Константин Иосифов - Охотники за джихами
Обзор книги Константин Иосифов - Охотники за джихами
Константин Васильевич Иосифов
Охотники за джихами
«Ищи шпионов, Друг!»
Приготовившись влиться в море, горная речушка Псоу замедлила здесь свой бег и текла без плеска, без журчания. Далеко-далеко в горах смеялись и плакали шакалы, ухал на танцевальной площадке барабан, невидимые птицы переговаривались негромкими голосами о том, что вот-де пора лететь на север, там уж небось весна в разгаре.
Был тихий предвечерний час, когда дневные звуки прятались по норкам и щёлкам, известным только им одним, а вечерние ещё не пришли им на смену; час, когда миром владели весенние запахи. Казалось, всё сейчас затихнет и заснёт. Но вот раздались звонкие ребячьи голоса — и тишины как не бывало.
Если бы вы взяли на себя труд и незаметно, прячась за кусты ажины и эвкалипта, пробрались туда, откуда неслись эти голоса, то вы обнаружили бы, что разговор ведут два паренька. Три же остальных члена компании — совсем ещё маленькая девочка с пушистыми льняными волосами, огромная овчарка и коза в репьях — шли молча и никакого шума не производили.
Возможно, вы подумали бы: «Ну и крикуны! Уж не они ли высадили мне футбольным мячом окно вместе с рамой на прошлой неделе? И что смотрят родители!»
Но если вы принадлежите к числу тех славных людей, которые, прежде чем вынести окончательный приговор, готовы разобраться в человеке и к тому же верят, что у каждого, а тем более у ребят можно научиться многому хорошему, то вам, надо думать, захотелось бы узнать их имена, посмотреть, какие они и чем увлекаются. И тогда бы вы узнали, что одного зовут Мишей Капелюшниковым, а другого — Адгуром Джикирбой. И увидели бы, что у Миши волосы волнистые, светлые, а у Адгура — прямые и чёрные, у Миши глаза голубые, как южное море в безветренный день, а у Адгура — как то же самое море, но глубокой ночью, когда по нему бродят тревожные волны. И носы у них разные: у Адгура тонкий, прямой, с горбинкой, а у Миши одно название что нос. При виде небольшой загогулины, затерявшейся между двух его щёк, всякому невольно хотелось нажать на неё пальцем и спросить: «Хозяин дома?» Что же касается бровей, то о том, что росло над глазами Миши, даже говорить не хочется, ну, а у Адгура были такие чёрные и прямые брови, что девушки частенько мысленно примеривали их к своему лицу. Зато вот с отметками у Миши дело обстояло гораздо лучше, чем у Адгура. В его табеле всегда красовались одни пятёрки, в то время как в табеле у Адгура из ряда пятёрок нет-нет да и высовывали уродливые головы двойки, нацарапанные рукой выведенного из себя педагога.
Про сестру Миши Леночку, более известную среди ребячьего населения совхоза под именем Линючки или Липучки, многого не скажешь, и у Миши с Адгуром было одно мнение о ней — девчонка как девчонка, ничего особенного. Нос курносый, как и у брата, и больше всего на свете она любит совать этот курносый нос в дела, которые касаются её, а особенно в те, которые не касаются. Да что много говорить об этой пигалице, которую и терпят-то в мужском обществе только потому, что мама ругается, когда Миша не берёт её с собой! Впрочем, на этот раз была ещё одна причина, почему Линючка была с ребятами: коза Афродита, по своему глупому и противному обыкновению, опять сорвалась с привязи и забежала к самой реке Псоу. Поиски козы Афродиты взяли на себя Адгур и Миша, а вот доставка козы домой — это, как хотите, девчоночье дело.
Про Друга, или Дружка, вы бы сказали, пожалуй, так: «Прекрасный экземпляр восточно-европейской овчарки. Очень хороший экстерьер». Но сказать такое про Друга — это значит ничего не сказать. Мало ли овчарок с прекрасным экстерьером, а вот таких собак, как Друг, больше нет на всём белом свете. Таково было мнение Миши, Адгура и Леночки, и с этим мнением нельзя не считаться. Известно, что когда воют шакалы, то все собаки лают и неистовствуют. Один лишь Друг не лает, потому что считает ниже своего овчарочьего достоинства связываться с шакалами. Все собаки презирают и ненавидят кошек. Друг же любит и уважает Кляксу, и Кляксино потомство может сколько угодно бегать по его спине и играть его хвостом и ушами, а он будет лежать и улыбаться, как добрый человеческий дедушка. И ещё — разве другие собаки едят овощи? Друга же хлебом не корми, а дай погрызть огурец или арбузную корку. Или это оттого, что он родился и вырос в цитрусовом совхозе, где много не только лимонов и мандаринов, но и арбузов и огурцов?
Но если Друга с полным правом можно назвать положительным псом, то коза Афродита была самая отрицательная коза на свете, самая уродливая, самая упрямая, такая шкодливая и шелудивая, что и говорить о ней противно. Вот и сейчас, несмотря на то что каждый раз, как только она пыталась отклониться от своего пути, ей изрядно доставалось от Леночки хворостиной, она всё-таки умудрялась подцепить какой-нибудь особенно ценный саженец, как раз тот, который приказано было хранить пуще глаза.
Ребята гнали козу Афродиту домой, но не берегом моря, а длинным и неудобным путём — вдоль оросительного канала, где, того и гляди, налетишь на совхозного сторожа. И этот путь привлекал их отнюдь не своими красотами или, скажем, возможностью услыхать грозный окрик сторожа, а потом улепётывать во весь дух. Нет, тут дело обстояло гораздо сложнее.
Два дня назад Миша получил по почте таинственное письмо с адлерским штампом. В узком конверте с фиолетовой подкладочной лежал листки непонятной жёлтой бумаги. Неуклюжими печатными буквами на нём было написано: «Если ты можешь видеть кончик собственного носа, умеешь хранить тайну и не боишься темноты. Если ты честен, и хочешь разоблачить джихов, и у тебя есть собака, то приходи в субботу, в час, когда край солнца коснётся моря, в то самое место, где школьный огород выходит к каналу. Можешь взять с собой одного двуногого и одного четвероногого друга. Но помни: ты должен следить за кончиком собственного носа…» Подпись была совсем уж нелепая: «Охотник за джихами».
Прочитав письмо, и Адгур и Миша решили, что это скорее всего розыгрыш, хотя и не совсем обычный. Придёшь «в то самое место, где школьный огород выходит к каналу», «в час, когда край солнца коснётся моря», а с соседнего дерева посыплются на тебя опилки или выльется котелок холодной воды. Пока ты будешь отряхиваться, из канавы вылезут твои дружки и тебя же начнут высмеивать. Нет уж, спасибо!
Но, хотя Адгур и Миша твёрдо решили держаться подальше от этого опасного места, они, не сговариваясь, пошли вдоль канала именно потому, что он приведёт их к школьному огородному участку. Шагая, они взглядывали то на копчики своих носов, то на солнце, а ноги их сами собой замедляли ход, потому что солнце сегодня двигалось необычайно медленно и была опасность, что они придут на место слишком рано.
Они не говорили друг другу об этом, но прекрасно понимали, что сейчас коза Афродита и Линючка им не помеха, а скорее наоборот. Всегда можно будет сказать ребятам: «Так-то мы и поверили письму! Мы гнали козу Афродиту домой. Или, по-твоему, пусть коза поедает саженцы? Вот чудак человек!»
Друзья вели спор о том, за кем труднее охотиться — за медведем или за шпионом — и кто сильнее кого.
— И вовсе неправда, что медведь беззащитнее перед охотником! — говорил или, вернее, кричал Адгур. — Медведь как облапит тебя, так из тебя дух вон!
— А охотник его раньше из ружья пристрелит! — возражал Миша.
— А когти у медведя знаешь какие? Огромные, острые. Раз в Краснополянском заповеднике медведь егерю живот распорол.
— А у охотника кинжал! Он тоже может медведю брюхо распороть.
— А медведь… А медведь, он и задними и передними лапами работает.
— Зато медведь глупый, а охотник умный.
— Медведи знаешь какие умные!
— Так не умнее же шпиона? Небось в шпионы самых умных и хитрых берут. Представь — ты и шпион! Он умный, а ты ещё умнее! Он хитрый, а ты ещё хитрее! Он опытный, а ты ещё опытнее!
— А если шпион и хитрее и опытнее тебя? Тогда как? — спросил Адгур с ехидством.
— А я начну практиковаться с завтрашнего дня. Вот и буду опытнее его, когда вырасту.
— Где же ты шпионов столько наберёшь? Думаешь, специально для тебя пришлют? Поезжайте, мол, в цитрусовый совхоз, найдите там Мишу Капелюху. Пусть попрактикуется на вас.
— А сколько я книг про шпионов прочёл! Ого! Во-первых, шпион всегда с поднятым воротником ходит.
— И в жару тоже?
Миша ничего не ответил — зачем, если человек к каждому слову придирается. Он продолжал перечислять:
— Во-вторых, шпион смеётся очень редко. А если смеётся, то смех у него получается лающий, нечеловеческий. Шпион, он всегда старается одеться под кого-нибудь: под рабочего, или профессора, или колхозника, но обязательно что-нибудь напутает.
— Всё равно тебе не узнать настоящего шпиона.
— А я… А я… А мне Друг будет помогать. Я его выдрессирую на шпионов.
