Людвик Керн - Фердинанд Великолепный
Голуби быстро расселись на крыше. Кабина перестала подниматься. Она повисла в воздухе.
– Делаем пирамиду! – скомандовал Голубовский. Следующая стая уселась на спинах тех голубей, которые перед этим умостились на крыше. Кабина стала медленно опускаться. А голуби строили свою пирамиду все выше и выше, и кабина опускалась и опускалась. Директор и Фердинанд принялись скакать от радости и бить в ладоши.
Наконец голубиная пирамида была готова. На вершине ее сидел Голубовский.
Фердинанд приоткрыл дверь и крикнул:
– Голубовский, вы маг и волшебник!
А директор добавил:
– За мной сто мешков гороха!
IX
– Теперь главное – приземлиться на ровном месте, – уже спокойнее сказал Фердинанд.
– Вы правы, Фердинанд, – подхватил директор, – только с высоты и замечаешь, что вся земля утыкана торчащими предметами. Совсем, как подушечка для иголок и булавок.
– Бррр! Даже мороз подирает по коже! – содрогнулся Фердинанд, глянув вниз.
– Кто может поручиться, что мы не приземлимся на дерево?.. – упавшим голосом проговорил директор.
– Или на телеграфный столб.. – добавил Фердинанд.
– Или на фабричную трубу…
– Или на башню…
– Или на антенну радиостанции…
– Или на грамоотвод…
– Или на вершину горы…
– Или на фонарный столб…
– Или на остроконечную крышу…
– Минуточку, – прервал Фердинанд этот леденящий душу перечень. Взгляните-ка, далеко ли еще до земли.
– Еще порядочно, – ответил директор.
– Тогда продолжаем. Или на телевизионную вышку…
– Или на памятник…
– Или на парашютную вышку…
– Или на дерево…
– Дерево уже было, – воскликнул обиженно Фердинанд.
– Это ничего, – ответил директор, – я имел в виду другое дерево, не то, которое вы.
– Откуда вы можете знать, какое дерево я имел в виду?
– Мне кажется, вы подразумевали высокое дерево.
– Угадали! – воскликнул Фердинанд. – Это правда. Я имел в виду высокое дерево. А вы?
– Я подумал о другом дереве, тоже высоком, но не таком высоком, как ваше.
– Тогда все в порядке. Далеко еще?
– Далеко.
– Или на ратушу…
– Или на колокольню…
– Или на фонарь…
– Фонарь уже был, – поспешил взять свое директор.
– Вы ошибаетесь, – заявил Фердинанд. – Было сказано "фонарный столб", а о фонаре речи не было.
– Не вижу никакой разницы между фонарем и фонарным столбом, пренебрежительно заметил директор.
– А я вижу. Впрочем, стоит ли спорить? – сказал примиряюще Фердинанд. Лучше посмотрите, далеко ли до земли?
Директор высунулся из кабины, глянул вниз и сказал:
– Не так далеко, как раньше, но все-таки еще порядочно.
– Тогда продолжаем.
– Или на колючую проволоку.
– Аууу! – взвыл Фердинанд.
– Что с вами? – спросил с испугом директор.
– Лучше об этом не вспоминать, мы можем покалечиться.
– Можем, можем, – печально согласился директор.
– Я предпочел бы приземлиться на что-нибудь помягче, – признался Фердинанд.
– Больше всего нам подошел бы торт с шоколадным кремом, – сказал с насмешливой улыбкой директор.
– О торте не приходится и мечтать, – вздохнул Фердинанд. – Впрочем, хорошо ли это? Мы испачкаем костюмы…
– А химчистка на что? – возразил директор.
– Это уж слишком, – запротестовал Фердинанд. – По-моему, лучше вылизать.
– Покорнейше благодарю, – оскорбился директор.
– Если вам не хочется, я сам вылижу ваш костюм, – заверил директора Фердинанд и невольно облизнулся.
– Стоит ли говорить на эту тему, – довольно сухо отозвался директор, на торт мы пока не приземлились.
– Это верно, – сказал Фердинанд. – Далеко еще?
– Уже близко, – ответил, высунувшись, директор.
– Только б не на битое стекло… – буркнул Фердинанд.
– Ооо! – завопил во весь голос директор.
– Что случилось? – с тревогой спросил Фердинанд.
– Как у вас язык повернулся сказать мне такое!
– Вы думаете, мое битое стекло лучше вашей колючей проволоки?
– Если говорить откровенно: ни то, ни другое мне не нравится.
– Вот видите. Стоит ли пугать друг друга. Далеко еще? Директор снова высунулся и в ужасе отпрянул.
– Караул! Земля рядом.
– Прекрасно! – ответил Фердинанд.
– Взгляните сами, тогда увидите, прекрасно или нет, – со стоном выдавил из себя директор.
Фердинанд высунулся наружу, и у него от страха шерсть под костюмом встала дыбом.
Внизу, насколько хватал глаз, виднелись вбитые в землю высокие колья, какие расставляют в огороде под фасоль или под горох.
– Вот так штука! – и перепуганный Фердинанд, сдвинув на лоб котелок, стал почесывать затылок. – Что же делать? Через минуту мы напоремся на эти дурацкие колья, и тогда? Хотел бы я посмотреть на вас, директор, как вы сядете на кол?
– Подумайте лучше о себе, – с горечью отозвался директор. – Нашли время для шуток. Нужно подумать о спасении.
– Но ведь это не в вашей власти, – отозвался Фердинанд.
– Не совсем, – решительно возразил директор. – Нужно только снова начать подъем.
– Да, но как?
– Очень просто – согнать с крыши голубей.
– Понял! – с готовностью подхватил Фердинанд и, высунувшись из кабины, закричал:
– Голубовский, а Голубовский!
Но Голубовский не отзывался. Тогда принялся кричать директор. Опять молчание.
Тогда они закричали вместе:
– Го-лу-бов-ский! Го-лу-бов-ский!
Снова никакого ответа. Оказывается, Голубовский уснул на вершине пирамиды и ничего не слышал. Он проснулся только тогда, когда один из примостившихся внизу голубей легонько клюнул его в живот.
– Что случилось? – спросил с досадой Голубовский. – Даже вздремнуть нельзя.
Директор и Фердинанд сразу узнали его голос.
– Голубовский, спасите нас, мы погибнем на кольях для гороха, спасите!
Голубовский покинул свой пост на вершине пирамиды и впорхнул в кабину.
– Что делать? – спросил он.
– Забирайте своих голубей! – крикнули полуживые от страха пассажиры.
– Все с крыши! – крикнул Голубовский, и, послушные приказу, голуби разлетелись в разные стороны. Кабина подскочила вверх и, набирая скорость, устремилась ввысь, к облакам.
– Помогите нам, Голубовский! – завопили опять директор с Фердинандом. Мы погибаем в космическом пространстве.
– Что делать? – спросил с готовностью Голубовский.
– Пусть голуби снова сядут на крышу.
– Всем на крышу! – скомандовал Голубовский. – Нет, не всем, пусть на крышу сядет половина. А остальные пусть летают поблизости.
Часть голубей забралась на крышу, и кабина сразу перестала подниматься. Но и вниз не опускалась. Она просто висела в воздухе.
– Великолепно, – сказал Фердинанд. – Только мы не можем висеть до скончания века в воздухе.
– Не огорчайтесь, дорогой Фердинанд, – сказал Голубовский, – сейчас подует ветер и унесет нас от этих ощетинившихся кольями полей. Когда мы окажемся над подходящим местом, я велю остальным голубям снова сесть на крышу, и уж тогда-то, я думаю, вы приземлитесь без помех.
– Просто диву даешься, до чего вы предусмотрительны, – не мог сдержать восхищения директор. – Что касается меня, то я с удовольствием высадился бы в городском парке.
– Почему именно в парке? – поинтересовался Фердинанд.
– Потому что там сегодня выставка всенародных собак, которую я собираюсь посетить. В ней принимает участие моя любимая такса Мерседес. Вы не можете себе представить, дорогой Фердинанд, какая это замечательная собака.
– По-моему, "мерседес" – марка автомобиля, – заметил Фердинанд.
– Да что вы? – изумился директор. – Вот никогда бы не подумал, что автомобиль назовут так же, как мою собаку. Впрочем, разве дело в этом?
– Разумеется, нет, – ответил Фердинанд. – Каждый имеет право носить имя, которое ему нравится. Мерседес… Мерседес… Звучит неплохо. Я с удовольствием познакомлюсь с вашей Мерседес.
– Как вы думаете, не высадиться ли нам прямо на выставке? – спросил директор у птиц.
– Надо наладить связь с Ветром, – сказал Голубовский.
– Мы с ним, к сожалению, не знакомы, – воскликнули в один голос директор и Фердинанд.
– О, это не так важно, я попробую поговорить с ним сам, – ободрил путешественников Голубовский и выпорхнул из кабины.
Он пропадал минут пятнадцать, а может, и полчаса. Но вот он появился снова и с улыбкой сообщил:
– Все в порядке. Ветер обещал поддуть вас к городскому парку.
Теперь осталось только ждать. Ощетинившиеся кольями поля постепенно исчезли из виду, появились леса, луга, река с мостом, затем замелькали домики, потом показались большие дома, и вот кабина поплыла, наконец, над парком.
– Вот мы и на месте, – сказал директор. Голубовский велел всем голубям сесть снова на крышу, и кабина стала опускаться. До их слуха донесся многоголосый лай.
