Валерий Гусев - Привидение с брошкой
– Свистишь! – небрежно выдал Алешка. – Я сам здорово рисую. С живого человека легче рисовать, чем с фотки.
– Тебя точно папа Карло воспитывал.
– А тебя – лиса Алиса! – вырвалось у Алешки. – В лоб хочешь?
– Хочу!
– Не дождешься! Я с девчонками не воюю. Папа Карло не велит. Покажи эскизы, если не врешь.
– На, подавись! – Элька бухнула ему в подставленные руки толстую папку.
Алешка раскрыл ее и с нетерпением сыщика стал перебирать листы с эскизами. Все они были сделаны в Элькиной манере – решительными и точными штрихами. На каждом эскизе угадывались черты лица мамули – Ангелины. Эля давала пояснения:
– Вот тут, правда, я наврала. А вот здесь я собрала в кучу, на одном рисунке, все мамины любимые цацки. На память. Она давно их продала. Видишь, какая она у меня была раньше богатая.
Но Алешка увидел кое-что другое.
– А это что за фиговина? Цветочек?
– А… Ерунда. Маме она не нравится. Она ее сразу забрала у меня и куда-то засунула.
– Зря. Симпотная штучка.
– Мне тоже нравится. И к маминым глазам идет. А она говорит: вот еще, буду я ее носить, как же!
Алешка почувствовал, что вот-вот он что-то поймет. О чем-то очень важном вот-вот догадается. Что всякая мелочь займет сейчас свое место и сложится ясная картинка. И загадка станет отгадкой. Вот только еще какой-то маленькой мелочи не хватало…
– А это чего? – спросил Алешка, вынув из папки небольшой конверт.
– Фотки мамули. Из ее молодости.
– Можно посмотреть?
– Не секрет. Мамулька у меня красивая, правда? Я на нее похожа.
– Ты ведь на папу-испанца похожа, – буркнул Алешка, перебирая фотографии.
– Половина на маму, половина на папу.
– Ага, правая и левая. Только не перепутай.
– Ты мне завидуешь. У самого мама небось не такая красивая.
– У нас мама – мисс Проспект Вернадского.
– А вот это мамуля в Москве. Еще до меня. Совсем молоденькая.
Алешка, не выпуская снимок из рук, посмотрел на Эльку как-то особенно. С сочувствием, что ли. Эля поняла его по-своему:
– Правда, мы здорово похожи?
– Как две половинки, – вздохнул Алешка. – Правая и левая.
Кажется, он обо всем догадался. И это его не обрадовало…
– Эй, молодежь! – послышался голос мамули. – Вы где? Нас обедать зовут.
Эля быстренько набросила заляпанную красками простыню на мольберт и стала собирать в папку эскизы.
– Мы здесь, мамуля!
Анальгина вошла и обежала взглядом комнату, будто что-то искала. Алешка невежливо уставился на нее большими глазами.
– Ты что? – удивилась мамуля. – Забыл, как меня зовут?
– Он в тебя влюбился. Ты такая красивая.
– Это ты у меня красивая. Ты не видела мой плед? А то в этом зале всегда такой холод.
– Пойдем, – вздохнула Элька, – покажу.
В комнате она быстренько объяснила:
– Плед почему-то валялся на полу. Я подняла его и положила на подоконник. А тут налетел северный ветер, подхватил его и сбросил во двор.
– Ну так сбегай за ним.
– Это еще не все. Там на него набросился Грей. Мы стали у него из пасти вырывать плед. И вот что осталось. – Эля достала из-под кресла обрезки. – Некоторые фрагменты.
– Жаль, – вздохнула мамуля. Но ругаться не стала. – Это память об одном из моих мужей.
– Ничего, – успокоила ее Эля. – Я через годик напишу картину. Годика через два ее продам и куплю тебе…
– Тысячу новых курток, – вырвалось у Алешки.
– Хорошо, – опять вздохнула мамуля. – Я подожду.
– Или иди опять замуж, – находчиво посоветовала Эля. – Пусть он тебе такой плед на свадьбу подарит.
– Я лучше пойду обедать.
Что вдруг привлекло Алешку на «парадном» портрете мамули, на фотографиях и эскизах Эльки?
Глава VI
«Украли изумруды!»
Алешка поручил Эльке тренировать Грея, учить его лазать по деревьям. В программу обучения входили три элемента. Первый – взобраться на дерево. Второй – улечься на толстом суку. И терпеливо лежать на нем, ожидая команды. Третий – падение с сука по команде с леопардовым рычанием.
Элька отложила «холсты и кисти» и с азартом взялась за тренировки.
А Лешка, получив свободу действий и перемещений, начал с независимым видом шляться по замку. А до этого он немного подготовился. В техническом плане. Уложил в спичечный коробок окурок с золотым ободком на фильтре, который он бережно хранил в носовом платке, и сунул его в правый карман ветровки. А в левый карман он положил небольшой пакетик от орешков. И вышел на тропу войны.
Первым ему попался Дворецкий. Алешка его остановил и, оглянувшись по сторонам, вежливо попросил закурить.
– Ты чё, малек? Куришь, в натуре? Бросать пора. – Он достал сигареты. – Ты только меня не заложи шефу, лады?
– А кто у нас шеф?
– Ты даешь! Маркиз Карабас!
– Понял, спасибо. – Алешка спрятал сигарету в карман.
– Молодец! Покури где-нибудь в затишке, чтобы батя не засек. А потом жвачкой зажуй.
За первым же углом Алешка достал сигарету и переложил ее в пакетик – он сразу увидел, что она без золотого ободка на фильтре. И пошел охотиться дальше.
Белозубый темнокожий Джим, водитель Мишеля, стал его следующей жертвой. Он сидел в машине и курил в опущенное окошко. Когда Алешка приблизился, Джим вежливо загасил сигарету в пепельнице.
– Ай вонт смокинд! – брякнул Алешка.
– Чего-чего? – на чистом русском языке удивился Джим. Как Алешка узнал позже, Джим и родился, и учился, и вырос в России. – Вы по-русски объясните, пожалуйста.
– Сигареткой угостишь?
– Ни за что, извините, сэр. Маленьким детям нельзя курить. Вредно.
– Курить всем вредно. А я не себе. Я для папы. У него сигареты кончились, а сам он попросить стесняется.
– О! Пожалуйста! – Джим наклонился к ящичку на панели, достал нераспечатанную пачку. – Держите, сэр.
– Только папе не говорите, а то он рассердится.
– Хорошо. Это будет наш секрет.
Алешка пошел дальше. И распечатал сигареты за вторым углом. Они были с фильтром, но без золотого ободка.
Дальше он действовал по отработанной схеме. На берегу пруда сидела на скамье с книгой и с сигаретой мамуля.
Алешка присел рядом, повертелся, повздыхал. Поболтал ногами. Мамуля закрыла книгу:
– Ты что-то хочешь сказать?
– У нас проблема, – оттарабанил Алешка. – У папы кончились сигареты. Сам он стесняется попросить у кого-нибудь…
– И послал тебя?
– Ну что вы! Он не знает, я сам так решил.
Мамуля взяла лежащую рядом с ней на скамье пачку, вытащила три сигареты.
– Хватит?
– И одной бы хватило. Чем человек меньше курит, тем он дольше живет. Спасибо.
Сигареты были не только без ободка, но и другого цвета.
– Ты куда Эльку зарядил? Я ее уже полдня не вижу.
– Она фрагменты пледа ищет. Мы его сошьем. Будет лучше прежнего.
– Не сомневаюсь. – Мамуля едва заметно усмехнулась. И опять Алешка чуть не вздрогнул – эта чуть заметная усмешка показалась ему знакомой. – А кто это так рычит, не знаешь?
Алешка тоже уже прислушивался к далекому лаю с примесью рычания.
– Я думаю, Элька нашла еще один кусок пледа, а Грей его не отдает. Пойду им помогу.
– Да уж, разберись, пожалуйста.
Алешка побежал в парк, где вдоль мощеной дорожки росли многовековые дубы с очень удобными для собак толстенными ветвями.
Алешка не ошибся. Грей стоял на задних лапах, уперев передние в ствол дерева. Элька изо всех сил подталкивала его снизу. Грей лаял, рычал, но лезть на дерево не соглашался.
– Дурацкая затея! – запыхавшаяся Элька отбросила разлохматившуюся прядь. – Собаки не лазают по деревьям.
– Они где хочешь будут лазить. Их нужно только учить.
– Как учить? Он дурак и ничего не понимает.
– Не обижай собаку. Учить надо своим примером.
– Вот и учи.
– Легко! – сказал Алешка.
Он живо вскарабкался на дерево и скомандовал:
– Грей, ко мне!
Грей радостно сделал «свечку». Видимо, ему было очень интересно схватить Алешку за ногу и сдернуть на землю – увлекательная игра!
Прыжок не удался. Передние лапы Грея сорвались с сука, и он обиженно уселся под деревом.
– Ну что? – ехидно хихикнула Эля. – Научил?
– Ему спортивной злости не хватает. – Алешка спрыгнул с дерева. – Залезай теперь ты. Ты его дураком обозвала – он с удовольствием за тобой прыгнет.
– Со спортивной злостью, да? Мне это надо? Хромая Эльвира танцует вальс, зрители прослезились.
Раздавшийся где-то во дворе петушиный ор натолкнул Алешку на новое решение.
– Тащи сюда петуха, – приказал он Эльке. – Этот сэр Джон все время дразнит Грея. Тут будет уже не только спортивная злость.
– А если он его загрызет?
– Я бы не заплакал, – признался Алешка. – Он, как будильник, на полпятого заведен. Тащи!
На этот раз петуха спас зазвеневший во дворе замка гонг к обеду.
– Ладно, пусть еще поживет, – сказал Алешка.
И они пошли обедать. А Грей остался. А когда ребята скрылись за деревьями, принялся подпрыгивать и хвататься за нижний сук передними лапами. При этом он не лаял и не рычал. А только пыхтел по-собачьи.
