Жаклин Келли - Удивительный мир Кэлпурнии Тейт
— Да сэр, — но я не слушала. Я впилась глазами в иллюстрацию. Именно эту птицу я и видела. — Черт!
— Кэлпурния!
— А? Что? Ой, простите! Дедушка, смотрите, я видела эту птицу сегодня утром.
Он встал и наклонился над книгой.
— Ты уверена?
Я открыла Дневник и показала ему рисунок.
— Правда, точно такая?
Он сравнивал два изображения, тыча узловатым пальцем то в одно, то в другое, и бормотал:
— Силуэт похож, черная голова и горло, маховое перо первого порядка, маховые перья второго порядка… Ты уверена, что крылья темные?
— Да, сэр.
— Без белых пятен?
— Нет, насколько я могла видеть.
— Тогда это точно смеющаяся чайка, или Leucophaeus atricilla. Странно. Эта чайка обычно не удаляется от моря дальше, чем на двадцать-двадцать пять миль, а от нас двести миль до побережья.
Дедушка откинулся на стуле, стиснул руки и в раздумье уставился в потолок. Тишина, только тикают часы на каминной полке. Я не смела нарушить его размышления. Через несколько минут он очнулся и взглянул на свой собственный барометр, висящий на стене. Взгляд мрачный и отсутствующий.
— Что с вашим барометром, дедушка? Мой тоже сломался.
— Барометры в полном порядке. Но надо предупредить людей. Надеюсь, еще не поздно.
Я перепугалась.
— Кого предупредить? Что не поздно?
Дедушка не отвечал. Надел пальто и шляпу, схватил трость и направился к двери. Что происходит? Я потащилась за ним, вне себя от беспокойства. Он шел быстро, время от времени бросая озабоченный взгляд на небо, и бормотал себе под нос:
— Только бы не опоздать.
— Куда опоздать?
— Приближается ужасный шторм. Я опасаюсь худшего. Надо предупредить тех, кто живет на побережье. Родные твоей матери живут в Галвестоне, так?
— Дядя Гас и тетя Софрония. И их дочь Агги. Она моя кузина, но я никогда ее не видела.
— Мама должна им немедленно позвонить.
— Позвонить? В Галвестон?
Выдумал тоже! Маме в голову бы не пришло звонить в Галвестон — слишком дорого, слишком хлопотно. Я изучила плотные кучевые облачка на горизонте. Их было много, но разве это повод для беспокойства? Обычные облака.
Мы дошли до машины по очистке хлопка. Сперва она принадлежала дедушке, а теперь папе. Старые солдаты Конфедерации и ветераны, воевавшие еще с индейцами, слонялись взад-вперед по галерее, обсуждая былые победы и поражения, изредка притормаживая на поворотах, чтобы сплюнуть табачную жвачку. Земля вокруг была усеяна грязно-коричневыми блестящими ошметками, похожими на дохлых слизняков. Бак Медлин лучше всех попадал в цель, хоть и был самым старым и дряхлым — наверно, потому что дольше всех тренировался. Он запросто мог пришибить таракана — Periplaneta americana — с расстояния в десять футов — достижение, весьма ценимое моими братьями. Старики наперебой приветствовали дедушку. Во время войны он сражался с ними на одной стороне, но сейчас даже вида не подал, что заметил их.
Мы торопились в телеграфную контору «Вестерн Юнион», которая располагалась рядом с редакцией газеты и телефонным коммутатором. Колокольчик на дверях возвестил о нашем приходе. Мистер Флеминг, телеграфист, встал, чтобы нас поприветствовать. Увидев дедушку, он вытянулся по стойке смирно и проворно отдал честь.
— Капитан Тейт!
— Здравствуйте, мистер Флеминг. К чему такая торжественность? Мы с вами оба уже немолоды. Война давно кончилась.
Мистер Флеминг воспринял дедушкины слова как команду вольно.
— Война против Северной Агрессии никогда не закончится. Наше Дело не проиграно! Юг поднимется с колен!
— Мистер Флеминг, давайте прекратим увязать в прошлом и обратимся к настоящему. Давайте смотреть вперед.
Слыхала я такое и раньше. Мистер Флеминг легко раздражался и начинал честить янки. Иногда это бывало даже забавно, но сегодня был необычный день.
— У нас нет времени, — продолжал дедушка. — Мне необходимо послать три телеграммы.
— Конечно, сэр. Напишите текст вот на этом бланке, и я немедленно отправлю телеграммы. Кому они будут адресованы?
— Мэрам Галвестона, Хьюстона и Корпус-Кристи. Боюсь, я не знаю их имен.
— Это не страшно. Мы просто напишем «Его превосходительству Мэру», и они прекрасно дойдут. Я знаю всех главных телеграфистов; уверен, они смогут доставить телеграммы.
Дедушка подал мистеру Флемингу исписанный бланк. Телеграфист надел свои полукруглые очки И прочел вслух: ЧАЙКА ЗАМЕЧЕНА В ДВУХСТАХ МИЛЯХ ОТ ПОБЕРЕЖЬЯ ТОЧКА ПРИЗНАК ПРИБЛИЖЕНИЯ НЕБЫВАЛОГО ШТОРМА ТОЧКА ВОЗМОЖНО понадобится эвакуация точка. Мистер Флеминг сдвинул очки на лоб и нахмурился.
— Так и посылать, капитан?
— Все правильно, благодарю вас. Город-остров Галвестон наиболее уязвим, потому что там нет волнолома. Первым делом отправьте телеграмму туда.
— Это нешуточное дело. Думаете, они начнут эвакуацию из-за птицы?
— Мистер Флеминг, вы когда-нибудь видели смеющуюся чайку в округе Колдуэлл?
— Ну, нет, полагаю, что не видел. Но, по-моему, вы преувеличиваете. Сильные ветра на побережьях не редкость.
— Такого еще не было, мистер Флеминг. Я боюсь, нас ждет ужасная катастрофа.
— Вы действительно видели чайку?
— Моя внучка видела ее сегодня утром.
Мистер Флеминг глянул на меня. Я легко могла прочесть его мысли: «Эвакуировать крупнейшие города Техаса из-за слов ребенка? С ума сойти!»
— Известно, что животные ощущают то, что человеку недоступно, — продолжал дедушка, — поэтому они предчувствуют природные бедствия. Тому есть много примеров. Слоны из Батавии предсказали приливную волну, летучие мыши из Мандалая предсказали землетрясение.
— Ну и ну… — пробормотал мистер Флеминг. — Линии перегружены. Цены на хлопок скачут, так что много коммерческих телеграмм. У меня тут накопился целый пакет распоряжений о покупке-продаже. Придется час-другой подождать.
Дедушка никогда не повышал голос, не сделал этого и сейчас. Но глаза стали ледяными, а в голосе зазвучала сталь. Он перегнулся через стойку и пригвоздил телеграфиста взглядом голубых глаз из-под кустистых бровей.
— Мистер Флеминг, это очень важно, возможно, вопрос жизни и смерти. Другие сообщения могут и подождать.
Телеграфист поежился.
— Ради вас, капитан, поставлю ваши сообщения в начало очереди. Через десять минут все будет сделано.
— Вы молодец, мистер Флеминг. Ваша служба в минуту опасности не будет забыта.
Дедушка взял стул, но я была слишком взволнована, чтобы усидеть на месте. Пока ничего не происходит, перейду-ка я улицу, загляну в контору, где папа занимается делами. Он едва махнул мне через стекло. Возле машины по очистке хлопка всегда кипит работа. Нескончаемый процесс отделения волокон от семян, упаковка волокон в громадные тюки, которые отправляют вниз по течению. Скрип кожаных ремней в машине, оглушительный шум повсюду, непрерывные громкие указания — все это действовало мне на нервы. Я укрылась в относительной тишине у помощника управляющего, чтобы проведать его попугая по имени Полли.
Полли (думаю, всех попугаев, независимо от пола, зовут Полли) был амазонским попугаем. Дедушка купил его к моему двенадцатому дню рождения. Великолепная птица в три фута ростом, грудка золотистая, крылья лазоревые, хвост малиновый. Попугай оказался злобным и раздражительным, но главной отличительной чертой Полли были гигантские когти и угрожающий клюв. Его присутствие в доме причиняло всем (включая меня) столько беспокойства, что попугая подарили мистеру О’Фланагану, помощнику управляющего хлопкоочистительной машиной. Бывший моряк от души полюбил говорящего попугая. Вместе они весело проводили время, распевая грубоватые матросские песни — естественно, за закрытыми дверями.
Я мысленно сравнила чайку с попугаем. Обе птицы оказались далеко от дома, одна по воле природы, другая по воле людей. Скучает ли Полли по тропикам? По буйным джунглям, где растут сочные спелые фрукты и ползают вкусные белые гусеницы? Живет он в Техасе, в городе Фентрессе, прикованный к жердочке в конторе, а одна из причин тому — я. Впервые мне стало жалко Полли.
Я взяла соленое печенье из вазочки на столе и осторожно протянула попугаю. Он свирепо сверкнул желтым глазом и хрипло каркнул. Я сглотнула и протянула Полли свое приношение, держа печенье самыми кончиками пальцев. А вдруг отхватит вместе с пальцами?
— Полли хочет печенье?
Он поднял страшную когтистую лапу. Не сошла ли я с ума? Пора отступать, пока цела. Но попугай неожиданно осторожно взял печенюшку из моей дрожащей руки и проговорил гнусавым загробным голосом:
— Пасиба.
Я подмигнула ему, он подмигнул мне. Полли аккуратно, словно модная дама на светской вечеринке, обкусывал печенье. Ура, значит, перемирие!
Тут появился и сам мистер О’Фланаган и обратился сразу к нам обоим:
