Лемони Сникет - Гадкий городишко
— Почему Айседора не скажет нам этого прямо? — Вайолет нахмурилась, перечитывая двустишие. — Вместо того чтобы подбрасывать нам непонятные стихи и оставлять на земле, где любой может их прочитать?
— Возможно, именно по этой причине, — задумчиво проговорил Клаус. — Здесь их мог найти любой. Если бы Айседора просто написала, где они находятся, записку мог увидеть Граф Олаф и он перевез бы их в другое место или вытворил еще что-нибудь похуже. Я не большой специалист в поэзии, но голову даю на отсечение — Айседора именно тут пишет, где они с братом находятся. Смысл запрятан в самих стихах.
— Разгадать смысл будет довольно трудно, — заметила Вайолет, еще раз перечитывая двустишие. — Тут так много непонятного. Почему она пишёт «клюв»? У нее ведь нос и рот, а не клюв.
— Карр! — сказала Солнышко, что означало «Возможно, она имеет в виду клюв вороны».
— Похоже, ты права, — согласилась Вайолет, — но тогда почему она пишет «Тоскливый безмолвствует клюв»? Птицы не умеют говорить.
— Некоторые умеют, — возразил Клаус. — Я читал орнитологическую энциклопедию. Там сказано, что попугай и скворец способны подражать человеческой речи.
— Но здесь нет ни попугаев, ни скворцов, — в свою очередь возразила Вайолет. — Тут только вороны, а они не говорят.
— Кстати, почему в стихах написано «и ждем, чтоб рассвет наступил»? — заметил Клаус.
— Н-ну, ведь оба стиха появились утром. Может, Айседора имеет в виду, что посылать нам стихи ей удается только утром? — предположила Вайолет.
— Не вижу ни в чем никакого смысла, — подытожил Клаус. — Остается надеяться, что Гектор в состоянии будет разобраться, что тут не так.
— Лейпа, — согласилась Солнышко, и дети отправились будить мастера, который все еще спал на веранде, положив голову на стол. Вайолет тронула его за плечо, он зевнул и сел прямо, и дети заметили у него на лице полосы, отпечатавшиеся от деревянного стола.
— Доброе утро, Бодлеры. — Он сонно улыбнулся детям и потянулся. — По крайней мере, я надеюсь, что оно доброе. Нашли какие-нибудь следы Квегмайров?
— Утро скорее странное, — ответила Вайолет. — Да, мы нашли следы Квегмайров, именно так. Поглядите.
Она протянула Гектору второе стихотворение, тот прочел его и нахмурил брови.
— «Все страньше и страньше», — процитировал он одну из любимых Бодлерами книг[5] — Это уже превращается в настоящую головоломку.
— Нет, головоломками занимаются для развлечения, — сказал Клаус. — А Дункан с Айседорой подвергаются серьезной опасности. Если мы не угадаем смысла стихов, Граф Олаф…
— Лучше не говори, что он сделает. — Вайолет поежилась. — Мы должны разгадать загадку во что бы то ни стало, и всё тут.
Гектор поднялся во весь рост и всмотрелся в пустынную равнину, простирающуюся до самого горизонта.
— Солнце уже высоко, — сказал он, — пора идти. У нас уже не осталось времени на завтрак.
— Куда идти? — спросила Вайолет.
— Как куда? Вы забыли, сколько у нас впереди всякой работы? — Гектор достал из кармана комбинезона лист бумаги со списком дел. — Начнем, естественно, с центра, пока там нет ворон. Нам предстоит подстричь живые изгороди у миссис Морроу, вымыть окна у мистера Леско и отполировать все дверные ручки в особняке Верхогенов. Кроме того, мы должны вымести перья с улицы и вынести из всех домов мусор и макулатуру.
— Но поиски Квегмайров гораздо важнее любого из этих поручений, — возразила Вайолет.
Гектор вздохнул:
— Я с тобой согласен, но спорить с Советом Старейшин не буду. Я слишком перед ними робею.
— Я с удовольствием объясню им ситуацию, — предложил Клаус.
— Нет, — решительно сказал Гектор. — Мы, как полагается, выполним все задания. Ступайте, Бодлеры, умойтесь и пойдем.
Огорченные Бодлеры переглянулись. Конечно, было бы лучше, если бы Гектор не до такой степени боялся компании стариков в вороноподобных шляпах. Но без дальнейших споров дети зашли в дом, умылись и поплелись за Гектором по плоской равнине до окраины Г.П.В. Они миновали дальние кварталы, где сейчас расположились вороны, и наконец достигли центра, где находился дом миссис Морроу. Она ждала их на веранде в своем розовом халате. Не говоря ни слова, миссис Морроу сунула Гектору инструмент для стрижки изгороди, то есть, попросту говоря, пару больших ножниц, которыми срезают ветки и листья, но которые не годятся для бумаги, и дала каждому Бодлеру по пластиковому мешку, чтобы складывать туда срезанные Гектором листья и ветки.
Разумеется, сунуть кому-то в руки садовые ножницы и пластиковый мешок — не самый лучший способ утреннего приветствия, но Бодлеры так глубоко задумались над смыслом стихов, что почти не обратили на это внимания. Пока они подбирали срезанные ветки и листья и «выдвигали разные теории», то есть «тихонько обсуждали двустишия, написанные Айседорой Квегмайр». Наконец изгородь приобрела приятно-аккуратный вид, после чего настала очередь мистера Леско. Дойдя до его дома, дети увидели того самого мужчину в клетчатых брюках, который боялся, что детей поселят у него. Он повел себя еще грубее, чем миссис Морроу. Он просто показал рукой на батарею разнообразных средств для мытья окон и, топая, ушел обратно в дом. И опять-таки Бодлеры так сосредоточенно размышляли над загадкой двух стихотворных посланий, что почти не заметили невежливости мистера Леско. Вайолет с Клаусом принялись оттирать мокрой тряпкой грязь со стекол, Солнышко держала наготове ведро с мыльной водой, а Гектор, забравшись на лестницу, мыл окна второго этажа. Но при этом мысли Бодлеров были все так же заняты загадочными строчками. Наконец они справились с окнами и приготовились перейти к следующим по списку поденным работам. Описывать их я не стану, и не только потому, что они были невыносимо скучные и я бы просто заснул, перечисляя их все, но и потому, что бодлеровские сироты почти их не заметили. Они думали о двустишиях, пока полировали дверные ручки у Верхогенов, думали о них, пока подметали улицы, подбирая перья на совок, который держала Солнышко, ползя впереди брата и сестры. Но они все равно не могли сообразить, каким образом Айседора ухитрилась оставить стихи под Деревом Невермор. Они думали о стихах, пока выносили мусор и макулатуру из всех домов в центре Г.П.В. Они думали о стихах, пока ели сэндвичи с капустой, которые согласился дать им владелец одного из ресторанов в качестве своей доли участия в воспитании сирот. Но по-прежнему дети не могли догадаться, что хочет сообщить им Айседора. Они раздумывали над двустишиями, пока Гектор читал им список дневных работ, в том числе такие нудные обязанности, как стелить постели горожанам Г.П.В., мыть у них посуду, готовить залитое горячим шоколадным сиропом мороженое на весь Совет Старейшин, когда те захотят полакомиться между ланчем и обедом. А также им предстояло отчистить Птичий Фонтан. Но сколько бы Бодлеры ни ломали головы, это ничуть не приблизило их к разгадке тайны, заключенной в двустишиях.
— Я прямо поражен, как усердно вы трудитесь, — сказал Гектор, когда все приступили к последнему заданию.
Птичий Фонтан в виде громадной вороны возвышался посередине удаленного от центра квартала на маленькой площади, от которой во все стороны отходили улицы. Бодлерам досталось тереть металлическое тело вороны, которое для пущей натуральности было покрыто выпуклой резьбой, изображавшей перья. Гектор, стоя на лестнице, отмывал задранную вверх металлическую голову вороны, у которой из клюва била непрерывная струя воды. Казалось, громадная птица полощет горло, а потом выплевывает воду на себя же. Впечатление было до-вольно противное, но вороны в Г.П.В., очевидно, придерживались иного мнения, ибо фонтан усеивали настоящие перья, оставленные тут воронами во время утреннего пребывания в этом квартале.
— Когда Совет Старейшин сообщил мне, что город становится вашим опеку-ном, я боялся, что трем маленьким детям не справиться со всеми трудными работами и нытья не оберешься.
— Мы привыкли к тяжелым физическим усилиям, — отозвалась Вайолет. — Когда мы жили в Полтривилле, мы счищали кору с деревьев и распиливали их на доски. А в Пруфрокской подготовительной школе нам приходилось целыми ночами бегать без передышки.
— К тому же, — добавил Клаус, — мы полностью поглощены мыслями о двустишиях и даже не замечаем, что делаем.
— Я так и понял, — сказал Гектор. — Я заметил, что вы притихли. А ну-ка повторите стишки еще раз.
Бодлеры непрерывно изучали листки со стихами в течение дня и знали их уже наизусть:
— Фамильные камни — причина ужасного плена. Однако друзья нас найдут и спасутнепременно, — продекламировала Вайолет.
— Невольно молчим мы и ждем, чтоб рассветнаступил. Тоскливый безмолвствует клюв в ожидании крыл, — процитировал Клаус.
— Далч! — добавила Солнышко, имея в виду что-то вроде «Но нам пока никак не удается отгадать смысл стихов».
