицо руками.
— Эдвард!
Глаза юноши безжизненно уставились в небо, черты лица застыли.
— Эдвард!
Он мигнул, тяжело сглотнул. Сделал глубокий вдох.
— Моя рука… — прошептал он.
Мэри увидела, что его левая рука придавлена туловищем и изогнута под неестественным углом. Девушка вскрикнула.
— Я… я не могу ею пошевелить, — пожаловался Эдвард.
— Ты сломал ее, — объяснила сестра, бережно укладывая больную руку ему на грудь.
— Что случилось? — выкрикнул Бенджамин на одном дыхании, добравшись наконец к месту происшествия.
— Он ранен? — воскликнул Мэттью.
— Эдвард, ты можешь встать? — спросила Констанция мягко.
Мэри перевела взгляд на мать и Ребекку.
— Мамочка! — тут же вскрикнула девушка от ужаса, не веря своим глазам.
Все платье Констанции было заляпано пятнами крови.
— Я… я… — Констанция перехватила ее взгляд. Подняла руку. С ладони капала кровь.
— Когда ты закричала, Мэри, я протирала разделочный нож, — объяснила женщина. — Ты напугала меня, нож соскользнул и… Но это мелочь. Я скоро…
— Быстрее пойдем в дом! — воскликнула Мэри, вскакивая на ноги. — Нужно остановить кровотечение.
И девушка потащила свою мать в кухню, а Мэттью и Ребекка помогли Эдварду подняться. Обхватив жену за плечи здоровой рукой, парень сделал несколько нетвердых шагов.
— Идти я, кажется, смогу, — сказал он, еле ворочая языком от боли. — Но вот рука… По-моему, перелом очень неудачный.
Тяжело опираясь на палку, Бенджамин Файер глядел им вслед и качал головой.
— Проклятие, — бормотал он себе под нос. — Проклятие на всей семье.
Мэри разбудили резкие петушиные крики. Через крошечное окошко спальни струился тусклый снег. Воздух в комнате был жарким и спертым.
Девушка поднялась медленно, еще не вполне проснувшись. Рубашка прилипла к телу.
«Какая ужасная ночь, — подумала Мэри, передернув плечами. — Наверное, я и часа не проспала. Все видела окровавленную мамину ладонь. И Эдварда, лежащего на земле на боку. И слышала, как трещала его рука».
«Я перевязана маме ладонь так крепко, как могла. Но казалось, будто кровь никогда не остановится».
