Астрид Линдгрен - Бойкая Кайса и другие дети. Рассказы
— Я хочу, чтобы кто-нибудь сейчас шел по дороге, с кем бы я могла поболтать, — громко говорит она, глядя на белые цветы вишни. Анн ждет. И надо же! Всего через пять минут на дороге появляется тетя. Анн ее не знает. Наверно, она живет поблизости в пансионате.
Тетя останавливается и смотрит на Анн. Ах, какая красота: хорошенькая маленькая девочка, с мечтательными голубыми глазами, сидит под сказочно прекрасной цветущей вишней.
Анн призывно улыбается ей.
— Добрый вечер, дружочек, — говорит тетя, — ты сидишь здесь совсем одна?
— Да, — отвечает Анн, — хочешь посидеть со мной?
Анн знает, что нельзя говорить взрослым «ты». Но если нельзя говорить им «ты», то как же с ними разговаривать? А не говорить взрослым ни слова как-то неловко. И потому Анн, не раздумывая, говорит:
— Ты хочешь посидеть со мной?
Ну конечно, тетя хочет посидеть с Анн. Она с радостью садится на зеленую скамейку рядом с Анн, гладит ее по белокурой голове и спрашивает:
— Ты выглядишь такой маленькой и одинокой.
— Да, — говорит она, вздыхая, — я одинокая.
— А где же твоя мама? — спрашивает тетя.
— Моя мама умерла.
Наступает тишина.
— Бедный ребенок, — говорит наконец тетя. Анн показывает на большой белый дом в глубине сада.
— Мамочка жила там, когда была живая.
— Вот как, — участливо говорит тетя.
— Но она родилась не там, — продолжает Анн.
— Вот как, а где же она родилась?
— Никто не знает. Моя мама — подкидыш. В этом белом доме жил господин и одна госпожа. Это были мои дедушка и бабушка, понимаешь? И вот однажды утром они вышли в сад и нашли маму как раз под этой вишней.
Похоже, что тетя не очень верит этому.
— Да, да, это правда, — живо уверяет ее Анн. — Мама спала под деревом, завернутая в грязное одеяло. У дедушки и бабушки не было детей, и они были рады, что нашли мою маму.
«Да, и не такое случается», — думает незнакомая тетя.
— И узнали они, кто ее туда положил? — спрашивает тетя.
— А как ты думаешь? Точно, узнали, — отвечает Анн.
— В самом деле? И кто же это был?
— Цыгане. Они ехали ночью мимо нашего дома и везли с собой мою маму. Никто не знает, почему они положили ее под дерево. Когда маме было три года, она сидела однажды под деревом на скамейке, вот как мы сейчас. И угадай, что с ней случилось?
— Откуда же мне знать!
— Они снова приехали и забрали мою маму, ясно тебе? Схватили и запихали в свою повозку и помчались так, что только искры из-под колес летели. Ах, как бабушка плакала!
— Мне кажется, ты сидишь и выдумываешь всякие небылицы.
— И вовсе нет. Ведь это моя мама, и я все про нее знаю.
— Но ты вовсе не похожа на цыганочку, — говорит тетя, глядя на голубые глаза и золотистые волосы девочки.
— А я похожа на своего папу.
— Ну и что же потом случилось с твоей мамой?
— Мама научилась петь и плясать и делать всякие фокусы. Повсюду, куда цыгане приезжали, она плясала, а потом ходила с красной шапкой и собирала деньги.
— Надо же! — говорит тетя.
— А в это время дедушка с бабушкой искали маму повсюду, — рассказывает Анн, — у всех-превсех цыган. Но все цыганята похожи друг на друга, и найти ее было очень трудно. Но однажды вечером…
— И что же случилось в этот вечер? — с интересом спрашивает тетя.
— Однажды цыгане опять ехали по этой дороге. И мама сидела в одной повозке. Дедушку и бабушку она забыла. А когда она увидела эту вишню, то громко сказала: «Поглядите, это моя вишня».
Дедушка с бабушкой как раз сидели на этой скамейке и услыхали это. Цыгане разбили свой табор вон на том лугу. Ночью дедушка прокрался туда и украл обратно мою маму. Цыганский вожак проснулся и выстрелил в дедушку. Но дедушка спрятал маму под пиджак, пустился домой со всех ног и запер дверь на замок.
Незнакомая тетя собиралась было что-то сказать, но в это время на дороге показалась повозка, много повозок. Это катит мимо цыганский табор. Анн бледнеет. Она крепко хватает тетю за руку и кричит:
— Спаси меня! Они хотят украсть меня! Хотят отнять меня от дедушки и бабушки, как отняли маму. Спаси меня!
Тетя тоже пугается. Она думала, что Анн выдумывает небылицы, а теперь не знает, что и думать.
— Спаси меня, — шепчет Анн.
Но прежде чем тетя успевает придумать, что надо делать, Анн проворно карабкается на дерево и прячется в его цветущих ветках.
Цыганские кибитки останавливаются возле тети. Тетя хватается рукой за сердце, видно, что она сильно нервничает. Смуглый человек, сидящий в первой кибитке, помахивая в виде приветствия кнутом, спрашивает:
— Можно нам раскинуть табор вон на том лугу?
Луг вовсе не принадлежит этой тете, но она испуганно кричит:
— Нет, ни в коем случае нельзя! Уезжайте отсюда! Здесь вам останавливаться нельзя.
Цыган злобно цедит сквозь зубы:
— Мы всегда останавливались на этом лугу! Мы люди честные. Ничего не крадем.
«Ничего не крадем! — думает тетя про себя. — Только детей воруют».
— Уезжайте прочь! — визжит она.
Цыган ругается, и кибитки катят дальше. Анн быстро спрыгивает с дерева.
— Молодец, это ты хорошо сделала, — говорит она, одобрительно хлопая тетю по руке. Тетя обнимает Анн за плечи, словно защищая ее. Никто не посмеет украсть эту прелестную малышку, она защитит ее.
— А хочешь знать, что потом случилось с моей мамой? — спросила Анн.
— Конечно, хочу, — ответила тетя.
— Знаешь, мама очень любила эту вишню. И однажды вечером, сразу после того, как дедушка украл ее обратно у цыган, она залезла на нее, вот как я сейчас. Только она залезла на самую верхушку. А оттуда она вдруг свалилась и лежала на траве мертвая, белая, как цветок вишни.
— Ах, бедное дитя, — восклицает тетя с грустным видом.
Но вдруг лицо ее заливается краской, и она резко поднимается со скамейки. А Анн этого не замечает.
— На небе много таких вишен, как эта, — говорит Анн мечтательно. — И там мама с другими ангелочками качается на ветках.
— Замолчи! — возмущается тетя. — Как тебе не стыдно выдумывать такую чепуху. Ты что, хочешь, чтобы люди тебе поверили, будто твоя мама умерла маленьким ребенком?! Прощай, маленькая врушка, — говорит она и уходит быстрыми шагами.
— Моя мама правда умерла, когда была маленькая, — сердито кричит Анн ей вслед.
Но она тут же забывает про незнакомую тетю. Ведь она сидит под деревом, которое исполняет желания. Уставясь на цветы вишни, Анн громко говорит:
— Хочу маленького пони!
Она сидит и ждет. Но пони не появляется. Зато в саду появляется другая тетя с такими же мечтательными глазами и золотистыми волосами, как у Анн.
— Ну, малышка, скоро пора спать, — говорит она. — Бабушка и дедушка зовут тебя ужинать.
— Ладно, мама, я иду, — послушно говорит Анн.
Но она уходит не сразу. Цветочные лепестки падают ей на голову, но она не замечает их. Маленькая Анн сидит под вишней и смотрит на летающих ласточек.
Мэрит
Перевод Л. Брауде
Жила-была принцесса, которая потом умерла.
Ей было всего восемь лет, когда она умерла. И в жаркое майское воскресенье, когда принцессу должны были хоронить, одноклассники собрались спеть у ее могилы: «В долинах цветущих, прекрасных сердце покой обретает». Потому что эту песню они репетировали в школе весь весенний семестр.[12] И Мэрит пела вместе со всеми. Мэрит звали ее, эту самую принцессу. А жила Мэрит в маленькой серой лачуге, у самой дорожной обочины.
В маленькой серой лачуге? Фу! Что за чепуха! Какая же она тогда принцесса?
А может, она и не была принцессой, может, была всего-навсего обыкновенной маленькой девочкой. Иногда трудно заметить разницу между просто девочкой и принцессой. Тем более что ничего примечательного в Мэрит не было. И ни капельки необыкновенного не было во всей ее восьмилетней жизни. Единственно необыкновенной, если это можно так назвать, была ее смерть.
Но прежде чем дойти до этого, я должна сперва рассказать о том, как однажды, в тот самый первый день в школе, Юнас Петтер был добр к Мэрит. Только не подумайте, что он интересовался девчонками. Он совершенно ими не интересовался. С самого первого часа в школе он держался ближе к мальчишкам. Они уже толпились на школьном дворе и боролись, нет-нет, даже и дрались — для порядка — в ожидании, пока зазвенит звонок.
Девочки тихонько толпились в противоположном конце двора и украдкой рассматривали друг друга.
Мэрит держалась немного особняком. Она до этого не знала городских детей, была застенчива, так что первый день в школе был для нее тяжелым испытанием.
Но всему приходит конец, кончился и первый день в школе.
Теперь Мэрит предстояло пройти целые полмили домой, в лачугу, стоящую на чужой земле, но прежде ей надо было зайти в лавку и купить на двадцать пять эре дрожжей — так велела мама.
