Наталья Забила - Катруся уже большая. Повести и сказки
— Не отдам! — закричала она во весь голос. — Не буду просить прощения! Не люблю тебя! И маму не люблю!
Мама ахнула и села на стул.
— Вот сейчас дам тебе ремня, тогда будешь знать! — крикнул папа и начал расстёгивать пояс.
— Варвара Ивановна говорит — нельзя бить детей, — растерянно сказала мама.
— А что ж с ними делать?!
— А разве я знаю!
Папа помолчал, подумал, потом взглянул на Катрусю с презрением и подошёл к маме.
— Вот что, Надюша,— сказал он. — Не обращай на неё внимания, раз она такая плохая девчонка. Не будем совсем с ней разговаривать, пускай живёт себе как знает, одна.
Мама вздохнула и стала подавать папе обед. И он начал рассказывать маме, что было сегодня у него на работе, и про всякие другие дела. А про Катрусю уже ни одним словом не упоминал. Ну что ж, тем лучше, если на этом всё и кончилось… Но вскоре оказалось, что ничего ещё не кончилось. Уже совсем стемнело. Катруся начала зевать и подумала, что, наверно, и спать пора бы… Но мама ничего не говорила. Катруся посидела ещё немножко, зевнула нарочно погромче, чтобы мама услышала. Но мама даже не взглянула на неё.
— Давай ложиться спать, — сказал папа. Он тоже не обращал на Катрусю никакого внимания. — Я очень устал, а завтра надо рано встать и пойти в театр, вернуть билеты.
Мама начала стелить постель себе и папе. Папа стал раздеваться, а про Катрусю они будто забыли… И Катрусе стало так горько, что она потихоньку начала всхлипывать и шмыгать носом. Мама что-то сказала папе шёпотом, но папа ответил громко:
— Пускай попросит прощения!
Тогда Катруся перестала всхлипывать, вытерла нос кулачком и принялась сама раздеваться.
— Никогда не видела таких упрямых детей! — сказала мама.
Катруся молча сняла с себя платье, трусики и чулки. Лифчик она не смогла расстегнуть. Подумала немножко и легла в постель в лифчике. Мама и на это ничего ей не сказала.
В эту ночь уже не снились Катрусе весёлые сны про лебедей да про сказочные озёра.
И утро тоже наступило невесёлое.
Катруся проснулась рано, но в комнате уже никого не было. Мама, наверно, пошла на рынок, а папа… Папа, конечно, пошёл в театр возвращать билеты.
Ну что ж, пускай возвращает, можно и без театра обойтись.
А вот как жить дальше, если мама и папа не обращают на тебя внимания?.. «Пускай живёт себе как знает, одна», — сказал папа. Правда, Катруся не какой-нибудь младенец, она уже большая. А всё-таки как она будет жить одна? Она даже лифчик сама застегнуть не может…
Тут Катруся вспомнила, что лифчик застёгивать не нужно — она же его не снимала! Катруся быстро оделась, кое-как расчесала гребешком волосы и поглядела на себя в зеркало. Пока всё идёт как следует… может, и дальше не так-то уж трудно будет жить, как сама знает. Вот только как быть с завтраком?
На столе стояло что-то накрытое салфеткой. Катруся сняла салфетку и увидела тарелку с кашей, стакан молока и кусок булки. Значит, мама всё-таки оставила ей завтрак? Мама всё-таки заботится о ней, хоть и думает, что Катруся её не любит. А может, мама догадывается, что Катруся говорила неправду, будто она папу и маму не любит? Ведь это она просто так, с досады крикнула. А на самом-то деле Катруся очень-очень любит маму, и папу тоже любит… И вот как это всё нехорошо вышло!
Слёзы закапали прямо в тарелку с кашей. Но Катруся всё-таки продолжала есть и съела всё, что мама ей оставила на завтрак. Ведь так приятно было думать, что мама ещё не совсем отказалась от неё…
В дверь заглянула Варвара Ивановна:
— Ты одна, Катруся? Позавтракала? А ну, иди ко мне! Ой, как хорошо, что есть на свете ещё и Варвара Ивановна, что хоть она не отказалась от Катруси!
Варвара Ивановна посадила Катрусю на диван в своей комнате, сама села около неё и сказала:
— Ну, теперь расскажи по порядку, Катруся, про всё, что с тобой случилось.
И Катруся всё рассказала, самую чистую правду. И о том, как она одна пошла гулять, потому что Наташа захворала. И про озорного мальчишку в сквере. И про девочек около школы, про милиционера и Оксану Коваленко. А главное — о том, как она поссорилась с папой и мамой и ей теперь приходится жить одной, как сама знает…
Катруся спешила поскорей рассказать, сбивалась, кое-что забывала и опять сначала рассказывала. Всё выходило как-то неладно и перепутано. Но Варвара Ивановна кивала головой и приговаривала: «Так, так, понимаю».
— Что ж ты теперь думаешь делать? — спросила она, когда Катруся замолкла.
— Не знаю! — вздохнула Катруся.
— А ведь всё очень легко поправить, — сказала Варвара Ивановна. — Надо только попросить прощения.
— Я сама знаю, — ответила Катруся и опять вздохнула.— Только я не могу!
Варвара Ивановна поглядела на неё, подумала немножко и сказала:
— Да, я тебя понимаю. Это и вправду бывает очень трудно. Но если хочешь, я тебя научу, как это сделать.
— А как же?
— Говорить ничего не надо. Надо написать маме письмо.
— О! — обрадовалась Катруся. — А разве я сумею?
— Ну, тут уж я тебе помогу! — улыбнулась Варвара Ивановна. — Вот бери карандаш и бумагу и пиши: «Мама, прости меня».
— И ещё надо: «Я тебя люблю!» — быстро добавила Катруся.
— Правильно. Садись к столу и пиши.
И она стала подсказывать Катрусе, какие буквы нужно писать. Правда, буквы вышли не очень красивые и разного роста. И, может, «Я» смотрело не в ту сторону. А потом пришлось спросить Варвару Ивановну, как пишется «Б» и «Ю». Но письмо всё-таки было написано и подпись готова: «Катруся».
— Теперь пойди и положи письмо на видном месте, — сказала Варвара Ивановна.— Мама придёт, увидит и прочитает.
Катруся радостно вскочила и хотела уже бежать, но вдруг остановилась:
— Ой, нет! Надо ещё написать!
И, уже ничего не спрашивая, дописала сама: «И папу тже». Варвара Ивановна поглядела письмо.
— Правильно, — сказала она. — Хоть и с ошибкой, но правильно. Ну, беги положи, а потом пойди умойся. Что-то мне кажется, что ты сегодня не умывалась.
На самом видном месте в комнате — на столе — Катруся положила своё письмо. Ей сразу стало так весело, так легко, будто все неприятности уже кончились и снова всё стало хорошо. Подпрыгивая, побежала она в ванную. Она и правда забыла умыться, когда встала!
Только успела она вымыть руки и лицо, как вдруг услышала, что кто-то открывает входную дверь. Это мама!
Ещё с мокрым лицом и с полотенцем в руках Катруся бросилась ей навстречу.
— Мама, мама! — закричала она. — Иди скорей в комнату и посмотри на стол!
— Что такое? Что такое? — встревожилась мама и побежала в комнату.
А Катруся за ней.
— Смотри на стол! Смотри на стол! — нетерпеливо подпрыгивая, кричала Катруся.
Мама посмотрела на стол и сразу увидела письмо.
Она схватила его и стала читать.
— Читай! Читай! — прыгала вокруг неё Катруся. — Там написано: «Прости меня, я тебя люблю, Катруся, и папу тоже». Я сама написала!
— Ура! — закричала мама подхватила Катрусю на руки и за кружилась с ней по ком нате.
— Что тут такое творится? — услышали они вдруг папин голос. — Что за пляски, точно в сказке?
— Вот читай! — воскликнула мама и подала ему Катрусино письмо. — Наша доченька попросила прощения! И она любит меня и тебя тоже!
— Меня, правда, не «тоже», а «тже», — возразил папа, прочитав письмо. — Она забыла написать «о». Но я на это не обижаюсь.
Он взял Катрусю у мамы и поцеловал её.
— Хорошо всё, что хорошо кончается, — сказал папа. — Не будем больше вспоминать про вчерашнее. Да у нас и времени нет. Наводите на себя красоту, и пойдём в театр.
Катруся даже руками всплеснула от неожиданности.
— Как? А билеты? Не отдал? Ты же ходил!
Папа засмеялся:
— Так я же ходил стричься да бриться! А билеты — вот они, тут!
Катруся с мамой и папой оделись и вышли из комнаты. В коридоре они встретились с Лидией Максимовной. Она, видно, знала про всё, что случилось.
— И вы всё-таки ведёте эту непослушную девочку в театр? — спросила она удивлённо. — Слишком скоро вы её простили!
Но Варвара Ивановна, которая тоже вышла из своей комнаты, ласково улыбнулась Катрусе и сказала:
— Она теперь будет хорошей девочкой. Правда, Катруся?
— Правда, — ответила Катруся и благодарно взглянула на старую учительницу.— Я никогда больше не буду так делать!
Катруся хочет стать балериной
Никакими словами нельзя передать, как хорошо было в театре! Большой зал, полный детей, маленьких и больших, с папами и мамами. Все по-праздничному одеты. Необыкновенная музыка, огромный красный занавес. А когда этот занавес раздвинулся и открыл сцену, всю залитую огнями, Катруся просто не могла и слова вымолвить. Она схватилась за мамину руку и стала жадно глядеть на сцену.
