Сфинкс - Паутина
Часть седьмая: Тенето.[3]
Глава 1. Джеймс Поттер
Он никогда еще не видел своего лучшего друга в таком гневе. Малфой был таким бледным, что мог бы поспорить с больничными простынями мадам Помфри.
Слизеринец бушевал уже второй час, и в комнате не осталось ничего, что еще можно было разбить, кинуть, разорвать или сломать. Если только самого Джеймса, который устроился у стены, на полу, глядя, как Скорпиус мечется из угла в угол.
Выручай-комната услужливо предоставила слизеринцу еще несколько стеклянных сосудов, ворох газет и пару ваз. И снова начали летать обрывки страниц, осколки стекла, от стен отскакивали остатки чашек и ящиков. На сколько еще хватит Малфоя, Джеймс представить не мог. Хотя вполне его понимал…
Скорпиус держался почти неделю, пока не понял окончательно, что Лили не будет с ним разговаривать. Она вообще ни с кем не разговаривала. Даже с братом. Хлопала дверями, пряталась, убегала, кричала и испепеляла взглядом.
Джеймс знал: сестра не простит, пока не узнает правды. Но как она узнает, если даже в одном коридоре не хочет находиться с Малфоем. Самого Джеймса она обозвала предателем, упрекнув его в том, что брат не убил друга за такую подлость. Когда Джеймс пытался объяснить, что Скорпиус вообще ни при чем, она просто развернулась и убежала. Она не стала слушать Ксению. Она отказалась говорить на эту тему с Розой. Она поссорилась с Хьюго. Был вариант подослать Аманду, но Джеймс боялся, что хаффлпаффка просто все напутает и толку будет ноль.
Три дня они пытались загнать Лили в угол и заставить выслушать. На четвертый написали ей письмо. Судя по всему, она даже не стала читать. На пятый Джеймс предложил оглушить ее, но Малфой взъярился и из гордости отказался. Сегодня слизеринец бил все вокруг, потому что он видел Лили в парке с Грегори — они сидели на скамейке и о чем-то разговаривали.
Что творилось с сестрой, гриффиндорец понять не мог. Она же была влюблена по уши, а теперь просто не хочет выслушать. Почему? Джеймс был уверен, что он-то бы старался найти оправдания любимому человеку, выслушал бы, попытался разобраться, а не вел себя так, будто его предали, бросили, разбили ему сердце…
Да, сердце сестры было разбито. По крайней мере, так казалось Лили. Но Джеймс, наблюдающий буйства Малфоя и его шестидневные попытки вернуть утраченное, был уверен, что Скорпиус тоже любит Лили. Любит — иначе не стал бы так долго искать с ней встреч. Любит — иначе не отказался бы от простого обездвиживания девушки для объяснения. Любит — потому что сейчас вместе с битым стеклом и газетными страницами на части рвалась его гордая, попавшая в ловушку чувств душа.
Все рассуждения Скорпиуса о том, что он никогда не будет бегать за девчонкой, что он слишком горд и объясняться не в его принципах — все это полетело к чертям в первый же день, когда Лили влепила ему самую жесткую пощечину из всех, что довелось видеть Джеймсу. Просто подошла, ударила и тут же убежала, ничего не объяснив. Это позже Роза дала им газету, откуда они выяснили, что у Малфоя, оказывается, давние и стабильные отношения с Присциллой Забини.
Если бы не это предложение в статье, Джеймс бы убил друга, на месте. Но именно высказывание о связи Скорпиуса и этой холодной брюнетки делало все нереально глупым. Да Малфой ее с курса четвертого презирал, а чаще просто игнорировал. Уж Джеймсу то было не знать, с кем слизеринец в каких отношениях. Не с этой стервозной пустышкой, это точно.
Звякнул целый сервиз, который Выручай-комната услужливо предоставила Скорпиусу на уничтожение. Гриффиндорец лишь покачал головой, надеясь, что Малфой угомонится раньше, чем они будут погребены под грудой осколков.
Жаль, что и Скорпиус, и сестра, были такими глупыми и гордыми, чтобы не принять помощи Ксении. Она бы смогла привести в чувства Малфоя, и, возможно, нашла бы способ поговорить с Лили. Но нет, даже слизеринец был настолько упрям, что предпочитал громить все вокруг, а не послушать Ксению.
Джеймсу в голову приходило только одно — без согласия Малфоя обездвижить Лили и запереть их со Скорпиусом в одной комнате. Но для этого надо было как-то отловить сестру и быть уверенным, что они не убьют друг друга из-за той боли, что причинили своими поступками.
Шесть дней шла борьба в Малфое. Джеймс это видел. Слизеринец буквально ломал себя, переступал через свою малфоевскую сущность, стараясь вернуть Лили. Но она не оценила этого. Она думала, что он ее предал.
И, кажется, Малфой был на пределе терпения. Что он сделает, когда не сможет добиться своего доступными средствами? Джеймс даже думать не хотел, ведь это его сестра! Глупая, наивная, такая еще маленькая Лил! Так быстро кинулась в объятия слизеринца, но так быстро сдалась, едва наткнувшись на препятствие. Конечно, помолвка — это не маленькое препятствие, и все выглядело так, будто Скорпиус ее использовал… Но ведь могла хотя бы выслушать его!
Со звуком раскрошенного ногами глобуса дверь в комнату отворилась, и туда вошли сначала Ксения, а за ней — Лили. Джеймс поднялся. Звуки разгрома стихли.
Джеймс опешил, видя сестру, которая тихо стояла у порога. Она ни на кого не смотрела, руки были опущены вдоль тела, чуть растерянная.
Ксения взяла Джеймса за руку и потянула прочь, оставляя Лили и Малфоя наедине. К удивлению гриффиндорца, девушка подняла палочку, прошептала сначала «Фините», а потом заблокировала портрет с гиппогрифом на полтора часа, как раз до ужина.
— Как ты это сделала? — Джеймс взглянул на подругу с удивлением. — Как уговорила?
Ксения лишь пожала плечами, а потом пошла по коридору в сторону лестницы. Гриффиндорец нагнал ее и остановил, взяв за плечи.
— Ксения, как тебе удалось привести ее туда? — уже немного встревожено спросил парень, пытаясь поймать ее взгляд. Он впервые видел на лице Ксении такую растерянность и — вину?
— Когда целитель не справляется обычными методами, он может пойти на крайние, — будто процитировала она какой-то учебник. — То, что недопустимо в обычное время, допустимо для целителя, если он действует во благо человека.
— Ксения, ты меня пугаешь, — проговорил Джеймс, опуская руки. Он уже не думал, что хочет знать, как девушке удалось привести Лили. Она, наконец, подняла лицо — в ее глазах было чуждое ей раньше выражение. Выражение власти. Что-то темное, что коснулось чистой души целительницы. — Пожалуйста, скажи, что ты этого не делала…
Ксения тяжело и как-то обреченно смотрела на гриффиндорца, потом просто опустила голову и пошла дальше. Но Джеймс уже не мог ее оставить. Нагнал и заставил повернуться к нему лицом. Руки его дрожали.
— Зачем? Разве не было других способов?! — прошептал он прямо в ее бледное лицо. — Уговорить… Попросить… Завлечь обманом…Обездвижить, наконец! Но не так…
— Это не был Империус, Джеймс, — наконец, заговорила девушка, все равно избегая его взгляда. Он облегченно вздохнул, веря каждому ее слову. Но почему тогда она такая… опустошенная?
— Тогда что? — его голос стал мягче.
Она промолчала, оглядываясь.
— Поговорим в другом месте? — предложил Джеймс, и она нерешительно кивнула. Они вдвоем прошли к башне Гриффиндор (Джеймс не испытывал особого чувства вины перед гриффиндорцами), поднялись по лестнице и оказались в комнате Лили. Джеймс прозорливо решил, что часа два сестра все равно здесь не появится. Он наложил заклинание на дверь, потом обернулся к Ксении. Та стояла у окна и смотрела на темнеющее постепенно небо и выделяющуюся на нем луну.
Джеймс подошел к ней и обнял, прижав к своей груди. Она откинула голову ему на плечо, закрыв глаза. Она была немного бледной, губы казались какими-то бескровными.
— Ты скажешь, что тебя так расстроило? Что ты сделала такого, что теперь мучаешься? — прошептал он ей на ухо, вдыхая ее аромат.
Минуту она молчала, видимо, решая, говорить или нет.
— Когда-то давно я дала обещание, что никогда не воспользуюсь этим способом. Я поклялась, но сегодня нарушила свое слово, — проговорила она, поглаживая его сомкнутые у нее на талии руки.
— Каким способом, скажешь? — мягко спросил он.
— Легилименция, — совсем тихо сказала Ксения, крепко зажмурив глаза. — Я воспользовалась легилименцией.
— Ого! Ты владеешь этим? — Джеймс удивленно смотрел на ее лицо, белевшее в лунном свете.
— Меня учил Теодик Манчилли. Он считал, что легилименцией можно вылечить от многих недугов, поэтому нас, учеников Академии, тренировали Ментальным приемам. Приемам проникновения, сокрытия образов, создания образов… угнетения… подчинения… Не всем это давалось, но в целители идут обычно очень талантливые волшебники. Многие овладели приемами.
— Значит, ты подчинила Лили с помощью легилименции? — Джеймс тихо потерся щекой о ее волосы, словно давая понять, что он рядом, что он ее поймет и не осудит. За что осудить? Еще неделю назад на нем самом взрослый волшебник использовал легилименцию, причем без всяких благородных целей.
