Мариэтта Чудакова - Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет
И молодой человек исчезал, словно проваливался сквозь землю» (М. Булгаков, «Записки покойника»).
В тот 1992 год перед Егором Гайдаром примерно таким вот образом проходила вся страна – хоть ее представители и не лежали животом на барьере, а сидели в приемной, звонили по телефону, писали слезные письма или действовали через депутатов.
«Разумеется, – вспоминал потом Егор Гайдар, – среди народных депутатов было немало достойных людей, к которым навсегда сохраню глубочайшее уважение – Борис Золотухин, Михаил Молоствов, Сергей Юшенков, Сергей Ковалев, Олег Басилашвили, Георгий Задонский и многие, многие другие. К сожалению, отнюдь не они настойчиво добиваются встреч, толкутся в приемной. Чаще всего там те, кто пробивает какую-нибудь коммерческую сделку и явно обслуживает интересы нахрапистого проходимца, жаждущего то ли экспортной квоты, то ли льготного кредита, а может быть, предлагающего какую-нибудь финансовую аферу» (Е. Гайдар, 1996).
«…С течением времени я понял, что он руководился не внешним видом людей и, конечно, не их засаленными бумажками.
…Умудрившись, я понял, что передо мной человек, обладающий совершенным знанием людей. Поняв это, я почувствовал волнение и холодок под сердцем…А главное, он знал их права. Он знал, кто и когда должен прийти в театр, кто имел право сидеть в четвертом ряду, а кто должен был томиться в ярусе, присаживаясь на приступочке в бредовой надежде, что как-нибудь вдруг освободится для него волшебным образом местечко» (М. Булгаков, «Записки покойника»).
Одолевали лоббисты – те, кто защищали (чаще всего корыстно) чьи-то интересы.
.. Если человек сам нечестный, то он не очень обращает внимания на тот запах нечестности, которым веет от другого. Свой запах, знакомый.
А человек стопроцентно честный просто не может не ощущать что-то неуютное, дискомфортное… И вдруг понимает – да перед ним же хитрован!
И ясно видит, как хитрит и заметает следы его собеседник…
Борис Немцов (он два срока был успешным губернатором Нижегородской области) рассказывает:
«– Я когда губернатором был, приехал к нему с просьбой не повышать уровень водохранилища Чебоксарской ГЭС. Говорю: “Егор Тимурович, вот тут безумные люди, чтобы электроэнергии больше производить, хотят уровень поднять. Это означало бы, что Нижний Новгород будет затоплен”. И он послал этих умников-энергетиков к черту и написал, что повышать нельзя.
Я выскочил на улицу, встретил там своего зама Ивана Склярова. Говорю: “Егор все решил”. А он: “Надо ему подарить икры и водки”. Дал мне две банки икры, там килограмма два, наверное, и огромную бутылку водки “Арзамас”, литра на три. Я, как идиот, опять пошел в кабинет к Гайдару. “Егор Тимурович, спасибо вам огромное, вот вам, пожалуйста…”»
Какова же была реакция Гайдара на это подношение, так сказать, от всей души?.. Немцов вспоминает:
«Он вышвырнул меня за дверь. Он вообще был парень скромный и честный».
Петр Авен:«.. Белая кость? – Да. Но перед жизнью не тушевался. Он совершенно спокойно засаживал стакан. Не пьянел. Хорошо держал удар. И для человека интеллигентного это была нетипичная ситуация… У него было очень развито чувство иерархии, например. Он, с одной стороны, был человеком чрезвычайно демократичным, очень простым и ясным в общении, с другой – хорошо понимал: есть начальник – есть подчиненный. Когда, например, мы ездили читать лекции от общества “Знание” и от главного политуправления Советской армии, то по приезде в часть нас с нашими бумагами воспринимали как больших начальников, хотя и было нам 27–28 лет, – и майоры таскали нам чемоданы. Я себя чувствовал неловко, а вот для Гайдара это было очень естественно. Такое понимание иерархии, дисциплины – при полном отсутствии фанаберии».
28. Нужен Шерлок Холмс
В том сборнике Конан Дойла, которым Егор зачитывался в детстве, был рассказ «Обряд дома Месгрейвов».
Речь там шла об одном старинном документе – с серией вопросов и ответов. Каждый член рода Месгрейвов, достигнув совершеннолетия, должен выслушать эти вопросы – и дать на них ответы, записанные в том же документе. Так и делали члены этого рода из поколения в поколение, так как британцы, как всем известно, больше всего на свете ценят традиции:
– Кому это принадлежит?
– Тому, кто ушел.
– Кому это будет принадлежать?
– Тому, кто придет.
– В каком месяце это было?
– В шестом, начиная с первого.
– Где было солнце?
– Над дубом.
– Где была тень?
– Под вязом.
– Сколько надо делать шагов?
И так далее. Члены рода с середины семнадцатого века повторяли этот семейный церемониал, никогда не придавая ему практического значения.
И вдруг Реджинальд Месгрейв, соученик Шерлока Холмса по колледжу, застает ночью своего дворецкого Брайтона за внимательным изучением этого документа, да еще при помощи какой-то карты! «Отлично! – сказал я. – Вот как вы оправдываете наше доверие! С завтрашнего дня вы уволены». Дворецкий стал просить месяц отсрочки: он не хочет быть уволенным на глазах прислуги, поскольку бесчестье убьет его.
«…Можете уйти через неделю под каким хотите предлогом.
– Через неделю, сэр? – вскричал он с отчаянием. – О, дайте мне хотя бы две недели!
– Через неделю, – повторил я, – и считайте, что с вами обошлись очень мягко.
Опустив голову на грудь, он медленно побрел прочь, совершенно уничтоженный, а я погасил свечу и пошел к себе».
А через два дня горничная Рэчел сообщила хозяину, что дворецкий пропал.
«– Пропал?! То есть как – пропал?
– Пропал. Никто не видел его. В комнате его нет. Он пропал, да-да, пропал!
Она прислонилась к стене и стала истерически хохотать…»
Девушку увели в ее комнату, при этом она продолжала хохотать и рыдать. А Брайтон, как выяснилось, действительно исчез, причем в комнате остались все его вещи, даже часы и деньги… Горничная же хохотала и рыдала не просто так. Несколько месяцев назад Брайтон с ней обручился, а потом вдруг взял да и бросил ее ради дочери старшего егеря. Горячая и неуравновешенная Рэчел после этого слегла с воспалением мозга; недавно выздоровела, но ходила «как тень; у нее остались одни глаза…»
Надо ли говорить, что Шерлок Холмс все это распутывает?
Он понял, что дворецкий отнесся к документу не как к обряду, а как к практическому указанию на спрятанное сокровище рода. И сыщик повторил путь, которым прошел дворецкий. А тот выяснил, где именно в XVII веке была тень под вязом и так далее…
И Месгрейв включился в поиски и расшифровал слова «и вниз». Речь шла о подвале – ровеснике дома. Там и нашли они Брайтона над старым, окованным медью деревянным сундуком с откинутой крышкой. Он задох-ся, поскольку тяжеленная каменная плита, закрывавшая вход в подвал, была опущена – и скорей всего это была месть девушки… Вот почему она впала в истерику, когда заговорили о ее неверном возлюбленном.
Кстати – хотя золота и прочего в подвале не оказалось, но кое-что Холмс там нашел. А именно – древнюю корону английских королей.
Как раз сыщика Шерлока Холмса, с детства им любимого, остро не хватало Егору Гайдару, когда он ознакомился с катастрофическим состоянием золотого запаса и валютных резервов СССР (Россия стала преемницей распавшегося Союза).
«Когда в жизни государства наступает критический момент, приходит время пустить в ход накопленные на черный день запасы. В первую очередь твердую валюту…»
Ну, сегодня все знают, что тогда это были доллары, а теперь к ним давно уже прибавились евро; «твердая» – то есть неспособная в одночасье подешеветь в 100 раз. Гайдар продолжает:
«…И золото. В любом государстве они бережно хранятся, впустую ни в коем случае не разбрасываются. Напомню, что царское правительство после двух с половиной лет тяжелой войны (напомню и я нашим читателям, что Первая мировая война, о которой идет здесь речь, началась летом 1914 года. – М. Ч.) сохранило к февралю 1917 года и передало Временному правительству 1300 тонн золота».
Так было к концу монархии. А конец советской власти оказался совсем иным – картина этого конца больше напоминала французскую поговорку «После нас – хоть потоп!».
«За 1989–1991 годы из страны вывезли более 1000 тонн, причем процесс шел с ускорением. Печальный рекорд 1990 года – 478Д тонны».
К концу 1991 года от золотого запаса Советского Союза осталось очень мало – 289,6 тонн. То есть примерно в четыре с половиной раза меньше, чем оставило после отречения царя царское правительство…
Этого золотого запаса уже не хватало на самые срочные финансовые обязательства – и на самые насущные потребности. Потому что и платежи по зарубежным долгам, и расчеты за импорт (в первую очередь – зерна) шли, конечно, в долларах или золотом – рубль ведь был неконвертируемым. (Сегодня он конвертируем частично – обменять на доллары или евро его можно, но только в пределах России и некоторых соседних стран, например, Украины и Белоруссии.) А спустя неделю после вступления Гайдара в должность ему было доложено, что для выплаты зарубежных долгов в казне не хватает 3,5 миллиардов долларов и что наша страна может быть объявлена неплатежеспособной…
