Юрий Маслов - Уходите и возвращайтесь
— В баню, — проворчал Никита.
— Попаришься у меня, когда в гости приедешь, — сказал Слава, приняв предложение приятеля за чистую монету. Не жалея красок, он принялся расписывать свою, деревенскую, ни с чем не сравнимую, целебную баню, после которой тело обретает состояние невесомости, на душе легко и аппетит зверский.
— А у вас… — Славка махнул рукой. — Давай-ка лучше в кино сходим.
— Мазур!
Никита обернулся. К трамвайной остановке со всех ног летел Коренев.
— Вы куда путь держите? — спросил Леня, растирая щеки.
— В кино.
— Не возражаете, если я к вам присоединюсь?
— Третий не лишний, — милостиво разрешил Славка, вталкивая Леню в подошедший трамвай.
Около кинотеатра Никита заметил телефон-автомат и снова, уж в который раз на этой неделе, вспомнил Татьяну. «Может, позвонить?» — мелькнула мысль. В горячке экзаменов и первых напряженных дней в училище он как-то забыл о ее существовании и, если бы не Алик, наверное бы и не вспомнил.
Черепков тогда заработал наряд вне очереди и, сидя на подоконнике, раздумывал, каким способом ему мыть полы — старый настолько надоел, что при одном упоминании о швабре его мозг начинал выдавать информацию о методах автоматизации этого неблагодарного труда. В кубрик влетел запыхавшийся Никита.
— Князь, пляши!
— Письмо? — переспросил Миша.
— Сейчас вы у меня оба затанцуете. — Алик вытащил из кармана записку и таинственно улыбнулся. — От дамы сердца.
— Какой дамы? — озадаченно пробормотал Никита.
— Королевы воздуха. Скучает и шлет привет. Отдам, если вымоешь полы.
«От Татьяны», — покраснев, догадался Никита. Но мыть полы в одиночестве было обидно.
— Давай вместе, — предложил он.
— Хорошо. — Алик передал послание посреднику — им оказался Миша, — и друзья принялись за работу.
Через тридцать минут полы блестели как новенькие.
Никита вытер вспотевшее лицо и развернул записку. Бумага была абсолютно чистой. Алик получил по шее., Но… его нелепая шутка здорово помогла Никите. Он понял, что давно ждал этой записки и что ему очень хочется увидеть Татьяну.
— Я вас слушаю. — Трубку взяла Татьяна.
— Здравствуйте, Таня.
— Здравствуйте. Кто это?
— Никита.
Татьяна долго не отвечала.
— Ну, тот самый, которого вы однажды от заражения крови спасли.
— Я помню, — сказала Таня. — Где вы пропадали?
— Карантин, курс молодого бойца, а потом… нас же остригли наголо.
— Отпустить кудри — месяц, а вы не объявлялись больше трех. Я уж подумала: не случилось ли что?
В дверь будки постучали. Никита обернулся и увидел рассерженное конопатое Славкино лицо. Он махал билетами и кричал, что в буфете кончается пиво. Никита представил, как удивился бы Слава появлению в их компании красивой девушки, и мгновенно сориентировался:
— Таня, можно пригласить вас в «кино?
— В другой раз, у меня гости.
— По поводу?
— Дня рождения. Надеюсь, вы придете? Отступать было поздно.
— Обязательно, — сказал Никита.
— Жду. — Татьяна повесила трубку.
Никита выскочил из телефонной будки возбужденный и озабоченный.
— Ребята, выручайте. — Он вытащил из кармана трешку и повертел ее в руках.
— Любовь? — коротко осведомился Славка.
— У нее день рождения.
— Придется раскошелиться, — вздохнул Коренев и, улыбнувшись, скосил глаза на Завидонова. Тот достал пятерку. — А трояк нам гони.
— На пиво, — поддакнул Славка. — Выпьем за ее здоровье.
— Цветочный магазин за углом, — подсказал Леня. — И не опаздывай — сегодня по училищу наш старлей дежурит.
— Здравствуй, — сказала Татьяна, протягивая Никите руку. — Ой, да ты весь в снегу! Подожди…
Никита протянул ей тщательно упакованные в целлофан и бумагу цветы.
— Розы! — ахнула Таня. — Ты с ума сошел! — Она бросила на него благодарный взгляд. — Ну-ка, покажись.
Никита развернул плечи.
— Тебе идет форма, — задумчиво проговорила Таня, отступая в глубь коридора. — И ты очень изменился. Похудел, а в глазах, как говорит папа, появился волевой импульс.
— Прапорщик у нас — зверь. — Никита пригладил короткий ежик волос. — Гоняет, как зайцев.
На появление Никиты никто не обратил внимания. Застолье кончилось, и гости — в основном студенты, — разбредшиеся по квартире, искали выход своей энергии: кто танцевал, кто спорил, рассказывал анекдоты, а группа ребят, плотно, как мухи, облепивших диван, играла в какую-то непонятную игру.
Татьяна усадила Никиту за стол, но он есть отказался, выпил только бокал сухого вина и пожевал непонятную на вкус конфету.
Длинноволосый, с женственным лицом юноша, сидевший в кресле, вдруг оторвался от журнала, в котором он что-то подчеркивал, посмотрел на Никиту рассеянно-задумчивым взглядом и вдруг спросил:
— Каким образом мужчины выбирают профессию?
— Таким же, как и женщины, — ответил Никита, удивившись неожиданности вопроса.
— Женские возможности уже.
— А кое в чем шире.
— А все-таки? — заинтересованно спросила Таня.
— Умные — по призванию.
— А если нет этого самого призвания? — спросил длинноволосый юноша.
— Тогда, — Никита допил боржом и, перевернув бутылку вверх дном, выжал из нее несколько капель, — красная цена формы без содержания двенадцать копеек.
— Что же делают в таком случае? — спросила Таня, еле сдерживаясь от смеха.
— Сдают кандидатский минимум и защищают диссертацию.
— Вы в этом уверены? — спросил длинноволосый юноша.
В дверь резко два раза позвонили. Татьяна выскочила в коридор.
— Гаврила! — услышал Никита ее голос.
— Так точно, — отчеканил невидимый Гаврила. — А это Виктор, будущий ас истребительной авиации.
— Очень приятно, — ответила Таня. — Проходите.
В комнату вошли крепкий, небольшого роста паренек — это и был, по всей вероятности, Гаврила, — Татьяна и Виктор Одинцов.
— Никита! — воскликнул он обрадованно. — Вот так встреча!
— Вы знакомы? — удивилась Таня.
— Визуально. — Никита вежливо улыбнулся.
— Прекрасно, — сказала Татьяна. — Развлекай гостей, я на минуточку вас покину. — Она прошла в кухню.
Евгения Ивановна, ее тетя, доставала из духовки пироги.
— Вам помочь? — спросила Таня.
— Чай завари. — На раскрасневшемся от жара лице Евгении Ивановны заиграла довольная улыбка. — Пироги, кажется, на славу получились. А кто это пришел?
— Гаврила с приятелем, — ответила Татьяна, засыпая в чайник заварку.
…Гости танцевали. Гаврила с Виктором сидели на диване и о чем-то тихо беседовали.
— Что это за дом? — вполголоса спросил Виктор.
— Хозяйка — мой большой друг, — ответил Гаврила и поспешно, точно он сказал что-то двусмысленное, добавил: — В хорошем смысле, конечно. Отец — командир полка.
— Авиационного? — заинтересовался Виктор.
— Да.
— Та-ак… — протянул Одинцов. — А гости?
— Партнерша твоего приятеля… — Гаврила кивнул в сторону красивой длинноногой девушки, танцевавшей с Никитой.
— Женщины меня не интересуют, — отрезал Виктор.
— Ее зовут Ирина.
— Ревнивы ли вы? — неожиданно спросил у Виктора длинноволосый юноша.
Виктор посмотрел на него, как на явившегося с того света, и отрицательно покачал головой.
— Что это за тип? — спросил он, нагнувшись к Гавриле.
— Дима? Астролог. А попросту «Цыганка». Так зовет его Танина тетя.
— Тверды ли вы в своих решениях? — задал очередной вопрос Дима.
— Стараюсь, — машинально ответил Виктор.
— Да или нет?
— Нет.
— Я прошу вас говорить правду.
— Да.
— Почему вы решили стать летчиком?
Виктор со скучающим видом выпустил табачный дым из сложенных колечком губ. Острое лицо его было внимательно-ироническим.
— Хорошая мужская профессия.
— Мне нравятся летчики, — проговорила Ира, но на ее реплику никто, кроме Виктора, не обратил внимания.
— А шофер? — спросила Таня, войдя в комнату. — Шофер — разве плохая мужская профессия?
— В такси десять копеек километр, — хмыкнул Гаврила.
— А в небе?
— В небе тариф двойной, а иногда и тройной.
— Вы это учитывали? — спросил Одинцова Дима.
— Да, — резко проговорил Виктор.
— А вы? — Он ткнул пальцем в Мазура.
— У каждого свои соображения, — уклонился от прямого ответа Никита.
Дима задумался.
— А что такое деньги? — спросил он вдруг Одинцова.
— Независимость.
— А счастье?
— Счастьем распоряжаются жены. — Виктор взглянул на Татьяну и улыбнулся.
— Мне иногда кажется, — не отрываясь от своих бумаг, проговорил длинноволосый юноша, — что искатели приключении — люди духовно опустошенные. Их риск, безрассудная смелость говорят лишь об их неустроенности, о боязни остаться наедине с собой, о тщетных попытках заменить внутренний мир сильными внешними ощущениями. Только ради бога, — он, словно моля о прощении, скрестил руки и с грустью посмотрел на Виктора, — не подумайте, что это относится к вам. Вас я не знаю. Это так — информация к размышлению.
