Валерий Гусев - Сказка для злодеев
Обзор книги Валерий Гусев - Сказка для злодеев
Валерий Борисович Гусев
Сказка для злодеев
Основано на реальных событиях
Глава I. ДВА МЕШКА СЧАСТЬЯ
Я никому никогда и ни в чем не завидую. Такой уж у меня ненормальный характер. Но Лешке, младшему братишке, я позавидовал от души: такое ему счастье подвалило, аж два мешка. Он ветрянкой заболел! Мне тоже когда-то такое счастье выпадало. И тоже, когда я учился в третьем классе. Очень хорошая болезнь, добрая и полезная. Ничего не болит, температуры нет, насморка и кашля — тоже, в ухе не стреляет. И главная от ветрянки польза — в школу ходить не надо, зато дома можно делать все, что хочется, да еще и покапризничать: это я не хочу, этого я не буду, а суп люблю с сахаром.
Лешка, конечно, с помощью ветрянки по полной программе оторвался. Единственная от нее неприятность: каждый вечер мама зачем-то мажет его зеленкой. Алешка терпеливо стоит в одних трусиках на тахте, а мама окунает в баночку ушную палочку и аккуратно смазывает на нем чуть заметные красные пятнышки.
Алешка повизгивает, покрывается «гусиной кожей» и каждый раз вздрагивает, будто мама не мягкой ваткой в него тычет, а острой булавкой.
— Щиплет? — с сочувствием спрашиваю я, когда Алешка, натянув пижаму, сворачивается под одеялом.
— Не… чешется. А чесать нельзя. И вид у меня какой-то… пятнистый.
Да, хорошая болезнь. Вид пятнистый, ничего не болит, только чешется. И в школу ходить не надо — и делай, что хочешь.
Сначала Алешка от радости кой-чего поделал. Модельку пластмассового самолетика доклеил. Которая вдруг сама собой со стола сорвалась — полетать ей, видите ли, захотелось — и на пол грохнулась, разбившись вдребезги. Потом он дорисовал мамин портрет, на который она обиделась, а папа, глянув мельком, похвалил Алешку: «Хорошая Баба-яга получилась. Прямо как настоящая». Тут мама и на папу обиделась:
— А раньше ты меня Снегурочкой называл!
— Да я же не знал, — стал оправдываться папа, — что он там накалякал. Я ж не знал, что это твой портрет.
— Это его автопортрет! — припечатала мама. — Смотри: глазищи! Как синие блюдца. А ресницы как у коровы.
Ну, тут уж и Алешкина очередь пришла обижаться. Он порвал рисунок — портрет Бабы-яги с коровьими ресницами, сгреб с полок книги со сказками и погрузился в них — детство вспомнил.
Книг у нас много, мама даже ворчит иногда:
— Все дети как дети — не вылезают из компьютеров, а наши… — Но она это не всерьез. Мама очень рада, что мы не вылезаем из книг, а не выползаем из компьютера.
И среди книг у нас сказок полно. Всех народов мира. И старых, и новых. Новые все такие из себя красивые, сияющие яркими красками; картинок в них даже больше, чем текста. Но мы с Алешкой почему-то чаще перечитываем старые сказки. Они остались еще от маминого и папиного детства. Ну и нашему детству славно послужили. Лохматые, с выпадающими страницами, с нашими «раскрасками», они почему-то читаются интересней — будто не сам читаешь, а кто-то тебе рассказывает добрым голосом.
Словом, Алешка увлекся, зачитался по самые уши, а потом задумался выше крыши. Когда он задумывается, я стараюсь держаться от него подальше. Потому что он задумывается на пять минут, а потом пристает ко мне полдня со своими задумками и додумками. Вот и сейчас, я уже спать собрался, а он с распахнутыми глазами:
— Дим, чего я надумал! Отгадай!
— Ага, прям щас!
— Дим, оказывается, все сказки на свете одинаковые! Будто их один сказочник придумал. А потом на всякие языки перевел. — Алешка еще больше вытаращил глаза на свое открытие. А мне стало интересно, у Алешки острый глаз, он подмечает многое, мимо чего взрослые проходят равнодушно, не замечая. — Вот, Дим, какой-нибудь бедный простофиля найдет какую-нибудь волшебную палочку, или волшебную дудочку, или волшебную щуку вроде золотой рыбки, или волшебную бабушку… В общем, какую-нибудь волшебную фигню, и бац! — получает царскую дочь и полцарства в придачу. Без проблем. Был простофиля, а оказался самым умным. И все они, эти простофили, Дим, одинаковые. Только называются немного по-разному: Жан-простак, Джек-чудак, Ганс-чурбан, а у нас Иван-дурак.
— Тебе за него обидно?
— Да не очень. Все равно он потом самый умный. Кого-нибудь победил, вроде Кощея или Горыныча, привязал злую мачеху к лошадиному хвосту, и — пир горой. И я там был, мед-пиво пил. По усам текло, а в рот не попало. — Тут Алешка немного притормозил. — Дим, как это он так пил, что в рот не попало? Усами, что ли?
Тут и я немного притормозил:
— Все, Лех, ты меня уже достал.
— А ты потерпи. Ради меня. Я ведь больной, весь в пятнах… И про спящую красавицу везде одинаково. Тыщу лет она спит, ты ее поцелуешь…
— Не дождется, — отказался я. — Не собираюсь.
— Я тоже, Дим. — Алешка поморщился. — Она там тыщу лет провалялась в подвале, вся в пыли, в паутине небось. Высохла, как старая вобла. — Алешка еще больше скривился. — Ну, ладно, Дим, — не ты, не я, кто-нибудь другой, дурак, ее поцелует, и опять, пожалуйста — ему и бывшая спящая красавица, и полцарства, и мед по ушам. И за шиворот…
Но тут вошла мама и погасила свет:
— Спите хорошо.
— Мам, — спросил Алешка, — а ты хотела бы получить царскую дочь и полцарства в придачу?
— Пол? — уточнила мама. — Ни за что. Мне только все царство подавай.
— И чтоб у тебя кто-нибудь был на посылках?
— Обязательно. Пацан небольшой, лет десяти, весь пятнистый. Спать!
Я уснул быстро. Но эти разговорчики даром не прошли. Я так же быстро проснулся от страшного сна. Мне приснилось, что мы с Алешкой в какой-то мрачной старинной башне, в ее темном старинном подвале все-таки нашли старинную спящую красавицу. И долго шепотом спорили, кто из нас должен поцеловать это древнее страшилище. А потом разорались: стали спорить, кому достанется полцарства, а кому — старинная царская дочь. Но тут она проснулась от нашего шума и подняла свои зеленые веки…
Когда я поскорее открыл глаза, у меня быстро билось сердце от страха.
Но дело не в этом. А в том, что очень скоро этот сон станет явью. Будет и заколдованная старинная башня, и мрачный подвал, и спящая на мешке с драгоценностями страшная красавица.
Полцарства только не будет. Да и на фиг нам половина. Мама права: нам целое подавай.
* * *
Забегая немного вперед, скажу, что именно Алешкина любовь и доверие к сказкам помогли ему разобраться в этой жуткой истории с нечистой силой, со спящей в старинном подземелье красавицей, и добыть несметные сокровища, которые она охраняла. А заодно разделаться с жуликами, которые эти сокровища хотели захапать.
Как-то наш учитель литературы Бонифаций сказал, что любая сказка — это зашифрованная информация для будущих поколений.
— Особенно сказка о колобке, — съехидничал кто-то из ребят.
— Однозначно! Вы подумайте об этом.
Я подумал — и ничего не придумал, спросил об этом ради смеха Алешку. Он ни на секунду не задумался.
— Элементарно, Ватсон! Колобок — это вроде как бы солнце. Вот оно удрало утром с подоконника и покатилось по небу.
— Ну да, — усмехнулся я. — А тут на небе — заяц: «Я тебя съем!»
Алешка посмотрел на меня с таким удивлением, что мне даже стыдно стало.
— Облачко, Дим! Чуть не прикрыло оно солнце, но колобок покатился дальше.
— Интересно! А лиса?
— А лиса — это ночь. Вот она и схавала солнце.
— А дальше?
— А дальше все сначала. Сказки, Дим, никогда не кончаются. От них, Дим, большая польза.
И Алешка это блестяще доказал. Именно сказка подсказала ему… Впрочем, об этом — в свое время и в своем месте…
* * *
А между тем зима кончилась. Наступил, как выражался Алешка, весенний март. По его календарю будет и летний июнь, и осенний сентябрь. С зимними декабрями и январями.
Наш Алешка, с одной стороны, очень доверчивый, а с другой — хитрец себе на уме. Да еще и ехидный. Не всегда поймешь, искренне он восхищается чьей-то глупостью или прячет за ней свою вредную иронию. Вот, например, начитавшись во время ветрянки, он переключился на телевизор. К ужасу мамы. И смотрел все подряд, с особым удовольствием — рекламные ролики. Они ужасно глупые, но безумно прилипчивые. А Лешка воспринимал их сначала всерьез.
— Дим, представляешь, — с ужасом сообщал он мне, — как женщинам тяжело живется? У них, Дим, микробы на зубах! Зеленые такие. Мам, а у тебя тоже микробы на зубах водятся?
— Не замечала, — сухо ответила мама. — А вот у тебя на языке — это точно!
— Дим, а у них уже в юности кожа стареет. И волосы устают и тонут в воде. Мам, у тебя волосы тонут?
— Не знаю, — еще суше ответила мама. — Я их не топила.
— Дим, а вон ту тетку заставляют шоколад из шелковых тряпок есть! Мам, а ты…
— Чертов телевизор! — горячо отозвалась мама. — Я его выброшу в окно!
