Валерий Гусев - Доктор воровских наук
– А в этой башне, – сообщил Алешка, – у одного бродяги граната грохнула.
– Да ты что! – удивился и встревожился архитектор.
А Лешка еще и добавил:
– Нам дед Степа рассказывал, что здесь во время войны склад боеприпасов был. И кое-что еще осталось.
– Вот это беда! – расстроился наш архитектор и сдвинул на нос очки. – Придется саперов вызывать.
Мы прошли еще немного вдоль другой стены, и здесь появились пристроенные к ней какие-то каморки. Вернее, их остатки.
– Здесь кельи были, – пояснил архитектор. – Вот сюда, к самой крайней.
Крайняя келья сохранилась лучше всех. Она состояла из общей монастырской стены и двух стенок, потоньше. В одной из них даже было что-то вроде двери – проем такой, сводчатый.
Он шагнул в этот проем, мы – за ним.
– Где-то здесь, – архитектор огляделся и указал на груду камней у толстой стены. – Вот за ними должен быть вход. – Он достал из сумки листок бумаги и стал его рассматривать, все время поворачивая. – Ага, здесь.
Убрал листок и начал ломиком отваливать от стены камни. Мы взялись ему помогать.
Верхние камни были сухие и теплые, поросшие курчавым мхом. А те, что под ними, становились все более влажными и холодными.
– Ага! – вдруг обрадованно воскликнул архитектор. – Мы на верном пути. – И он показал нам появившуюся в стене дырку.
Мы стали еще веселее отбрасывать камни, и вскоре за этой дыркой, уже вполне годной для прохода, показалась деревянная дверь. Она была еще крепкая, но вся изъеденная жучками. А поперек нее были набиты две фигурные железные полосы, похожие на неизвестные ветки неизвестных деревьев. И на них, как диковинные ягоды, торчали квадратные шляпки гвоздей.
Мы отгребли остальные камни. И посредине двери увидели ржавый, но еще мощный засов.
Архитектор отжал его ломиком, засов со скрипом отошел в сторону. И тут же дубовая дверь сама по себе чуть повернулась на петлях. Афанасий Ильич налег на нее плечом. Петли взвизгнули – дверь распахнулась. Оттуда дохнуло на нас холодом и сыростью.
Глава X
ПОДЗЕМНЫЕ СТРАШИЛКИ
Афанасий Ильич включил фонарик и шагнул внутрь. Мы – за ним. С интересом и немножечко со страхом. Мало ли что может ожидать нас в древнем подземелье? Например, скелет со ржавыми цепями на костях.
Сразу за дверью находилось что-то вроде небольшой каменной площадки. А от нее винтом уходили вниз каменные ступени.
Архитектор достал из кармана свечу, зажег ее и отдал мне.
– Толку-то от нее, – фыркнул Алешка.
– Толку от нее очень много, – поучительно сказал Афанасий Ильич. – Если внизу скопился плохой воздух, свеча сразу это покажет. У нее изменится цвет пламени или она вовсе погаснет.
– И что тогда? – спросил я с невольной тревогой в голосе.
– Тогда – удирать, – спокойно ответил архитектор и стал спускаться по ступеням. Даже через подошвы кроссовок я чувствовал, какие они холодные.
Спустившись вниз, мы опять остановились. Здесь было знобко, как в погребе. Даже – как в холодильнике. Впрочем, кто его знает – как там? Не пробовали. Но догадаться можно.
Архитектор светил в разные стороны фонариком, а я держал свечу над головой.
И в этом слабом свете мы видели длинный сводчатый коридор, довольно широкий. А в его стенах, по бокам, были какие-то комнатушки, без дверей.
– Это кладовки, – объяснил архитектор, и его голос гулко прозвучал – будто пробежал по коридору – и отозвался глухим эхом. – В одних картошку хранили, в других – зерно. Овощи, мед.
И мы двинулись по коридору, спотыкаясь все об те же камни, железяки и всякий мусор.
Архитектор все время восхищался этим мрачным подземельем, ахал, губами чмокал. Все ему здесь нравилось. А мне здесь ничего не нравилось. Темно, холодно, сыро. Вот бы где заблудиться не хотелось бы. И я с тревогой посматривал на луч фонарика, который становился все тусклее и тусклее.
А Лешка, похоже, разделял интерес архитектора. Таращил вовсю свои глазища и задавал всякие вопросы.
– А это что за кольца? – спрашивал он. – К ним узников приковывали, да?
– Нет, что ты, – с готовностью отвечал архитектор. – Эти кольца, коллега, для освещения.
– А чего же они сейчас не светятся?
– А они и раньше не светились, – усмехнулся архитектор. – В них вставляли факелы.
– Понятно, – деловито соглашался Алешка. – А вот эти дырки в стенах?
– Ниши? Тоже для света. В них стояли толстые восковые свечи.
– А вот эти дырки… то есть ниши?
– Я полагаю, для крепления полок, на которые складывали припасы.
– А вот это… – И Алешка вдруг замолчал. Нагнулся. Что-то подобрал с пола и сунул в карман. Не гранату ли нашел?
– Ты о чем? – спросил его архитектор. Ему, видно, очень нравилось отвечать на вопросы такого любознательного мальца.
– Да ни о чем. Споткнулся просто.
А вот я действительно ни о чем не спрашивал. Потому что мне хотелось задать один-единственный вопрос: «Когда мы, наконец, отсюда выберемся?»
Хотя, конечно, интересно было. Так и представлялось, как по всей длине этого сводчатого коридора коптят его потолки дымные факелы, как в нишах твердо стоят ярко-желтые язычки толстых свечей. Как снуют туда-сюда, будто трудолюбивые муравьи, монахи в длиннополых, с капюшонами, рясах. Один несет на спине мешок с мукой, другой катит по полу дубовый бочонок с солеными монастырскими огурчиками. Этот устанавливает на полку колоды с медом, а тот вешает в соседней каморке связки вяленой рыбы… Приятная картина. Но тут звучит над головой тревожный колокол. И все бросают свои мешки и бочки, хватают луки, мечи и сабли и взбегают на стены, отражать натиск врага… Веселая жизнь.
– Кажется, пришли, – пробормотал архитектор. И луч его фонарика забегал по поперечной стене, преградившей нам путь.
Он снова достал план подземелья, рассмотрел его и хмыкнул:
– Кажется, это позднейшее вкрапление. Тут никакой стены не должно быть. А я-то надеялся, что мы к оврагу путь отыщем. Жаль…
Стена, в самом деле, была не из самых древних камней. А из современных бетонных плит, схваченных современным цементом.
– Ну вот… – разочаровался и Алешка. – А я думал, мы парочку скелетов найдем. В цепях.
– Скелеты пониже должны быть, – деловитым тоном сказал архитектор, сдвигая очки на нос. – Во втором подземном ярусе. – Он это так проговорил, будто о дровяном складе сообщил. А у меня мурашки по спине забегали. Только скелетов нам не хватало.
А архитектор все водил своим носом по плану и что-то ворчал неразборчиво.
– Ага! – сказал он. – Вот! Здесь был спуск в подземные узилища. – Он топнул ногой в то место, где никакого спуска, кроме битых камней, не было. – Разгребем?
– Может, в другой раз? – предложил я.
И Лешка меня неожиданно поддержал:
– Фонарик кончается.
Фонарик уже светил сам для себя. Если бы не свеча, которая тоже уже превратилась в огарок, мы бы обратной дороги не нашли. До самой осени.
…Расставаясь с архитектором, мы договорились, что в следующий раз обязательно разгребем завалы и найдем спуск в подземные узилища.
– Коллеги! Нас ждут там необычайные находки!
И он оказался прав. Не совсем, конечно. Потому что нашли мы там вовсе не то, на что надеялись. Но и не намного лучше, чем скелеты в ржавых цепях. Правда, скелеты… Впрочем – обо всем в свое время. И в своем месте…
А вот когда архитектор скрылся в направлении Пеньков, Алешка достал из кармана и показал мне свою таинственную находку.
Сначала я фыркнул, а потом призадумался.
– То-то! – сказал Алешка. Очень как-то весомо и даже встревоженно. И опять убрал в карман этикетку с надписью «SONY». – Папе пока не говори, а то он нас в машине запрет.
– Не, попутчики, вы помогать-то думаете? – спросил нас дядя Федор. – Или дале не поедем? Здеся будем жить, до зимы?
– Интересно! – возмутился Алешка. – Вы же сами сказали, что от нас вреда больше, чем пользы!
– Это я когда сказал? Три дня назад. А сегодня я совсем другое говорю. Имею право на мнение.
У них, у взрослых, всегда так. Особенно у родителей. Сначала: «Какие вы умненькие и благоразумненькие. Сразу видно – наши дети». А потом: «Просто хулиганье какое-то растет, совершенно неуправляемое. И откуда такие берутся?»
Дядя Федор налил полведра керосина, бухнул туда какие-то железки и распорядился:
– Отмыть до блеска! – и положил рядом с ведром поддончик. – Сюда складывайте готовое. Возле ведра не курить!
– А мы и вдали от ведер не курим, – проворчал Алешка.
Мы тяжело вздохнули, сели рядом с вонючим ведром и взялись за тряпки. А дядя Федор полез под машину.
– А родители-то где? – спросил Алешка.
– Мои? – глухо отозвался дядя Федор. – В Курске. Или еще где.
– А наши? – хмыкнул Алешка.
– В магазин пошли, продуктов подкупить. Говорят, вы едите больно много. Не напасешься.
– Вот врет-то, – шепнул мне Алешка.
Мы поваландались в ведре, отмыли какую-то кривую скобочку с дырочками и, вытерев руки, развалились на травке.
