Герман Матвеев - Семнадцатилетние
— Да, теперь нам достанется, — заметила Тамара.
— Я убежден, что все будет отлично. Девочки способные, волевые, дружные… Я за вас спокоен.
Несмотря на отказ, Тамару и Катю усадили за стол и заставили пить кофе. Кате нравилась эта уютная комната. Старомодная удобная мебель, старинные гравюры, фотографии… Даже явно новый никелированный кофейник выглядел в этом окружении как старинный.
Часы глухо и медленно пробили восемь.
— Нам пора! — сказала Тамара.
Как ни уговаривали старики девушек посидеть еще, они, сославшись на то, что их ждут дома и будут беспокоиться, попрощались. Василий Васильевич вышел провожать гостей в прихожую и подал Тамаре пальто.
— Да что вы, Василий Васильевич! — с ужасом сказала она. — Дайте, я сама!
— Вы моя гостья, Тамарочка.
— Нет, ни за что! Да я и не умею так!
— Ничего, ничего, приучайтесь! — настаивал учитель, не выпуская пальто из рук.
— Ни за что не надену! Я же не больная. На самом деле, Василий Васильевич! Ну, дайте, пожалуйста, пальто, а то я так и уйду…
Учителю пришлось уступить.
Выйдя на улицу, Тамара засмеялась.
— Ты что?
— Все в порядке! Адреса двух учеников я разнюхала и вот…
Она вытащила из кармана две небольшие фотографии.
— Стащила?! Ты с ума сошла, Тамарка!
— Выражайся, пожалуйста, точней. «Стащила», — передразнила она подругу. — Взяла во временное пользование для общественной надобности.
— Неудобно! Он хватится…
— Ты думаешь, они каждый день свой альбом рассматривают? Да он, наверно, и забыл, что там есть!
— Ты просто сумасшедшая! Если бы я знала, ни за что бы не пошла.
— Ничего. Потом сама спасибо скажешь, — успокоила ее Тамара и снова засмеялась.
— Когда же это ты успела? Я все время за тобой следила.
— Как видишь, успела. Катя, только ты никому не говори. Пускай потом сами догадываются. Слышишь? — предупредила Тамара. — А сейчас зайдем к одному химику. Какой-то Назаров! Запоминай. Назаров, Андрей Трофимович. Он недалеко живет.
— Успеем еще…
— Заодно уж. Не ленись, не ленись. Потом некогда будет. Мы у него узнаем больше, чем у Марфы Викторовны. Хорошая старушка, правда?
— Да. А ты не заметила, что они похожи друг на друга! И говорят совсем одинаково…
Андрей Трофимович Назаров жил на Четвертой линии Васильевского острова. Девушки поднялись на второй этаж большого, запущенного снаружи дома. Дверь открыл высокий молодой человек в военной форме. На бритом лице его было выражение удовольствия, и Кате показалось, что эта улыбка вызвана их приходом. Внимательно посмотрев на офицера, она невольно улыбнулась в ответ.
— Скажите, пожалуйста, здесь живет товарищ Назаров? — спросила Тамара.
— Так точно! Назаров живет здесь, — продолжая улыбаться, ответил офицер.
— Вы и есть товарищ Назаров?
— Я Назаров.
— Андрей Трофимович?
— Э-э, нет. Не совсем. Вам нужен отец. Проходите, пожалуйста, — любезно пригласил он. — Сейчас я ему скажу.
В прихожей, куда они вошли, было светло. На вешалке висело множество детских шубок, ярких капоров, платков. То, что не поместилось на вешалке, лежало на стульях. Откуда-то доносились музыка и детские голоса.
— Куда это мы попали? — с недоумением произнесла Тамара. — Детский сад, что ли?
— Елка! — догадалась Катя.
Теперь она поняла, почему улыбался офицер и почему такое же выражение было на лице высокого, полного, лет пятидесяти человека, идущего к ним из глубины коридора.
— Чем могу быть вам полезен? — приветливо обратился он к девушкам.
— Вы Андрей Трофимович Назаров!
— Да.
— Мы пришли к вам по делу… Но, кажется, пришли не вовремя… — неуверенно сказала Тамара.
— А с кем я имею удовольствие разговаривать?
— Мы ученицы школы имени Ушинского.
— Так. Чем же я могу быть вам полезен?
— Говорят, что вы там учились?
— Я? — удивился Назаров. — А впрочем, действительно, эта школа называется именем Ушинского.
— Вы же химик?
— Не отрицаю, — подтвердил он.
— И учились вы у Василия Васильевича?
На лице хозяина вдруг появилось озабоченное, почти тревожное выражение.
— Да, да. А что с ним такое?
— С ним? Ничего… У него будет скоро юбилей. Вот мы как раз и пришли…
— Ах вот в чем дело! Пройдемте сюда, девочки. Снимите ваши калоши. Сюда прошу! — говорил он, открывая дверь в комнату. — У меня там праздник. Елка для внучат.
Они вошли в кабинет хозяина. Большое дубовое бюро закрыто гофрированной крышкой, шкафы с книгами, три кожаных кресла, две картины, шторы на окнах…
Все на месте, везде чисто прибрано, и кажется, что в комнате нет ничего лишнего.
— Садитесь! Рассказывайте. Как он себя чувствует? Я давно его не видел. Какой же у него юбилей?
— Сорок лет педагогической деятельности… Тамара предупредила о тайне и коротко сообщила о том, как они задумали провести юбилей учителя.
— Вам приходилось писать? — спросила она под конец.
— Вообще-то да… Я грамотный, — пошутил Андрей Трофимович.
— Я не точно спросила, — смутилась Тамара. — Вы не могли бы написать для юбилейной стенгазеты статью? Может быть, какой-нибудь снимок у вас есть? А потом отдельно поздравительное письмо на дом?
— Да, да. Это хорошо… — задумчиво кивая головой, говорил Андрей Трофимович. — Я обязательно приму участие… Но вы меня застали врасплох, девочки. Надо подумать. Вы не могли бы еще раз зайти?
— Сколько угодно! — охотно согласилась Тамара.
— Запишите мой служебный телефон, и мы условимся о встрече.
В это время в полуоткрытых дверях появилась нарядно одетая, светловолосая девочка лет шести, с громадным белым бантом на голове.
— Деда, ты здесь? Зачем ты ушел?.. Майя стихотворение не хочет без тебя декламировать. Пойдем!
— Сейчас, детка. Видишь, ко мне пришли. Девочка подошла к деду, прислонилась к нему и с любопытством уставилась на девушек. Тамара записала телефон и встала.
— Я хотела еще узнать у вас адреса других учеников Василия Васильевича, — сказала она.
— Это можно. Надо вспомнить… В Ленинграде я знаю двух химиков…
— Не обязательно химиков! И пожалуйста, чтобы он ничего не узнал.
— Хорошо, хорошо…
Попрощавшись, девушки вышли на улицу.
— Ты только подумай, Тамара! — взволнованно говорила Катя, широко шагая. — Внуки! Это значит, он сам вырос и кончил школу. Андрей Трофимович! Потом у него дети выросли и кончили школу. Андреевичи! А потом внуки… Ты только подумай! А Василий Васильевич все учит и учит…
Работа
У проходной, как было условлено, школьниц встретил Михаил Сергеевич.
Новый, построенный перед войной, но заброшенный цех был расположен в глубине территории завода. Идя мимо других корпусов, девочки с любопытством смотрели по сторонам. Где-то пронзительно визжали пилы; что-то глухо и ритмично ударяло в землю так, что отдавалось в ноги; шипел выходящий из трубок пар. В одном здании от гула дрожали стекла. Когда они приблизились к цеху, где должны были работать, их догнал молодой человек и пошел рядом с Михаилом Сергеевичем.
…В заброшенном корпусе холодно и темно. Стекла так грязны, что совсем не пропускают света. Посредине узкий проход, а по бокам навалены кучи всяких отходов. Остановившись в этом проходе, девочки с недоумением оглядывались, не понимая, что они должны здесь делать.
— Никто не отстал? — спросил Михаил Сергеевич. — Ну вот, девочки! Это все… — он сделал широкий жест рукой, — нужно отсюда убрать. Потом вымоем пол, натрем и можно танцевать. Сейчас придут грузовики, и вы их будете нагружать.
— А разгружать? — спросила Катя.
— Они сами разгружаются. Лопаты вам принесут. Василий Иванович, — кивнул он в сторону молодого человека, — будет вами руководить. Со всеми вопросами обращайтесь, пожалуйста, к нему. А меня прошу извинить. Мне нужно побывать сегодня во многих цехах.
Он сошел вниз и, сказав что-то Ане, вышел. Школьницы растерянно поглядывали друг на друга.
— Ой, девочки! Это нам на целый год хватит! — со страхом сказала Надя.
— Уже струсила! — засмеялась Женя. — А ты лучше подсчитай! За один раз ты можешь взять килограмм? Можешь! Значит, все мы возьмем пятьдесят килограммов. За двадцать раз уже тонна… А что такое поднять и бросить двадцать раз? Ерунда! Пять минут…
— Это хорошо говорить…
Светлана, Аня, Лена Мельникова с группой девочек из девятого и восьмого классов деловито прошли в конец цеха.
— На три дня работы, — уверенно заявила Светлана, вернувшись назад.
Пришел грузовик и привез лопаты. Как-то, само собой, все девочки разбились на две неравные части. Большинство из них без всяких разговоров деятельно и бодро принялись выгружать и разбирать лопаты, а некоторые в нерешительности стояли в проходе и роптали. Им казалось, что работа для них непосильная и не стоит за нее приниматься: все равно ничего не получится.
