Андрей Трушкин - Дуэль с невидимкой
— Годится, — достал Петька из кармана монетку.
Старый способ решения проблем выручал друзей уже не раз. Для его проведения был даже выработан особый ритуал. Володька доставал из кармана специально припасенную монетку, которая не подлежала трате ни при каких обстоятельствах. Петька, как обычно, был «орлом», Володька — «решкой». Первый брал монетку и бросал ее на свою ладонь, а второй — сильным ударом направлял ее в воздух.
На этот раз Володька явно перестарался — монетка стукнулась о крышу беседки, шлепнулась на пол, покатилась наружу и застряла в трещине доски на ребре.
Друзья переглянулись и хмыкнули. По неписаным правилам жребий можно было бросать один раз. Теперь оставалось либо вдвоем идти домой, либо вдвоем же оставаться.
После продолжительного тягостного молчания Петька предложил:
— Давай я останусь… Ларисе от меня привет передавай…
Володька дунул на монетку, спрятал ее в карман и двинулся прочь. Однако, не сделав и десяти шагов, вернулся.
— Пошли вместе. Все равно Орангутан отсюда никуда не уйдет.
— С чего ты взял? — засомневался Петька. — Дверь, что ли, ему гвоздями забил?
— Нет, нашел способ понадежнее. Мы сейчас его по сети на следующий сеанс игры вызовем. Никуда не денется — будет сидеть у монитора. А тем временем, может быть, Лариса объявится со своим оборудованием. Тут-то мы его, голубчика, и сцапаем.
Вернувшись домой, друзья на скорую руку перекусили, и Володька, мысленно плюнув на свой английский, помчался к Петьке.
Они едва успели выйти по модему в сеть и поставить объявление о готовности продолжать «Третью Мировую», как позвонила Лариса.
— Привет! — сказала она: — Я тут совсем рядом, если вы свободны — забегу.
— Ты нас не найдешь, — заволновался Петька, — у нас тут такие закоулки… Давай вот что сделаем — ты езжай на станцию «ВДНХ», а Володька сейчас тебя встретит и проводит.
— А чего это я? — удивился Володька, как только его друг положил трубку.
— Не нравится? — хмыкнул Петька. — Давай тогда поменяемся. Только порядок
здесь придется тебе наводить, — видишь, какой бедлам.
Хрусталев критически осмотрел комнату — стопка пыльных журналов на подоконнике, сковородка с прикипевшими намертво остатками яичницы, рама от велосипеда, нахально выглядывающая из-за дивана…
— Да-а, тут есть над чем поработать, — кинулся он натягивать кроссовки. — Лучше я уж с девушкой прогуляюсь.
Петька на это ничего не ответил, а только фыркнул. Вечно Володька делает вид, что он крутой и все ему нипочем. А сам, небось, рад до полусмерти, что один на один с Ларисой
побудет…
Но сейчас времени размышлять об этом не было. Петька вихрем помчался в ванную, схватил там первое попавшееся под руку полотенце, намочил его под краном и бросился уничтожать пыль в своей комнате.
После легкой влажной приборки полотенце можно было смело выбрасывать в мусорку. Зато в комнате стало чуть свежее и даже будто светлее.
Петька собрал в стопку разбросанные по столу дискеты, сложил книги на полку, а раму от велосипеда ухитрился засунуть под диван.
Едва Петька успел спрятать грязную сковородку и поставить на плиту чайник, как в дверь позвонили. Хозяин квартиры немедленно бросился открывать.
В прихожую вошли донельзя довольный Володька и Лариса с небольшой коробкой в руках.
— Вот, — протянула она картонку Петьке, — тут еще не все, но начинать подсоединять уже можно.
Системный блок Петькиного компьютера стоял всегда в полуобнаженном состоянии. Дело было в том, что друзья, пытаясь модернизировать машины и выжать из них то, о чем не подозревала сама фирма «IBM», все время докупали и ставили в свои ящики какие-то платы, прикрепляли к микросхемам полоски дополнительной памяти, меняли звуковые карты… Поэтому для удобства крышка Петькиного компьютера была лишена шурупов начисто и снималась одним легким движением руки.
— Так, что здесь у вас, — наклонилась Лариса над чревом «айбиэмки». — Ну вы тут и наворотили! Где же на плате гнездо-коннектор? Ага, вижу. Теперь порядок — эта штука должна работать!
Как только Лариса справилась с установкой своего оборудования, Петька приказал машине находиться в режиме ожидания вызова по модему.
Тем временем на кухне Соловьем-разбойником засвистел чайник.
— Пойдемте чай пить, — пригласил Петька гостью.
— Эх, — стала сокрушаться Лариса, — как же я не догадалась печенья какого-нибудь купить?
— Да у нас тут всего полно, — стал уверять ее Петька, искренне надеясь, что мама позаботилась о том, чтобы в холодильнике или в шкафчике были какие-нибудь сладости для неожиданных гостей.
К счастью, мама, действительно, о гостях не забыла. На столе, рядом с тремя чашками, появилось варенье в хрустальной вазочке, мармелад и сладкие сухарики.
— Варенье по розеткам принято разливать, — буркнул Хрусталев в сторону Петьки. — А не в стакан граненый.
— Да ладно тебе, Володя, мы по-походному, — стала защищать хозяина Лариса.
— По-походному так по-походному, — не стал возражать Хрусталев, который дома, по правде говоря, и вовсе никогда не мыл свою чашку из-под чая, да еще и терроризировал своих домашних, запрещая совершать эту малоприятную процедуру вместо него.
— Так, значит, твой отец не успел выяснить природу этого колор-вируса, — после некоторого молчания нашел Петька тему для разговора.
— Нет, — покачала головой Лариса, — он же раньше о нем не знал. Но я кое-что раскопала.
— А мне, честно говоря, — прервал ее Володька, — не верится, что этот вирус, пусть даже всеми цветами радуги, может так на человека действовать. Ерунда какая-то…
— Нет, — отхлебнула чай гостья, — не ерунда. Скажите, вы когда-нибудь слышали что-то о двадцать пятом кадре?
Друзья переглянулись и пожали плечами.
— Эта история прогремела в Штатах еще в шестидесятых. В то время одна нью-орлеанская корпорация запатентовала новый прибор — тахитоскоп. Он был способен протягивать киноленту быстрее, чем обычные проекторы, и сделан специально для того, чтобы показывать фильмы, в которых на экране проскакивает не двадцать четыре кадра в секунду, а двадцать пять!
Вот в этот двадцать пятый кадр, который человек из-за высокой скорости движения ленты не видел, и вклеивались безобидные, на первый взгляд, призывы: «Пейте кока-колу», «Вы голодны? Ешьте поп-корн». Показывали фильмы с такой «примочкой» шесть недель подряд. На сеансах в это время побывало сорок пять тысяч зрителей. Так вот — за время эксперимента продажа поп-корна в буфетах при кинотеатрах увеличилась на шестьдесят процентов, а кока-колы — на двадцать! И никому из зрителей и в голову не пришло, что тряхнуть кошельком их подтолкнула невидимая реклама! Именно с помощью тахитоскопа и была научно доказана возможность воздействия на подсознание человека.
— Чего-то я не понял, а причем здесь наш колор-вирус? — зачерпнул любимое черносмородиновое варенье Петька.
— Конечно, может быть, это бредни, — задумчиво помешала ложечкой в чашке Лариса, — но у меня такое ощущение, что наш неизвестный противник помимо того, что шерстит банки, разрабатывает новое оружие психотропного характера. Действовать оно должно незаметно и эффективно. Садишься ты за компьютер, врубаешь программу какую-нибудь или игрушку, и «двадцать пятый кадр» начинает давить тебе на мозги. Скажем, о том, что товары фирмы «Microsoft» — самые лучшие. Или что на выборах нужно голосовать за такого-то кандидата. Или что необходимо немедленно забрать деньги из такого-то банка. В общем, была бы палка, а как и кого ею ударить, там придумают…
Сложность состоит в том, что наш неизвестный действует куда точнее и неожиданнее, чем это можно было предполагать. Он же не просто пишет: «Прекратите разрабатывать защитные программы для банков!» Наверное, такой призыв и не сработает, даже если его вклеивать «двадцать пятым кадром». Наш преступник копает гораздо глубже, он обращается не к поверхностному, а к глубинному подсознанию. Колор-вирус вызывает резкое повышение давления, сердечный приступ именно из-за известного только ему сочетания цветов.
— Про «двадцать пятый кадр» я уже все понял, — снова перебил Ларису Петька. — Но как все-таки цвет на мозги может влиять? Я что-то никогда такого не замечал и о таком не слышал.
— Да ты просто не задумывался! — разгорячилась Лариса. — Ну вот скажи: почему, на твой взгляд, пол в комнатах красят коричневой краской, а потолок — белой?
— А черт его знает, — признался Петька. — Наверное потому, что по полу все-таки больше ходят, чем по потолку. А на коричневой краске грязь не так видна. Но, в принципе, какая разница?
— Большая, — отодвинула чай Лариса. — Окраска помещения должна напоминать человеку природные условия: белый потолок — небо, коричневый пол — землю. Все-таки мало кто отважится жить в квартире с красным потолком, а полом — черным в желтый горошек.
