Анне Вестли - Олауг и Пончик
Они быстро спустились по гребню, пересели на нарты и поехали к Лилипутику. Наст хорошо держал и оленей и нарты.
— Вон, вон Лилипутик! — закричал Каос.
— А что это за звуки? — удивился Бьёрнар.
Все трое прислушались — поблизости слышалась не совсем обычная музыка.
— Это мой дядя играет на флейте! — воскликнул Каос. — Как будто он ждёт нас в Лилипутике и играет там на флейте, чтобы мы не заблудились.
— Расскажи, как там у вас внутри, чтобы мы знали, — попросил Бьёрнар.
— В гостиной у нас камин и раскладная скамья, в ней под сиденьем сундук, там я храню свои игрушки. Ещё там есть кухня с плитой и спальня, в ней стоят две двухэтажные кровати. Ещё…
— Бьёрнар! — крикнула Эва из гостиной. — Угадай, кто к нам пришёл? И ты тоже, Каос!
— Мы уже угадали, это дядя Каоса, — ответил Бьёрнар. — Мы слышали, как он играл на флейте. Сперва мы подумали, что он играет в горах, а потом догадались, что он пришёл к нам. Мы играем, как будто мы у Каоса в Лилипутике.
Эва вошла в комнату и остолбенела, увидев их блестящие от вазелина лица.
— Что вы с собой сделали? — испугалась она.
— Ничего особенного, — спокойно ответил Бьёрнар. — Мы намазались вазелином, чтобы не отморозить носы и щёки. Мы поднимались на вершину Высокой.
— А я пришла пригласить вас обедать, — сказала Эва.
Каос и Пончик быстро вылезли из своих табуреток, а Бьёрнар превратил волшебный экипаж снова в инвалидную коляску. В доме не было ни одного порога, и он легко ездил из комнаты в комнату.
Мальчики все вместе вошли в гостиную.
— Здесь пахнет совсем как в горах, — сказал Бьёрнар, принюхиваясь, — дымом и чем-то вкусным!
— Духовка! — воскликнула Эва, и все бросились на кухню смотреть, не сгорела «бомба».
Эва открыла духовку: «бомба» получилась большая и золотисто-коричневая. Эва вытащила противень и установила его сразу на две подставки. И тут же рядом поставила горку тарелок, ножи, вилки и большое блюдо с варёной картошкой.
Каждый накладывал себе сам, сколько хотел, а потом устраивался, где ему больше нравилось. Кто на стульях, а кто прямо на ковре в гостиной. Бьёрнар сидел в своей коляске, Каос и Пончик — на табуретках рядом с ним.
«Бомба» всем пришлась по вкусу, особенно мальчикам, а может, они просто очень проголодались — ведь они сегодня не только гуляли у трамплина, но ездили и в больницу, и по стране, были в Газетном доме, поднимались на вершину Высокой и побывали в Лилипутике. Ничего удивительного, что им захотелось есть. Гости оставались у Бьёрнара до самого вечера. Перед их уходом Бьёрнар сказал:
— Каос, захвати рисунок с собой! Покажите его в Газетном доме, может, его тоже напечатают в газете.
Папа внимательно посмотрел рисунок и прочёл подпись, сделанную к нему Бьёрнаром.
— Мы вместе зайдём в редакцию, Каос, — сказал он.
Дома они сразу поднялись прямо на третий этаж. Несмотря на воскресный день, редактор сидел у себя в кабинете — он пришёл проверить, всё ли готово к выпуску завтрашнего номера. Папа с Каосом рассказали ему про Олауг, которая отравилась таблетками.
— Хорошо, что вы пришли с этим материалом, — сказал редактор. — Мы напечатаем ваш рисунок, хотя по понедельникам у нас и не бывает детской странички.
Довольные Каос и папа вернулись домой и всё рассказали маме.
— Я рада за вас, — улыбнулась мама. — А теперь и нам не мешает проверить, не лежат ли у нас дома на видном месте какие-нибудь опасные таблетки.
— Конечно, нет, — гордо ответил папа. Мы же следим за этим!
— Сейчас посмотрим… — сказала мама. — Пожалуйста, в кухне на окне стоит флакон с таблетками железа!
— Совершенно верно! — воскликнул папа. — Это я купил для тёти и забыл их на окне. Она их заберёт, когда приедет в город. Но эти таблетки не опасные.
— Ошибаешься, — возразила мама. — Для маленьких детей они даже очень опасны. Сколько детей угодило в больницу именно из-за этих таблеток!
— Придётся тебе следить за нами, Каос, — сказал папа.
— Хорошо, я буду следить, — серьёзно пообещал Каос, и, хотя взрослые каждый день доставляли ему много забот, он не сердился на них.
17 м а я
Каждый год в этот день водопад Ветлебю неизменно приходил в изумление. Он привык к тому, что его голос заглушает в городе все остальные звуки. Весной он всегда бывал особенно полноводным и шумным и ничего не слышал, кроме себя. Но 17 мая какие-то звуки неизменно заглушали его грохот.
Это играл духовой оркестр! И не один, а сразу несколько. Один духовой оркестр, который обычно играл в городе весной и летом, был водопаду не страшен, он к нему привык.
Но в этот день все оркестры Ветлебю собирались на площади перед Газетным домом и оттуда двигались по Главной улице. Они как будто говорили: «Скорее, скорее! Приходите все, кто хочет увидеть праздничное шествие детей!»
17 мая — День норвежской конституции.Бьёрнар не очень радовался празднику. Его папа работал в другом городе и редко приезжал домой. В прошлом году, например его не было дома в этот день. Правда, если говорить честно, Бьёрнар с Эвой совсем неплохо провели прошлогодний праздник. Когда началось шествие детей, Эва вывезла Бьёрнара на Главную улицу. Все расступились и пропустили его в первый ряд, чтобы ему было хорошо видно. Но как обидно было сидеть в коляске, когда играла такая весёлая музыка! Как веселились все, кто шёл за оркестром! Они кричали так громко, что порой даже заглушали музыку. В конце концов Бьёрнару надоело смотреть на шествие, и они ушли домой.
По сегодня всё было иначе. Сегодня папа, мама и Каос пригласили Бьёрнара с Эвой к себе в Газетный дом. Оттуда они должны были увидеть и духовые оркестры, идущие утром на парад, и праздничное шествие детей.
На площади перед Газетным домом в этот день всегда бывало очень интересно, особенно утром, поэтому Эва с Бьёрнаром вышли из дома пораньше. Уже одно это было необычно и потому интересно. Утро выдалось холодное, и Бьёрнару пришлось надеть тёплую куртку, а Эве — пальто. Оба прикрепили к одежде ленточки с синей, белой и красной полоской — это были цвета норвежского национального флага: кроме того, Бьёрнар привязал к рулю коляски маленький норвежский флажок. Руль на коляске так и остался, хотя полозья, сделанные дядей, давно сняли, потому что снег в городе уже сошёл. Лишь в лесу под деревьями ещё белели сугробы, напоминая о прошедшей зиме. Возить коляску теперь было легко.
В такую рань движения ещё не было, и они ехали прямо посредине улицы. То тут, то там неожиданно раздавались выстрелы, Эва пугалась и вздрагивала. Это пускали петарды.
— Ты смотри по сторонам, — посоветовал ей Бьёрнар, — тогда сразу увидишь, откуда ждать сюрприз.
— Ты прав. Я просто забыла, что 17 мая всегда пускают петарды.
— А почему мы пошли по Верхней улице? — спросил Бьёрнар.
— Ты знаешь небольшую школу к югу от города? Чтобы ученики могли принять участие в детском шествии, их привозят в Ветлебю на автобусе, а вот оркестр этой школы всегда идёт пешком.
— И он пройдёт как раз по Верхней улице, да? По-моему, он уже слышен!
— Похоже, что так. По времени они уже должны быть здесь. Поедем потихоньку вперёд, они нас догонят.
— Не вперёд, а назад, им навстречу! — Бьёрнар схватился за колёса.
— Ну что ж, тогда разворачивайся! Они повернули и поехали назад, навстречу оркестру. В груди у Бьёрнара громко звучала музыка — никогда в жизни он не находился так близко от духового оркестра.
— Отпусти коляску, я поеду сам! — попросил он Эву.
Крутя колёса руками, Бьёрнар ехал за оркестром. Ему казалось, что он тоже участвует в демонстрации и оркестр играет для него одного.
«Хоть бы они играли подольше!» — думал Бьёрнар. Слушаясь музыки, он ехал то быстро, то медленно. Эва не мешала ему, она молча шла рядом, и ей тоже хотелось, чтобы это продлилось подольше.
17 мая в городе все жили под музыку. Даже мелкие водопадики, которых здесь было очень много, подчинялись её ритму.
Оркестр свернул на улицу, которая круто спускалась к центру. Эва и Бьёрнар свернули вслед за оркестром. Теперь Эве пришлось придерживать коляску, чтобы она не ехала слишком быстро, а то Бьёрнар врезался бы в самую гущу музыкантов.
Так вместе с оркестром они вышли на площадь к Газетному дому, мосту и водопаду. Тут было столько людей, что Бьёрнару пришлось остановиться. Даже автомобили и те пережидали, пока пройдёт демонстрация.
— Идём к Каосу, — сказал Бьёрнар, глядя вслед удаляющемуся оркестру.
В это время у них за спиной засигналил какой-то автомобиль. Они оглянулись, это был маленький голубой автобус. Он возвращался из своего первого рейса, и вёл его папа Каоса. В честь праздника автобус был вымыт до блеска и украшен флагами. Автобус остановился, чуть-чуть потанцевал и приветствовал Эву и Бьёрнара двумя сигналами. Папа помахал рукой им и Газетному дому. Мама стояла в окне, но Каоса с ней не было.
