Максуд Ибрагимбеков - Пусть он останется с нами
Люди к нему с соболезнованием подходят, а он смотрит на них, как будто они и не с ним разговаривают, а с кем-то другим, кто с ним рядом стоит, а может быть, даже и не заплакал ни разу. Грех мне тебе говорить об этом, но характер у твоего отца тяжелый, очень трудный у него характер. Ведь я же все-таки ему не посторонний человек, мать его жены, а он после ее смерти ни разу в дом ко мне не пришел, не позвонил ни разу. Правда, он долго еще после ее смерти вообще никуда не ходил. Только и знал, то работу и дом. А я уже совсем собралась уезжать. И вещи все свои собрала, и билет купила на поезд. Через два дня должна была уехать. В этот вечер я одна была дома. Слышу, звонок. Я даже не подумала, кто это может быть, в то тяжелое время к нам ходили многие люди, с которыми я годами не виделась, приходили ко мне прощаться — не шутка, я ведь в этом городе всю свою жизнь прожила. Открываю дверь, а это, оказывается, твой отец пришел. Удивилась я очень — то ни разу не заходил, когда это нужно было, даже не то что нужно, а необходимо было. Любой нормальный человек должен был тогда приходить, если не каждый вечер, то хоть через день, а он ни одного разу не соизволил зайти, а тут пришел и даже не позвонил, не предупредил, что придет, как будто был уверен, что я дома. Он зашел в дом, на чемоданы в гостиной покосился, ничего не спросил, как будто так всегда было, что у меня посреди комнаты чемоданы бывают в ряд выстроены. Сел за стол и молчит; слава богу, хоть поздоровался входя! Потом говорит мне, что он решил, что я должна жить вместе с вами — тобой и отцом. Он решил, видите ли! Я ему объяснила, что я уже билет купила, переезжаю к дочери послезавтра, он послушал, ты же знаешь его манеру слушать, как будто перед ним не человек, а пустое место, и говорит, что завтра с утра пришлет грузовик и грузчиков, чтобы мои вещи перевезли в его дом. Я ему сказала, чтобы он зря никаких грузчиков не посылал, потому что я и не подумаю переезжать в его дом, и вообще мне непонятно, для чего это нужно.
— Это нужно для ребенка, — сказал он. — Он нуждается в присмотре.
Я ему предложила, чтобы он отдал тебя мне, — сказала, что возьму тебя с собой в Москву, так всем будет лучше, и ему будет лучше: сын его будет в надежных руках, и он сумеет свою жизнь наладить, человек он молодой, погорюет немного, а потом и жениться надумает, жизнь-то свое берет, рано или поздно. Наверно, о женитьбе тогда ему зря сказала, и даже подумала сперва, что он может обидеться на меня, а потом решила, пусть обижается, очень он мне был тогда неприятный человек, и сказала.
Он только усмехнулся, невесело так усмехнулся, только зубы показал, и говорит, что насчет женитьбы он непременно подумает, а пока я должна переселиться к нему. Я ему стала объяснять, что ребенку лучше жить в моей квартире, чем в его развалюхе на окраине. Ты же знаешь, какая у меня хорошая квартира — в центре города четыре комнаты, все светлые, просторные, с балконами, потолки высокие, да что говорить, таких квартир, как у твоего деда, всего-то в городе было несколько. Он меня послушал и головой покивал, а когда я кончила, сказал, что все это так и есть, но что ребенок будет жить в своем доме, и больше нигде, и что дом свой, отцовский, он в ближайшее время отремонтирует.
Я попыталась ему объяснить, что и эта квартира ребенка, я ее с собой в могилу уносить не собираюсь, мне она ни к чему, а он только усмехнулся. И больше разговаривать не стал. Попрощался и ушел. А наутро прислал грузовик с рабочими. С тех пор и живем все вместе.
Бабушка опять замолчала и задумалась. Наверное, вспомнила все это свое прошлое. Интересные вещи она мне рассказала. Конечно, отец у меня родной. Это теперь совершенно ясно, хорошо, что, кроме бабушки, никто и не узнал о том, что мне такая мысль пришла в голову. Очень стыдно было бы сейчас, если бы кто-нибудь узнал, что я о своем родном отце мог такое подумать. Вот перед бабушкой мне не стыдно, я своей бабушке все могу сказать.
— Бабушка, — спросил я, — а почему он меня не любит?
— Любит он тебя, как же не любит, когда ты его родной сын. И кровь у вас одна. Ты же его любишь?
— Я-то его люблю. Только, конечно, не за то, что у нас одна кровь. Я его люблю потому, что он очень хороший. Я ни одного человека на свете не знаю лучше моего папы. Он самый сильный, и самый умный, и самый храбрый. Вот за что я его люблю. Если бы он еще ко мне хорошо относился! Я, может быть, ему как человек не нравлюсь? Или он меня просто не любит. Бывает же так, что невзлюбишь человека с самого начала ни за что ни про что, так и продолжается это все время. Но скорее всего, ему просто безразлично, есть я или нет. Просто он думает, что раз уж есть у него сын, то он должен о нем заботиться и все, что необходимо, для него делать. Он и делает все. А любить человека за то, что у тебя с ним одна кровь, конечно нельзя.
Я с бабушкой об этом спорить не стал, потому что спорить с бабушкой бесполезное дело. Ее ни в чем переубедить нельзя, если она в чем-то уверена. Вот, например, я ей сколько раз рассказывал о том, что в космосе происходит, что на Луне уже люди побывали. А она ничему этому не верит, говорит, что придумать можно все, что хочешь, и про Луну, и про Солнце, говорит, она эти сказки еще в детстве слышала. Она даже газеты не читает, когда в них о космосе что-нибудь бывает напечатано. А если по телевизору показывают, говорит, что это кино, а в кино все, что хочешь, можно показать. Говорит, что она помнит, как они с дедушкой ходили в кино и смотрели фильм «Багдадский вор», так там и летающие ковры показывали, и как из обыкновенной бутылки человек появляется, и еще очень много удивительных вещей...
Я иногда очень жалею, что бабушка увидела в молодости этот фильм, потому что с тех пор она совсем перестала верить в науку. Я ей и газеты показывал, и журналы, но она ни в какую — говорит, что это придумало правительство для того, чтобы как-то развлечь людей. Говорит, что я еще маленький и не понимаю этого. Я думаю, что бабушка поверила бы во все это, если бы ей рассказал об этом дедушка, но в то время, когда был жив дедушка, в космос еще не летали, и поэтому он бабушке насчет этого ничего не сказал.
— Любит он тебя! — сказала бабушка. — Ты не сомневайся в этом. Просто у него характер уж такой. В душе он тебя любит, тебе и не видно.
— Бабушка, — сказал я. — Почему же ты так говоришь? Ты же сама рассказывала, что всем было видно, как он маму любил. Значит, когда человек любит, это всем заметно. Это не обязательно видно, даже если он об этом и не говорит все время.
— Да, — сказала бабушка. — Он очень любил ее. С ней он другим человеком становился. Я ему готова все простить за то, что моя дочь была с ним счастливой. — Бабушка опять всплакнула, она всегда очень расстраивается, стоит ей только вспомнить маму. Она только головой кивнула, когда я сказал ей, что ухожу в школу.
На географию я, конечно, опоздал, но на второй урок мог вполне успеть. Я, уже когда подошел к углу школы, услышал звонок, только непонятно мне было — он на перемену или на урок. На всякий случай я побежал. Подбегаю к входу, а у дверей стоит Ленка. Оказывается, ждет меня.
— Я уже хотела к вам пойти, — сказала Ленка. — Думала, что случилось. Ты же вчера не сказал, что не придешь на первый урок.
— Ничего не случилось, — сказал я. — С бабушкой разговаривал.
— Все-таки что-то случилось, — сказала Ленка, подумав. — По-моему, настроение у тебя плохое.
— Хорошее у меня настроение, — сказал я.
— Не хочешь говорить, не надо, — сказала Ленка и зашла в школу.
Ну и я пошел вслед за ней. Иду и думаю: до чего же все-таки Ленка хитрющая, ничего от нее скрыть нельзя. Обо всем сама догадается. Но иногда это даже бывает приятно, что она такая догадливая. Самому ничего рассказывать не надо. Все-таки, оказывается, этот звонок, который я еще на улице слышал, был на урок. Значит, я и на физику опоздал. Мы с Ленкой дошли до физического кабинета, а он на четвертом этаже, в коридоре уже ни одного человека видно не было. Перед тем как зайти в класс, я заглянул в щелку, все наши сидят, а у доски Димка, я только не успел заметить, что он там делает, то ли его отвечать вызвали, то ли он просто с доски стирает как дежурный, потому что меня потянула за пояс Ленка и сказала, что раз уж я не пришел на географию, то нам не стоит идти и на физику, тем более что она на сегодня ничего не выучила.
Мне, честно говоря, хотелось зайти, но, когда Ленка так сказала, я сразу раздумал. Мы стали думать, куда бы нам пойти, но так ничего и не придумали, а поднялись на седьмой этаж, последний. А там я увидел, что на крышу открыт люк. Мы с Ленкой даже остановились от удивления. Никогда еще такого не бывало! Всегда он бывает закрыт, а сегодня его кто-то оставил открытым. Удивительная история! Видно, завхоз забыл его запереть, на крышу, наверное, ведь только он и поднимается.
Мы сразу поняли, что такой случай упускать нельзя, и по железной лесенке поднялись наверх и вышли на крышу. Очень приятно было стоять на крыше, было очень тепло, и весь наш город был отсюда виден. Мы с Ленкой подошли к самому краю и заглянули вниз, даже дух захватило, до того было высоко.
