Александр Введенский - О девочке Маше
— Так, — сказала Маша в трубку. — Просто так не пускает. Она говорит, что погода плохая и что если погода лучше не станет, так она меня и не пустит. Что же нам делать?
— Давай вот что сделаем, — отвечает Наташа. — Ты сядь у себя у окна, а я сяду у себя у окна, и будем смотреть на погоду. А как только она на моей и на твоей улице чуть лучше станет, так и позвоним друг другу по телефону. Хорошо?
— Хорошо, — вздохнула Маша и повесила трубку.
Потом села она на стул около окна, а Петушок и Ниточка уселись на подоконнике. Посадила Маша на колени куклу Елизавету Петровну, стала смотреть в окно и песенку петь:
Снег, снег, ты не падай,
Дождик, дождик, перестань.
Солнышко, меня обрадуй,
Поскорей в окошко глянь.
Поёт Маша песенку, а за окном то снег падает, то дождь идёт.
Полчаса Маша сидит у окна, час сидит, два сидит— всё так же скверно на улице.
И вдруг смотрит Маша, начал будто бы стихать дождь, и снега не видно.
— Ах, — прошептала Маша, — неужели наконец погода исправилась?
Вслух ей страшно было эти слова сказать. А то мало ли что, вдруг скажешь громко — и опять дождь пойдёт.
Но нет, кажется, и вправду кончился дождь и снег. Бросилась Маша к телефону, сияла трубку. А в трубке какой-то треск, какой-то звон, и слышно, тоже кто-то кричит.
«Ой, — думает Маша, — что же это такое, телефон, что ли, испортился? Кто это там кричит в трубку?»
Послушала она ещё немного, слышит — кричат в трубку:
— Будьте добры, позовите Машу!
— Ох, — говорит Маша, — это, может, меня! Это я Маша. Кто меня зовёт?
— Ты — Маша? — говорит Наташин голос — А это я, Наташа. Я тебе звоню, звоню…
— А я, — говорит Маша, — тебе звоню. У нас дождь кончился, и снег кончился, и солнце в окно смотрит. Сейчас пойду маме в окно погоду покажу, и пойдём. До свиданья.
— До свиданья! — крикнула ей Наташа, и они обе повесили трубки.
Пошла Маша к маме.
— Мама, — говорит она, — мама, поди-ка сюда, посмотри в окно.
Подошла мама к окну, посмотрела.
— Видишь, — говорит ей Маша, — солнце.
— Вижу, — говорит мама.
— Ну так вот, — сказала Маша. — Значит, пойдём к Наташе.
— Ну ладно, — говорит мама, — значит, пойдём. Одевайся только потеплее.
Оделась Маша потеплее. Даже маминым платком под пальто повязалась и рукавички надела. И кошку Ниточку стала она тоже в платок заворачивать. А Ниточка не даётся, не хочет, чтобы её заворачивали. Рвётся из рук и мяукает.
— Маша, — говорит мама, — ты что делаешь? Ты что, думаешь и Ниточку с собой брать?
— Да, — отвечает Маша. — Ей же без нас скучно будет.
— Нет, — говорит мама, — я прямо не знаю, Маша, что с тобой сделалось. Ну кто с собой в гости кошек берёт? Видишь, ей даже вовсе и не хочется из дому уходить.
А кошка Ниточка, и верно, мяукает, рвётся из Машиных рук.
— А может, она притворяется?.. — сказала девочка Маша. — Ниточка, — говорит она, — Ниточка, хочешь ты в гости к Наташе пойти?
А Ниточка прыгнула на шкаф и мяукает оттуда.
— Ну ладно, не хочешь — не надо, мы с Петушком да с Елизаветой Петровной пойдём, — сказала Маша.
Надела Маша шубку на Елизавету Петровну и прицепила цепочку к ошейнику Петушка. Взяла мама в одну руку цепочку, а другую руку девочке Маше протянула, а Маша протянула одну руку маме, а в другую руку взяла куклу Елизавету Петровну, и они вышли на улицу.
Прошли по одной улице, свернули направо, прошли по другой улице, свернули налево и наконец пришли к Наташе.
Когда они пришли к Наташе, там уже были гости.
Там был Вова и две девочки из детского сада. Одну звали Валя, а другую — Галя. Валя была толстенькая, а Галя — худенькая. У Вали глаза были голубые, а у Гали — чёрные. Валя громко смеялась и прыгала по комнате со скакалочкой, а Галя сидела в том углу, где были куклы, и тихо разговаривала с Наташей.
— Вот моя подруга Маша пришла! — закричала Наташа, оставила кукол и побежала к Маше здороваться.
— Здравствуй, — сказала Маша. — Насилу мы из дому вырвались. Такой всё время дождик был!
— Да-да-да, — сказала Наташа, — такая всё время плохая погода была!
А Вова сказал:
— Это не погода, а просто урода.
Валя засмеялась, а Галя говорит:
— В такую погоду очень легко можно простудиться.
Наташа говорит:
— Знаешь, Маша, что у меня есть? У меня рыбки есть, ёж и черепаха. Пойдём, покажу.
Подвела она Машу к большой стеклянной банке, в которой плавали красные рыбки, и говорит:
— Вот они, мои рыбки.
В банке на дне песок. Наташа покрошила в воду белого хлеба, и рыбки начали его есть.
Плавают рыбки
Без всякой улыбки!
— крикнул Вова.
Он всё-таки всех любил дразнить, а не только новичков. Всех, даже рыбок.
— Вот мой ёж, — сказала Наташа, показывая Маше на ежа: он сидел в другой банке. — Только он не живой — он чучело.
Чучело, чучело,
Ты меня замучило!
— крикнул Вова.
Валя засмеялась, а Галя сказала:
— Всё ты, Вовка, дразнишься. А Наташа его не слушала.
И Маша его не слушала. Она смотрела на рыбок и на ежа, и они ей очень нравились. Ах, как ей было жалко, что это не её рыбки, не её ёж!
— А вот и черепаха, — говорит Наташа. — Её можно потрогать, ты её не бойся. Она твёрдая и холодная и зимой всё время спит.
Потрогала Маша черепаху, вздохнула и даже хотела заплакать, так ей жалко было, что это не её черепаха.
Черепаха
Спит без страха!
— крикнул Вова.
Тут уже засмеялась не только Валя — даже Галя не выдержала и стала вместе с ней смеяться.
А Маша даже не улыбнулась, так ей было грустно.
Потом она подумала и говорит:
— А у меня собака Петушок есть. И она живая и вовсе не спит зимой, всё время лает и бегает… Петушок, полай, пожалуйста, я тебя прошу, — сказала она ему.
А Петушка, знаете, не надо долго просить. Он всегда с удовольствием лает. И когда он залаял, Вова испугался и вскочил на стул.
— Ой, — закричал он, — я собак боюсь! Ой, она, наверно, кусается!
Тут все девочки стали над ним смеяться, и Маша тоже улыбнулась.
А потом Валя сказала:
— Давайте в школу-мячики играть.
А потом они играли в поезд и в Чапаева, и Вова так хорошо свистел — совсем как паровоз, и стрелял — совсем как пулемёт, и так ловко и быстро ездил на стуле, словно на коне, что тут Маша даже сказала Наташе на ухо:
— Нет, он всё-таки, наверно, хороший мальчик. И, наверно, не трус. А что он моего Петушка боится, так его все сначала боятся. У нас даже почтальон первое время его боялся.
Потом вошёл в комнату Наташин папа. Он был военный человек; он послушал, как Вова из пулемёта строчит, и спросил его:
— А что такое танк, ты знаешь?
— Знаю, — сказал Вова. — У него вместо колёс цепи. Это такой автомобиль, он где хочешь пройдёт.
А из девочек никто не знал, что такое танк. Потом, когда они от Вовы да от Наташиного папы о танках услышали, они вспомнили, что видели танк когда-то на улице, но просто не знали, что он так называется.
И вот, когда они говорили про танк, вошла Наташина мама. И с нею Машина мама. Наташина мама сказала:
— Идите обедать. Обед на столе. Но сначала, пожалуйста, вымойте руки.
Все пошли мыть руки, а когда сели за стол, то к супу были поданы вкусные пирожки с капустой. Все девочки съели по три пирожка подряд без передышки, а Вова — тот шесть штук съел. На второе были куриные котлеты, а на третье — сливочный крем, и лучше того крема никогда, наверно, ничего не было. Очень, очень вкусный был крем. Все так наелись, что захотели спать и пошли по домам.
А на прощанье Наташа подарила Маше мишку, очень большого, но, конечно, тоже неживого.
ГЛАВА III
О том, как папа уехал
В этот день, как всегда, Маша пришла в шесть часов из детского сада. Мама была дома. Коля тоже. Кукла Елизавета Петровна сидела на диване рядом с мишкой. В волосах у неё был красный бант, а на шее — белый.
Диван стоял перед зеркалом, и казалось, что мишка и Елизавета Петровна всё время смотрят в зеркало, всё время любуются собою. Кукла Елизавета Петровна, наверно, думает: «Ах, какая я красивая! Я гораздо лучше мишки». А мишка думает: «Здорово я хорош! Далеко кукле до моей красоты». А Ниточка лежит на полу, на ковре, и спит. Все сегодня дома, как всегда.
Мама, конечно, рисовала картинки. Коля строил из железных палочек не то мост, не то подъёмный кран, а радио кричало: «Слушайте, слушайте, слушайте!..»
— Маша, — сказала мама, — что у тебя хорошего в детском саду?
— Всё у нас хорошо, — сказала Маша, — всё хорошо. Только один мальчик зарезался.
— Как — зарезался? — испугалась мама. — Совсем?
