Дик Кинг-Смит - Мыши Мартина
— Ты не видела моих мышей?
— Твоих мышов?
— Не мышов, а мышей. Двух.
— Двух мышов?
— Ладно, проехали, — рассердился Мартин.
Утка покачала головой и уплыла прочь, растерянно бормоча:
— Мышей, мышов…
Мартин сидел на берегу до тех пор, пока легкая рябь, поднятая птицей, не улеглась и поверхность пруда снова стала гладкой, как зеркало.
Он угрюмо смотрелся в это зеркало и размышлял, что же делать дальше. Даже глаза закрыл, чтобы лучше думалось. А когда снова открыл, в пруду отражались два одинаковых полосатых кота, только второй был гораздо больше.
— Папа! — обрадовался Мартин.
— Привет, Мартин, мальчик мой! Пришел за водой для своих любимцев?
— Нет, — вздохнул Мартин. — Их больше нет. Понимаешь, я их потерял.
И он рассказал отцу обо всем, что случилось.
— Пап, а ты их случайно не видел?
— Во всяком случае, я об этом не знаю. Я ведь не спрашиваю у мыши, как ее зовут, перед тем как съесть ее.
— Значит, ты мог…
— Нет-нет, я отсутствовал. По делам. Только что вернулся.
— Ты поможешь мне найти Друзиллу и Катберта? Я уже спрашивал о них — овцу, корову, кабана, утку, — но никто из них не сказал ничего разумного.
— Ты не тех спрашивал, малыш, — объяснил Паг. — Хочешь найти мышь — спроси о ней другую мышь. Поймай мышь и спроси у нее — вот мой совет. А хочешь — я помогу. На самом деле лучше всего предоставить это дело мне, я справлюсь быстрее.
— А если эта мышь не знает, где Друзилла?
— Так я ее съем, — просто ответил Паг. — Подожди здесь. Я быстро.
И действительно, через десять минут он вернулся с мышью в зубах, положил ее перед Мартином и крепко прижал лапой.
— Вот тебе для начала, спрашивай.
— Не бойся, — ласково заговорил Мартин с перепуганной мышкой. — Мы только хотим задать тебе один простой вопрос. Ты знаешь, где живет Друзилла?
— Да, — прошептала бедняжка.
— Где?
— В ванне, на чердаке сарая.
— Ответ неверный, — предупредил Паг. — Ты отстала от жизни. И удача тебе, похоже, изменила.
— Папа, подожди! — крикнул Мартин и повернулся к мышке. — Ты, должно быть, одна из мышат Друзиллы, тех восьми, которых я выпустил?
— Ну да, дядя Мартин! Конечно! — отчаянно запищала мышь. — Я же самая младшая, та самая, которая с вами попрощалась! Неужели вы не помните?
— Конечно помню, малышка! — обрадовался Мартин. — Теперь я тебя узнал. Как ты выросла! Ты мальчик или девочка?
— Девочка.
— Рад видеть тебя снова! Как жизнь?
— Почти закончилась, — вставил слово Паг.
— Как тебя зовут? — спросил Мартин. — Я забыл.
— Восьмая. Мама дала нам всем номера, помните?
— Добро пожаловать, Номер Восемь, — не выдержал Паг. — Твое время истекло. — И он открыл пошире пасть.
— Нет, папа, — бросился к нему Мартин. — Это же одна из моих мышей! Ты не должен ее есть! Она может помочь мне найти ее мать. Правда, Восьмая?
— Да, дядя Мартин! Конечно!
— Обещаешь?
— Чтоб мне провалиться на месте!
— Или умереть на месте, — сухо добавил Паг. — Это на случай, если ты нарушишь слово. — И он приподнял лапу.
— Нет, Мартин, ты все-таки слишком мягкосердечен, — сказал он, следя за исчезающей в траве Восьмой. — Мы больше никогда ее не увидим.
Но он ошибался.
Глава двенадцатая
Обещания, обещания
В тот же вечер Мартин сидел у задних дверей дома и умывался, поужинав изрядной порцией «Хэппипуса»[1] со вкусом рыбы. Вдруг кто-то позвал его тоненьким голоском.
Он оглянулся и увидел Восьмую, выглядывающую из-за мусорного бачка.
У Мартина хватило ума ничего не ответить, потому что Дульси Мод, Робин и Ларк были совсем рядом. Он просто встал и медленно пошел прочь, надеясь, что Восьмая последует за ним.
Он направился к сеновалу. Там, даже если их кто- нибудь застанет, мышке будет где спрятаться.
Мартин устроился поудобнее и стал ждать. Вскоре раздался шорох, и перед ним появилась Восьмая.
— Дядя Мартин, я нашла маму, — сообщила она.
— Молодец, — похвалил ее Мартин. — А Катберта?
— Кто такой Катберт?
— Ее муж. Такой темный красивый мыш.
— Ах вот как его зовут. Да, он тоже был там, — кивнула Восьмая. — Мама просто сказала: «Восьмая, это твой отчим». Он показался мне очень нервным.
— Да, нервы у него не очень. Надеюсь, они оба здоровы?
— Да, конечно.
— А малыши? Они уже родились?
— Да. Двенадцать.
— Двенадцать! — обрадовался Мартин. — Теперь счет дойдет до двадцати?
— Нет, эти названы по месяцам года. Мама сказала, что все получилось очень удачно, потому что большинство из них мальчики. Только три девочки — Апрель, Май и Июнь.
— Как мило! — восхитился Мартин. — С нетерпением жду, когда же увижу их.
— Ну, понимаешь, дядя Мартин, — нерешительно начала Восьмая, — дело в том, что ты их не увидишь.
— Да почему? Ты только скажи, где они.
— Не могу.
— Почему?
— Мама заставила меня поклясться, что я тебе не скажу. Она боится, что ты снова посадишь их в ванну.
— Не посажу! Честное слово, не посажу! — пообещал Мартин. — Восьмая, ты обязательно должна взять меня туда, чтобы я мог поговорить с ней сам. Ты же обещала, что поможешь мне найти Друзиллу.
— Знаю, — огорченно вздохнула Восьмая. — Но теперь мне пришлось пообещать маме, что я этого не сделаю. Я знаю, что ты на меня рассердишься, дядя Мартин, но что же мне было делать?
— Нет, я не стану на тебя сердиться, но знаю, кто очень рассердится, если узнает.
— Твой папа.
— Да, — кивнул Мартин. — Тогда он тебя точно убьет.
В этот момент они услышали какой-то тихий шорох над головой. Вниз слетел сухой стебелек и упал возле них. Восьмая подскочила в ужасе, но Мартин успокоил ее.
— Не бойся, это просто соломинка на ветру. Наверно, птичка зацепила. Послушай, Восьмая. Я понимаю, что ты оказалась в трудной ситуации, но хочу, чтобы ты еще кое-что для меня сделала. Вернись к Друзилле и скажи, что я не буду сажать их в ванну. Обещаю это. Скажи, что я просто хочу еще раз увидеть ее и Катберта. И малышей. Передай, что я очень скучаю по ней. А потом вернись и расскажи, что она ответит. Сделаешь это для меня?
Восьмая была в нерешительности.
— Но ты же увидишь, куда я пойду, проследишь и найдешь их. Тогда мама меня никогда не простит.
— Ну послушай, — принялся уговаривать ее Мартин. — Я не стану следить за тобой. Я уйду на другой конец двора, закрою глаза и буду считать до ста.
— Обещаешь?
— Обещаю. А ты вернешься и передашь мне ответ Друзиллы?
— Хорошо.
— Обещаешь? — переспросил Мартин.
— Обещаю.
Итак, Мартин ушел в одну сторону, а Восьмая, немного подождав, в другую.
— Обещания, обещания! — раздался низкий голос откуда-то с сеновала. И Паг двинулся прочь. Следом за Восьмой.
Глава тринадцатая
Ты, должно быть, шутишь!
Всю ночь Мартин бродил по двору фермы, мяукая время от времени, чтобы Восьмая услышала его голос и прибежала с новостями. Но она так и не появилась. Вместо этого, когда он сидел у стены свинарника и жалобно мяукал, пришла Дульси Мод и устроила ему выволочку за то, что так шумит.
— Немедленно прекрати эти вопли! — зашипела она. — Как, интересно, ты собираешься поймать мышь, если тебя за версту слышно? Уже не говоря о том, что ты портишь охоту всем нам — мне, Робину и Ларк.
— И папе, — добавил Мартин.
— Твоему отцу? — удивилась Дульси Мод. — И когда ты видел его последний раз?
— Вчера.
— Хм. Не знала, что вы знакомы.
— Да. Вообще-то он только что вернулся. Отсутствовал по делам.
— Ха! — возмущенно фыркнула Дульси Мод и ушла, сердито размахивая хвостом.
— Вот так всегда! — раздался за спиной знакомый, но странно приглушенный голос.
Мартин обернулся и увидел Пага с маленькой мышкой в зубах. Это была Восьмая.
— Папа! — закричал Мартин. — Ты же не…
— Не кипятись, малыш, — ответил Паг.
А Восьмая пискнула:
— Все в порядке, дядя Мартин. Мистер Паг был так любезен, что подвез меня сюда.
— И хорошо сделал, юная леди, — проворчал Паг. — А не то вы попали бы прямо в пасть Дульси Мод. Я слышал ваш разговор на сеновале, — объяснил он Мартину. — Ну и пошел за ней следом. На тот случай, если она вдруг не вернется и не передаст, что сказала твоя драгоценная Друзилла.
— Я бы вернулась! Я бы обязательно вернулась, мистер Паг! — обиженно воскликнула Восьмая. — Я же обещала.
— Ну ладно-ладно, все в порядке, — постарался успокоить ее Паг. — Не обижайся, никто и не думал тебя обижать.
— Так что же все-таки сказала Друзилла?
— Дядя Мартин, мама сказала, что не хочет вас больше видеть. Она уверена, что намерения у вас самые лучшие, но рисковать не хочет. Тот, кто однажды держал животных, уже никогда от этого не откажется. Я чувствую себя неловко, сказала она, потому что обязана Мартину жизнью, но рисковать не хочу. Может, он и не посадит нас обратно в ванну, а вдруг ему в голову придет еще какая-то безумная идея? Нет уж, я слишком дорожу своей свободой.
