Валерий Гусев - Скелеты в тумане
И вот за грудами камней мы увидели деревянные развалины. Бараки, в которых когда-то жили рабочие, объяснил папа и добавил:
– А вот там должен быть колодец. Только осторожно, к самому краю не подходить. Алешка, тебя больше всех это касается.
– Конечно, – с готовностью пообещал Алешка. – Прямо сейчас. Обязательно.
В самой верхушке скалы была круглая отвесная дыра, метров десять шириной.
Мы осторожно подошли к ее краю. Я заглянул в нее и даже отшатнулся, страшно стало. Дыра уходила далеко-далеко вниз. Стенки ее были ровные и гладкие, а на дне – черная, глубокая и неподвижная вода, в которой плавали упавшие когда-то деревья.
В стенках колодца виднелись кое-где дырки поменьше, как окна, они уходили в самую толщу скалы.
– А где золото? – нетерпеливо спросил Алешка. – Что-то не вижу.
– Где-то там, – сказал папа. – В одном из этих ходов.
– Давай спустимся, – заныл Алешка. – Давай веревку! Мы ее через этот сук перекинем и по очереди спустимся. Ты – первый. А мама нас будет вытягивать обратно. Когда золото найдем.
– Не буду я вас вытягивать, – сказала мама. – Домой пора. Мне тут не нравится.
Мне тоже, в душе согласился я. Очень мрачно. Черная мертвая вода. Гнилые деревья в ней, как громадные пауки. И дыры эти таинственные, мало ли что в них может прятаться. Никогда бы туда не полез, ни за каким золотом…
Но Алешка надулся. И намекнул, что, мол, маме золота не надо, потому что у нее уже рубин есть. И жемчуга папа обещал. Мама намек поняла и со вздохом отдала ему камешек.
– Но мы все равно туда залезем, – успокоил ее Алешка. – За чем ехали-то? В такую даль.
…В лагерь мы вернулись уже к вечеру, без приключений, не догадываясь, что они уже начались…
Алешка сразу же нырнул в палатку, прятать добычу, а мы стали помогать маме печь оладьи к чаю. Мама складывала их в миску и накрывала крышкой, чтобы не остывали. И чтобы Алешка раньше времени не таскал. Потому что он уже навестил свои сокровища и вертелся возле миски.
Можно сказать, что уже спустилась ночь, когда мы сели за стол. Папа – в кресле, потому что нашел драгоценный камень. И пока мама дожаривала последние оладьи, он опять стал рассказывать какую-то страшную легенду.
На самом жутком и интересном месте мама поставила на стол миску и подняла крышку. В воздухе появился такой запах!.. Что стало тихо-тихо.
И вдруг в этой тишине над лесом пронесся жалобный стон.
Папа схватил ружье, которое висело у него за спиной на дереве. Мама метнулась к костру и ухватила за ручку свою любимую увесистую сковородку. Я замер. А Алешка цапнул из миски оладью и запихнул в рот.
Мы испуганно смотрели друг на друга, оглядывались кругом. Но ничего не видели. Вокруг была лесная ночь.
Алешка прожевал и сказал:
– Очень есть хочется. Садитесь.
Папа отошел от костра и стал вслушиваться и вглядываться в черноту леса.
– Это Лоухи, – спокойно объяснил Алешка, снова прогулявшись пятерней по миске с оладьями. – Не опасно… Легенда…
Он не успел закончить фразу, как снова застонало что-то прямо над нами.
Папа наугад вскинул ружье:
– Кто там? Стрелять буду!
Сначала никто не ответил, а потом раздался жалобный дребезжащий голос, от которого у меня мурашки забегали:
– Милок, выручай. Погибаю. Два часа уже.
Голос раздался сверху. Мы подняли головы. На верхушке сосны сидел шебутной дед Акимыч.
Папа не сдержался и выругался. Опустил ружье.
– Погибаю, милок, – снова задребезжал дед. – Голодный…
Мама положила сковороду и сказала:
– Так спускайтесь. К нашему столу.
– Не могу, милая. Застрял навеки. Радикулит меня схватил.
– С радикулитом только по деревьям лазить, – проворчал папа. – Надо спасать деда.
– Сам залез – пусть сам и слезает, – сгоряча сказал я.
Но деда надо было снимать с дерева. А как?
Папа перекинул через сук соседнего дерева веревку и один конец дал Алешке:
– Залезай к Акимычу и обвяжи его под мышками.
– А чтой-то я полезу? – с набитым ртом возмутился Алешка.
– Малец! – завопил обиженный дед. – А тельняшку тебе кто подарил свою любимую?
– Ладно уж, – согласился Алешка. – Только она мне все равно велика.
– Подрастешь! – заверил дед. – Давай, залезай! Сил больше нет – маюсь. – И он снова жалобно застонал: – Голод одолел, однако.
Когда Алешка обвязал Акимыча вокруг пояса, мы уговорили деда расстаться с деревом. И он повис на одном конце веревки, как мешок с картошкой, а мы вчетвером держали другой конец и потихоньку его опускали.
Дед приземлился прямо возле стола.
Потирая поясницу, он сел, прислонившись к дереву, и рассказал, что с ним произошло.
Оказывается, он собрался к нам в гости и приплыл на своем «пароходе». Когда убедился, что нас в лагере нет, ничего умнее не придумал, как забраться на дерево, чтобы «пошутить, дай, думаю, попугаю вас, как заору, вы как подскочите», здесь его и схватил радикулит.
Слезть без помощи Акимыч не мог, сидел, как старый и глупый ворон на суку, да еще и проголодался. А как мама оладьи на стол поставила и «дух евойный до меня поднялся», тут он и застонал.
Деда накормили, дали ему лекарство, и он повеселел. Стал расспрашивать, как мы отдыхаем, что повидали, куда собираемся. И среди прочего посоветовал «сходить на Дикой остров, тама шибко интересно». И стал врать, что с острова идет на берег «подземельный» ход. И чего только там нету: «и шкилеты на каждом шагу, и кандалы с цепями», и всякие другие музейные редкости.
Алешка слушал его, открыв рот, так что даже ему туда комар залетел. Папа посмеивался. А мама спросила:
– Акимыч, а как у вас тут с речным жемчугом? Водится еще?
– Не найдешь, милая, – огорчил ее дед. – Речка больно грязная стала от промышленности, не выживает раковина. – Помолчал. – Но, однако, если хорошо поискать…
Мама посмотрела на папу. Папа приложил руку к сердцу: поищу, мол, милая.
Мы очень устали за день и стали собираться спать. Дед ни за что не согласился лечь в палатке, сказал, что будет лечиться на свежем воздухе. И стал командовать: меня послал на «пароход» за одеялом, а всех остальных заставил ломать ему лапник.
Не соскучишься!
Потом дед разгреб угли, разложил на них камни, а на камни начал укладывать лапник. Навалил чуть не гору, а сверху постелил свое брезентовое одеяло и завернулся в него, покряхтывая:
– Ох, хорошо, завтра буду свежий. Как всегда.
– Жареный он завтра будет, – шепнул мне Алешка, – а не свежий.
И мы полезли в палатку к маме.
– Да, милок, – вдруг спохватился дед, – а друзья-то ваши где? На рыбалке?
– Какие друзья, – удивился папа. – Нет у нас здесь никаких друзей.
– А как же? На моторке. Двое. Один еще с бородой.
– Что, что? – заинтересовался папа и посмотрел на меня.
– А как же? Подходили ко мне, еще на Лесозаводе. Интересовались – куда это вы пошли? Сказывали, что знакомцы ваши. Да вот в пути разминулись… Ну я им все обсказал. Как вас, однако, найтить. В бескрайних просторах.
Дед явно ждал признательности.
Дождался.
– Спасибо, – сказал папа таким тоном, что дед юркнул головой себе под мышку. Как птичка. – Удружил…
Оказывается, это старый… дед навел на нас бандитов. То-то они так быстро нас разыскали…
Сидел бы уж лучше на дереве! Или на печке!
Папа взял из палатки свой спальник и сказал маме, что он ляжет у костра. Давно мечтал об этом.
– Что еще за новости? – проворчала мама. – Тебя комары съедят. Не выдумывай!
Но я сразу все понял и поддержал папу.
А сам почти всю ночь не спал. Ожидал нападения…
Глава XIII
Необитаемый остров
Утром мама погнала нас за рыбой. И все ночные страхи остались позади. Я даже успокоил себя тем, что бандиты заблудились в болоте. Или волки их напугали, у них же ружье без патронов…
Правда, у папы были усталые глаза. И когда мы собрались на рыбалку, он остался в лагере, не захотел, чтобы мама была одна.
Зато Акимыч вскочил бодренький, будто и не висел вчера на сосне. И вовсе не изжаренный. И тоже собрался с нами в море.
– За треской пойдем, – сказал он решительно. – А как же! Здеся, знаешь, она какая водится!
Дед научил нас добывать в мокром песке морского червя, до которого «треска сильно охоча». И под его руководством Алешка поймал такую рыбину, что она чуть не сдернула его с лодки в воду. Дед еле успел ухватить его за подол тельняшки.
Мама обрадовалась рыбе, а дед сказал, чтобы голову и печень трески она выкинула.
– Еще чего! – пожалел Алешка свою добычу.
– Оне плохие, – объяснил дед, – нельзя их кушать.
– Почему плохие?
– Видать, вода в море не та стала, не вовсе чистая.
А папа добавил:
– И звезды гибнут. Крабов почти не осталось. Да и тюленя, наверное, мы последнего видели.
– Кто это натворил? – Алешка даже вскочил с лосиного кресла, которое занял сегодня по праву. Из-за большой рыбы. – Браконьеры?
– Да и браконьеры. Вообще – мы плохо родную природу бережем. Загрязняем.
