Мария Митрофанова - Мышка-норушка
Но Светка Белова не была бы сама собой, если бы так легко отступала от задуманного. Бал был назначен на девятое октября, а, значит, время в запасе у Светки еще имелось. Вся великолепная шестерка была поставлена на уши в поисках возможности убедить Дашу выступить со своими стихами.
Вера Бреусова решила показать Даше свои осенние картины, чтобы подвигнуть ту на написание новых стихов об осени, дать подруге завуалированный толчок. А выглядеть это будет так, будто Вера, которая иллюстрировала Дашины стихи, просит Дашу сделать подписи к своим рисункам. Этот вариант сработал. На следующий день Даша показала Вере новое стихотворение:
Осень плачет дождем,
Заливая багрянец аллей.
Под зонтом мы бредем
Прощаясь с ней.
Листья, будто бы птицы,
Что спешат улететь,
Будут с нами кружиться
И тихонечко петь.
Растеряла красавица
Свой запас золотой,
И зима подбирается
Встать скорей на постой...
Вера пришла в полный восторг и посоветовала подруге продолжить цикл осенних стихов. Художественно-поэтические альбомы, которые получались из совместного творчества девочек, покоряли своей завершенностью. Бреусова загорелась идеей продолжить свое сотрудничество с Дашей. Та не возражала, так как проникнутые светлой грустью Верины рисунки вдохновляли Дашу. К первому октября цикл осенних стихов был закончен.
А мальчики умудрились сделать слайды с Вериных работ. Это была идея Макса: на экран проецируется очередной осенний пейзаж, а Даша в круге света читает свои стихи. Должно было получиться роскошно. Семиклассники мечтали потрясти своим выступлением всю школу.
Глава 9
(из дневника Даши)
3 октября. Весь наш лицей просто гудит в предвкушении осеннего бала. Девчонки все перемены напролет обсуждают свои будущие платья, мальчишки лихорадочно пытаются выучить вальс. Макс, Славик и Дима годят самыми гордыми, – они-то танцевать умеют очень хорошо.
Вчера ребята затащили меня в актовый зал, где полным ходом идет подготовка к балу. Какую же роскошную вещь они придумали! Слайды с осенними пейзажами, тихая печальная музыка и стихи – это просто потрясающе!
И все бы хорошо, но стихи должна читать я! А я боюсь. И отказываться теперь неудобно, мальчики столько сделали. Вообще, за этот месяц все так изменилось. У меня появились новые друзья, которых я очень люблю. Вот только робость меня все еще не оставляет.
Но как же смешно они меня уговаривали! Славик даже на колени встал, паясничал, как всегда. «Дарья Дмитриевна! Убейте, но не отказывайтесь! Вы наш луч света в темном царстве. Пролейте же бальзам поэзии на наши иссохшие сердца!»
Вот кому выступать надо, а не мне. Он, правда, и так выступает: поет вместе с Димой романсы под гитару. Вообще, программа должна быть очень интересной: стихи, романсы, конкурс вальса, выставка художественных работ учеников лицея, много еще чего. Ума не приложу, что мне делать! И у меня нет платья! Вот.
4 октября. Теперь платье есть. Наши девочки, оказывается, договорились с моим папой, что он привезет мне платье. Вот он и привез его сегодня. Прилетел из Рима вместе с этим чудом. Я просто обалдела, когда папа мне его преподнес.
Струящийся блестящий шелк, цвета «пепел роз». Слов нет, чтобы описать эту вещь. Я когда это платье примерила вместе с туфлями светло-бежевого цвета, то сама себя не узнала: теперь я стала настоящей Золушкой.
А когда папа меня увидел, то только и смог сказать: «Дашута, ты так похожа на Татьяну», и вышел молча. А потом вернулся и отдал мне мамину цепочку с янтарным кулоном. «Теперь это твое, – говорит, – Носи в память о нашей маме».
Мне так грустно стало, что я поплакала немножко.
5 октября. Сегодня ко мне зашла Светка. Я не утерпела и показала ей платье. Светкина реакция была очень похожа на мою. Она только и смогла сказать: «Да, вот вам и мышка-норушка». Оказывается, это меня так сначала прозвали. А что, прозвище как прозвище, бывает и хуже. Теперь, правда, норушка в прошлое ушла, и стала просто Даша-мышка. Мне нравится.
Но тут же Светка принялась меня снова уговаривать выступать. Дескать, грех это, такое платье не показать народу, и что я очень красива в этом платье. Ну, мне и пришлось соглашаться. Но страшно!
* * *Светка Белова и в самом деле обалдела от Дашиного вида. Она, конечно, сама договаривалась с Дмитрием Викторовичем, чтобы тот привез Даше платье, примерный фасон рисовала и подходящую цветовую гамму описывала, но чтобы такой шедевр!
Девочка не утерпела и, улучив момент, спросила Дашиного отца, как он сумел выбрать такое платье.
– Тут нет ничего удивительного, – ответил Дмитрий Викторович, – Зашел в магазин и попросил синьориту подобрать наряд для первого бала очень юной леди. Синьорита заулыбалась и сказала, что у них есть то, что мне надо, то есть платье для дебютантки. Она же подобрала мне все остальное, что полагается. А размеры Дашкины я на бумажку записал заранее.
– Ну, тогда запишите еще Дашу в хороший салон на девятое число. К такому наряду ей полагается хорошая прическа.
– Света, ну откуда я знаю, какой салон считается хорошим? Уж сделай одолжение, устрой все это сама.
– Ладно, договорились. В конце концов, это ведь моя затея. А вы будете в городе девятого?
– Буду, а зачем?
– Ну, как же, вы что, хотите, чтобы мы с Дарьей на бал пешком добирались через весь город, или на общественном транспорте?
– Да нет, а почему через весь город?
– Потому что «Амальтея» находится далековато, а в парикмахерскую нужно отправляться уже в платьях, чтобы мастер мог сделать прическу в нужном стиле.
Тут в комнату вернулась Даша, которая уловила последние слова Светки:
– Так-так, опять за моей спиной плетутся интриги. Света, признавайся, что ты еще задумала?
– Да ничего особенного, – невинно ответила Белова, – Просто ангажировала твоего папеньку в качестве шофера для поездки в парикмахерскую перед балом.
Даша ужаснулась:
– Свет, я не хочу стричь волосы!
– А кто тебя заставляет? В «Амальтее» работают прекрасные мастера, просто нам с тобой сделают классные прически.
– Ну да, я буду я как тетенька с башней на голове!
– Да-ша! – Светка закатила глаза, – Ты что, других причесок кроме стрижки и башни себе представить не можешь?
– Не могу.
– Тогда положись на меня.
Даша вздохнула:
– Ладно, опять ты меня уговорила.
Света возмутилась:
– Дмитрий Викторович, вы послушайте эту святую мученицу! Можно подумать, что я ее на гильотину тяну, а не в салон! Дарья! Я тебе когда-нибудь что-нибудь плохое советовала?
– Нет.
– Тогда прекрати стенать, как бездомное привидение!
После этих слов все дружно рассмеялись.
Все оставшиеся до бала дни Даша ходила сама не своя. Она никак не могла свыкнуться с мыслью о своем публичном выступлении. Отчаявшись убедить ее в том, что выступать не страшно, Славка сказал:
– Дарья, это клинический случай.
– В смысле? – не поняла девочка.
– В прямом. Есть в психиатрии такой термин: боязнь сцены.
– А, это как в «Беверли Хиллз» было у одного парня, да? Его еще подружка готовила перед выступлением?
– Вот-вот! Слушай, может тебе найти кассету с этой серией?
– Зачем? Я и так этот фильм помню.
– Ты не поняла. Я просто думаю, может, ты тоже сможешь поверить в себя, если еще раз посмотришь, как этот парнишка себя пересилил.
– Ой, Славик, даже не знаю. Давай попробуем.
– Ладненько, к вечеру достану.
И Рыжов умчался. А Даша осталась репетировать перед бабушкой. Анна Петровна умиленно слушала внучку и сокрушалась:
– Дашенька, ну что ты себя изводишь, все ж так хорошо получается! Отдохни лучше, пирожков поешь...
– Бабуля, ну как ты не понимаешь! Там же столько народу будет, а я еще не все интонации отработала.
– Какие такие интонации, – отмахнулась бабушка. – Чай, стихи-то твои, не чужие. Чего еще надоть?
Даша досадливо махала рукой и принималась снова и снова повторять свои строки, добиваясь правильного звучания:
Осень, бродяга-шутница
Птиц с насиженных мест согнала.
И боль расставанья струится
Каплями вдоль стекла...
Сожгут последние листья,
Ветер уносит пепел,
А мне сегодня приснится,
Что новой весною веет...
В среду вечером у Даши собралась вся великолепная шестерка, чтобы вместе прорепетировать. Ребята еще не слышали, как Даша читает свои стихи. Все, что она раньше писала, они просто читали сами, с листа. Теперь же они были очень удивлены, той силе чувств, которую девочка вкладывала в произносимые слова.
Дима Проскурин, до этого просто снисходительно признававший за новенькой определенные способности, был поражен. Даша предстала перед ним совсем в другом свете. К концу ее чтения он взял гитару и стал негромко ей подыгрывать, как бы создавая музыкальный фон голосу девочки.
