Евгений Аврутин - Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия
«Парни, может, на вас напал русский палач-кнутобоец?» – удивлённо спросил мистер Сазерленд. Парни отвечали, что в потёмках толком и не разглядели, но это был то ли казак, то ли татарин, то ли просто-напросто дьявол.
Нападавших, конечно, было больше, пятеро или шестеро, но особо запомнился один, который как раз действовал плетью. Некоторые его даже запомнили: в правой руке этого казака был короткий клинок, вроде кортика, в левой руке – плеть, и непонятно, какая из рук была опаснее. «Борода чёрная, гукает, как филин, – одним гуканьем прицел сбивал, и сам того и гляди взлетит. Хочешь его кольнуть или пальнуть, а он в другое место то ли переполз, то ли перелетел», – говорили солдаты.
Кому-то даже удалось с ним пообщаться.
– Я у него на пути встал, – говорил пожилой сержант (не Меткалф, как с облегчением поняла Джейн, Меткалф отсыпался и прибыл на поле боя по завершении оного). – Я не щенок, не салага. На меня и пуштуны с саблями кидались, и против конных сикхов в каре стоял, а ведь бывало десять на одного нашего. Думал, сколю его – как бы не так! Колю в пузо, чую – мимо. Перекалывать времени нет, хочу ружьё перевернуть и прикладом, так он своей плёткой уже руки оплёл и выбил. Тушу мне порезал своей саблей, доктор, правда не до кишок? Ну, слава Богу. Стою у стены, в крови, без ружья, а он тычет остриём в кадык и ревёт: «Gde Aleksandr?! Where Alexander?!» Я понял, кого он ищет, шепчу, что в госпитале. Думал: зарежет, а он меня хвать за шиворот левой рукой, в которой плеть, приложил о стену затылком, я отрубился.
Конечно, нападавшим был нужен не только Александр, они увели всех пленных, решившихся на побег. Кого-то набежавшие солдаты перехватили возле тюрьмы, ещё видели, как таинственного казака удалось задеть штыком. Но из дерзкого отряда не попался никто: все исчезли в ночи, и солдаты не кинулись сразу в погоню, а лишь стреляли вслед. «Мне понятно, почему ноги вслед не несли, – оправдывал их сержант, – с такими чёртовыми сорвиголовами кому охота связываться, у нас тоже такие есть, только на передовой линии, а не тюрягу сторожат… дали мне сплошных новобранцев…»
Мистер Сазерленд расспрашивал, не отрываясь от работы, попутно замечая, как просто иметь дело с ранами от холодного оружия, в отличие от пулевых и тем более артиллерийских. Джейн была рядом и помогала.
«Меньше всего я думала, что придётся бинтовать раны, нанесённые Данилычем», – думала она.
Была у неё ещё одна мысль, сродни мысли Саши насчёт цирюльника и пирожков, но она её отгоняла, как слишком уж обидную одновременно. «А ведь он мог получить сегодня лучший именинный подарок, чем моё угощенье. Надо же было мне так человеку в именины подгадить!»
Глава 4, в которой выясняется, что склонность к изысканию заговоров встречается везде, Саша продолжает быть верным себе, а Джейн доставляет по назначению письмо, заодно оказав его адресату маленькую, но важную услугу, и убеждается в том, что Королева и Царь ей не помогут
«Может, и правда заняться какой-нибудь коммерцией?» – думал Счастливчик. Он давно уже уяснил, что долго слоняться без дела в чужом месте – все равно что скрываться на крыше, вырядившись в красный балахон: как бы ни были все в своих заботах, кто-нибудь заметит. Чтобы избежать такой угрозы, он честно играл роль коммивояжёра: бродил по Камышам, посещал Балаклаву, приценивался, к чему только можно, главное же, изучал спрос. Пожалуй, перенесись он сейчас в Марсель или в Лондон, смог бы открыть консультацию для всех, кто собирается под Севастополь, и ответить на любой вопрос, от стоимости обозных лошадей и солдатских галет до шампанского и носовых платков. «Эх, был бы оборотный капитал, с какой радостью стал бы честным человеком, а капитана Летфорда оставил в покое!»
Эту мысль Счастливчик отгонял не только из-за отсутствия оборотного капитала. У него была примета, проверенная годами: взялся за одно дело, прихватил в свободную минутку другое, и тут же потеряешь оба. Назначил бы переговоры по сделке, да тут же и узнал бы, что в тот час выпал лучший шанс добраться до капитана Летфорда.
А уж эту работу Счастливчик скорее бы сделал в одиночку, чем позволил десяти помощникам сделать в его отсутствие. Этого требовала и чёткая инструкция от мистера Стромли, и собственное понимание: мертвец, которого ты сам не то что не увидел, а не потрогал, – не мертвец.
Между тем лучший шанс приблизился. При очередной встрече в таверне шутник Билли сказал, что сэр Фрэнсис благополучно вернулся из экспедиции под Керчь.
– Это лишнее доказательство, – заметил Счастливчик, – что нам нечего рассчитывать на такое счастье, как меткая русская пуля. Тем более, говорят, Севастополь падёт через пару недель («Да, – подтвердил шутник Билли, – все так говорят») и война закончится. Билли, твой иностранный легион должен быть под рукой в течение часа. Гарантирую: если капитан Летфорд улизнёт, нам обоим не сносить голов: мне в Лондоне, тебе – здесь.
– Угрожаете, сэр? – с обидой, но и с некоторым пониманием ответил Билли.
– Угрожаю. Выгода – всегда недостаточная мотивация.
Из дневника Джейн
«Конец мая 1855 года, окрестности Севастополя
Начинать надо с хорошего, всегда советовал Лайонел. Хорошо, начинаю.
Главная и единственная хорошая новость в том, что папа вернулся, живой, не раненый и с сувениром для нашего кабинета. Сувенир – рог какого-то горного животного, окованный медью, – был подарен лавочником-армянином в благодарность за то, что папа не позволил солдатам приобрести в его лавке все товары, расплатившись за них одним пенни[95].
Возвращение папы – действительно хорошая новость, но других, увы, нет. Разве ещё и то, что история со злосчастными именинами Сэнди не получила никакого неприятного продолжения. Когда в госпиталь явился некий господин в штатском, представившийся инспектором контршпионской службы, мистер Сазерленд согласился говорить с ним исключительно возле операционного стола, во время работы, что гостю не понравилось. Мистер Сазерленд заявил, что в тот вечер русского пленного привели в госпиталь исключительно по его инициативе. Когда гость этому удивился, хирург ответил, что у каждого ведомства свои методы: тюремщикам проще держать пленных в тюрьме, но ему проще рвать этим пленным зубы в госпитале, потому он и настоял на приглашении пленного. Инспектор махнул рукой и удалился.
К сожалению, с Сашей очень неприятно и тревожно. Его узнал на улице лейтенант Долтон, тот самый офицер с корвета, благодаря которому я и узнала, что папа на Чёрном, а не на Балтийском море. После этого господа из штаба, которые должны находить русских шпионов, заинтересовались Сашей. Насколько я знаю, они хотят найти ответы на два вопроса: как Саша смог бежать с корабля и почему его хотели освободить в ночь (дважды написано: злополучных, злополучных!) именин?
Да, ещё одно хорошее событие – все же их не так и мало. Из всех моих знакомых с «Саут Пасифика» под Севастополем мне встретился один-единственный человек, не ставший свидетелем моего побега. Любой другой офицер корабля или перевозимых им войск не удивился бы присутствию Саши, зато весьма удивился бы встрече со мной.
Как советует тот же Лайонел, рассматривать возможности следует, начиная с самой плохой. Поэтому я спросила папу напрямую: возможен ли суд над Сашей, и если да, то могут ли его приговорить к единственному наказанию для шпиона во время войны.
Папа помрачнел, у меня замерло сердце. Папа мрачнеет, когда или не знает, как ответить на вопрос, или боится ответить.
– Александра защищает его возраст, видимый возраст, – уточнил он. И добавил с горечью: – Любой офицер, от лейтенанта до генерала, отпустил бы мальчишку, если бы мог действовать на своё усмотрение.
– Но ведь его будут судить офицеры, – обрадовалась я.
– В суде заседают офицеры, но суд – это суд, – грустно сказал он. Иной вежливый малый, который не толкнёт прохожего, даже опаздывая на собственную свадьбу, сядет в кабину локомотива и собьёт человека на переходе через пути, чтобы уложиться в расписание. Суд – это машина. Офицеры в суде выполняют свой долг, а потом солдаты выполняют приказ.
– Так что же делать? – спросила я.
– Надеяться, что не будет суда, – ответил папа.
Этим я сейчас и занимаюсь. Не думала, что «надеяться» такое унылое занятие».
* * *Любая хорошо поставленная разведка имеет одно отрицательное качество: она приучает командование к мысли, что неприятель располагает как минимум столь же качественной службой. Этой проблемы не избежал и британский штаб под Севастополем. При штабе лорда Раглана имелся разведывательный отдел с разветвлённой агентурой из местных жителей, преимущественно татар. Разведка вовремя докладывала и о подкреплениях, доставляемых русским, и об их оборонительных усилиях, и даже об оперативных планах.
