Константин Иосифов - Охотники за джихами
— А вы прохиндейку Мэри попросите. Арсен её послушает, — вмешалась Леночка.
Миша даже вздрогнул — вот кто всё знает! Вот у кого надо расспросить про прохиндеев!
Если бы Миша был любопытной девчонкой, то он тут же, не сходя с места, попросил бы рассказать про эту таинственную прохиндейку Мэри. И кто она такая? И почему Арсен послушает её? И почему она прохиндейка? И что такое прохиндейка?.. Но Миша был мальчишкой, а мальчишкам не пристало задавать любопытные вопросы. И он сказал сердито:
— Сколько раз тебе говорили и мама и я! Не употребляй слов, которых не понимаешь. И не такой человек Арсен, чтобы слушать всяких прохиндеев. Сама ты прохиндейка после этого!
— А всё-таки Арсен её послушает.
— Почему?
— Он в неё влюблён по самые по ушки.
— Ну, вот что! Хватит тебе тут про ушки болтать. Мала ещё!.. А как она к нему относится?
— Она с ним не водилась, а теперь опять водится.
— «Водится — не водится»!.. А что такое «прохиндей», вот и не знаешь.
— А вот и знаю… «Прохиндей» — это тот, кто вокруг пальца обводит. У Жорки есть тётка. Как он выпросит чего вкусненького, так она: «Ну и прохиндей же ты у меня! Опять тётку вокруг пальца обвёл…» Вот они и назвали себя прохиндеями.
— Надоела ты со всякими жорками да прохиндеями… А какой-такой Жорка небось и сама не знаешь.
— А простой — Жорка из Красной Поляны. Только его здесь все прохиндеем Джо зовут. Он приехал сюда загорать. У них там, в Красной Поляне, моря нет. И солнышко за горами целый день прячется. А в Адлере у него дядя. Вот Джо и загорает.
— Врёшь ты всё!
— А ты зачем спрашиваешь? Если хочешь знать, прохиндеи завтра с нами в поход пойдут.
— Ну, вот что! Хватит! — прикрикнул Миша. — Я председатель, и я ничего не знаю! А она, видите ли, знает. А потом, как это «с нами»? С кем это «с нами»? Уж не думаешь ли ты, что поедешь в пещеры? Наше общество не для таких малявок, как ты!
— А я всё-таки поеду! И в ваше общество вступлю. Думаешь, если ты председатель, так не нельзя? — сказала Леночка упрямо, но на всякий случай привстала, потому что знала по собственному опыту, довольно горькому порой, что в подобных случаях лучше держаться подальше от брата.
— Нет, не поедешь! — сказал зловещим шёпотом Миша. Движение сестры напомнило ему, что сейчас самый раз запустить в неё чем-нибудь не очень твёрдым. Он уже начал шарить рукой вокруг, ища войлочную шляпу. — А если ты воображаешь, что мама станет хлопотать за тебя, то не рассчитывай. Мама за меня не хлопочет, а за тебя и подавно!
— А я и без мамы вступлю!
Но Миша не стал спорить. Если станешь спорить а этой девчонкой, то она, чего доброго, поставит на своём. А иметь в пещерном обществе сестру ему вовсе не хотелось, хотя бы потому, что все будут говорить, что вот, мол, у неё мать завуч, а брат председатель, поэтому, дескать, её и приняли. Кроме того, допусти одну, и полезут всякие пигалицы. А что за удовольствие быть председателем девчачьего общества? Да его ребята засмеют до смерти!
Вот почему Миша спорить не стал, а лениво, стараясь не попасть, запустил в сестру никуда не годной батарейкой от электрического фонаря и сказал миролюбиво:
— Ладно уж… Иди играй в свои куклы.
— Сам играй в куклы. А я в пещеры пойду!
— Подрасти сначала…
— А может, мне спросить Пал Палыча, а? — вмешался Адгур. — Может, он возьмёт?
— Всё равно без разрешения Арсена нельзя, — председательским тоном сказал Миша. — Ну и моего, конечно. Я-то возражать не буду. А вот на поклон к Арсену тебе всё-таки идти.
— Да понимаешь, двойка у меня.
— Так ты же к бабушке едешь. Какая же тут двойка?
— И то верно… Только с Арсеном поговори ты.
Пришлось Мише седлать велосипед и ехать в Адлер.
Арсен оказался дома. На скамеечке, у летней кирпичной печки, сидела, неестественно выпрямившись, чтобы не помять свою юбку, прохиндейка Мэри. Увидев её, Миша опустил руку, поднятую было, чтобы открыть щеколду, и сделал шаг назад. Но Арсен заметил его.
— По какому делу? — спросил он, подходя к калитке.
— Можно Адгур Джикирба поедет с нами? — спросил Миша шёпотом, чтобы не слыхала девушка.
— А почему твой Джикирба сам не пришёл, а тебя прислал адвокатом? — спросил Арсен громко и сердито, как будто перед ним был не Миша, а тот самый Джикирба, который прибегает к помощи адвокатов, когда надо действовать самому.
— А я как председатель!
— Ага, как председатель… А известно ли тебе, председатель, что твой Адгур совсем отбился от рук? Его пора из пионеров исключать, а ты хлопочешь за него.
— А он перевоспитается в обществе.
— Как бы не так! Ты слыхал, какую штуку он выкинул на днях?
— Какую? — заинтересовался Миша.
Адгур выкидывал на своём веку превеликое множество всяких штук, и, какую именно имел в виду Арсену было неизвестно.
Чтобы не подвести приятеля, Миша ответил вопросом на вопрос:
— А ты разве не знаешь про дохлую гадюку? Он где-то достал её и повесил на эвкалиптовой ветке. А под веткой проезжал грузовик. В грузовике стояла девушка в сарафане. Девушка задела за гадюку, и гадюка упала ей на голые плечи.
— Так это ж он для смеха! — объяснил Миша.
— Хорош смех! Девушка от страха чуть было из машины не выпала.
— А как Адгур забрался на эвкалипт? — спросил Миша, интересуясь главным образом практической стороной дела. — Эвкалипты гладкие. На них не залезешь.
— Должно быть, забросил. А ты что?
— Да нет… Гадюки за эвкалипты плохо цепляются. Может, он палкой?
— Не знаю уж как… А вот из-за таких орлов, как твой Адгур, мы получили нагоняй за недостаточный охват пионеров внешкольными мероприятиями.
— Вот мы и охватим Адгура внешкольным пещерно-спелеологическим мероприятием. Чем плохо?
— Да он всю работу развалит! И тебя испортит! Парень ты неустойчивый, разбросанный!
— То есть как это «неустойчивый и разбросанный»?
— Да ты не обижайся! Это все учителя говорят, не я один. Сегодня ты одним делом увлекаешься, а завтра — другим. И каждый на тебя повлиять может. Теперь ты не кто-нибудь, а председатель. А ты дружбу водишь с Джикирбой Адгуром.
— Я за Адгура ручаюсь!
— За Джикирбу? Да ты знаешь, что у него эти — как их? — сдерживающие центры слабо развиты, — сказал Арсен учительским тоном и очень громко, чтобы услыхала прохиндейка. — Он импульсивный тип! Такой человек за спои поступки не отвечает. Я давно говорил об этом. И педагоги со мной согласны. Впрочем, если…
Арсен не кончил фразы. Из сада донёсся голос девушки: «Арсеня! На минуточку!» — и Арсен скрылся в саду. Последовал быстрый и горячий разговор вполголоса. Через несколько мгновений он вернулся к калитке.
— Так вот. Решение таково, — сказал он голосом, не терпящим возражений. — Пусть Адгур сначала ликвидируют двойку по географии да получит пятёрку по поведению. И тогда — пожалуйста, поступай себе. Это же педагогическое мероприятие. Понятно? И ещё, не мешало бы ему извиниться.
— Это ещё перед кем?
— Спроси у него — сам знает. Да и ты тоже знаешь.
Миша помолчал немного. Потом с сердцем стукнул щеколдой калитки, потому что в этот момент не нашёл никакого другого способа выразить своё негодование, и выпалил:
— Ничего вы не понимаете! Адгур и рад бы исправиться, да не может — упрямство мешает. Разве он виноват, что у него характер такой?
— А гадюк развешивать характер не мешает? Так и скажи ему: пока не исправится — не примем!
— Ну и не надо! Нужно ему ваше общество! Просто он хотел в гости поехать.
— В гости? В пещеры?
— Да нет же! У него бабушка в Казачьем Броду живёт. Каждый раз, когда он к ней приезжает, она его алычовым вареньем угощает и абхазские сказки рассказывает.
Миша так увлёкся перечислением достоинств бабушки Минако, что чуть было не пригласил Арсена навестить её в Казачьем Броду. Но вовремя опомнился — нельзя же, в самом деле, приглашать людей к выдуманной бабушке, да ещё на выдуманное варенье!
— Наврал он тебе, а ты и уши развесил! — сказал Арсен и пошёл к своей прохиндейке.
Миша хотел было сказать Арсену что-нибудь очень и очень обидное, но ничего не придумал. По дороге, правда, он сообразил, что можно было бы бросить Арсену: «А ты больше слушайся свою расфуфыру. Может, тогда перестанут ругать тебя за развал работы». Но возвращаться из-за этого не хотелось, и Миша покатил домой.
«Так вот какие они, эти прохиндеи!»
На следующее утро Миша и Друг вышли из дому пораньше, пока ещё не встала Леночка.
Достаточно было бросить один только взгляд на Мишу, чтобы понять — вот идёт не какой-нибудь злостный разоритель птичьих гнёзд и гроза местных лягушек, а глава научного общества, юный исследователь, так сказать, открыватель того, что ещё сокрыто от глаз человеческих. Немало горных рек им форсировано, немало горных троп им пройдено, и если имя его не известно широкой публике, то это объясняется прежде всего тем, что такова судьба всех юных исследователей. За спиной Миши был рюкзак, на груди красовался перламутровый театральный бинокль, а через плечо висела офицерская планшетка вроде той, что у Пал Палыча; на этот раз мама раздобрилась и дала её для поездки, хотя и берегла как память о папе.
